Сага о диком норде - Наталья Бутырская

— Да всё правильно. Я и сам на днях уходить собирался. Чуть побыстрее отправимся, только и всего.

Когда мы добрались до окраины города, где не было ни единой живой души, Оттар распрощался с Альриком, хлопнул меня по плечу, кивнул Тулле и развернулся обратно.

Странно, я не помнил, как уходил с пира. Видать, Альрик утащил нас, прежде чем гулянье закончилось. На холоде да от быстрого шага ульверы постепенно приходили в себя, начали спрашивать, куда ж мы так сорвались и чего не выспались после пира. Только Тулле шел молча, прижимая всё еще не зажившую руку к поясу. Он и смотрел как-то непонятно, будто бы в себя.

Лишь когда Сторборг скрылся за деревьями, Альрик остановил телегу, повернулся к нам и кратко пояснил, что на пиру-то мы были героями, а с похмелья иное может показаться. Так что лучше бы нам поспешить, отдохнем уже в море.

От той бухточки, где спрятали корабль, до Сторборга мы добрались за два дня, но то было без раненых и без телеги. Альрик тогда высадил всех калечных неподалеку от города, и мы довели корабль всего лишь всемером. В тот раз нам тогда повезло с попутным ветром. А сейчас мы и седмицу можем ползти. Дорога под телегу есть лишь вблизи Сторборга, а к вечеру от нее и названия не останется.

К полудню распогодилось. Альрик выпряг лошадей, чтобы те передохнули, и заставил тащить телегу меня и Простодушного, как самых сильных и здоровых в хирде. И мы пошли намного шибче прежнего. А под теплыми лучами солнца да от тяжести хмель выходил из меня вместе с потом. Зачесались порезы, постоянно зудело ухо, у которого Гачай отхватил кусок мочки.

Какой же он всё-таки урод! И помер так же. Сдох бы прямо там, в круге, я б тогда благодать получил, глядишь, и до восьмой руны добрался. Но нет, нарочно цеплялся за жизнь до последнего и помер так, чтоб мне ничего не досталось. И я тоже дурень. Мог бы еще раз ударить.

— Вовремя мы ушли, — вдруг ожил Тулле. — Нехорошее там что-то творится. Неладное.

— Что видишь?

— К нам потянулись новые нити, спутанные, скомканные, как у слепой старухи. Но пока достать не могут. Далеко мы ушли.

— Мда, Оттар нам, конечно, изрядно подсобил.

Еще два раза мы подменяли лошадей, вставали в упряжку по очереди. И никто из ульверов ни словом, ни взглядом не упрекнул меня за скорый уход из Сторборга. Спрашивали, правда, с чего я решил, что жрец ритуал доделал, шутили, что я, мол, из-за малашки на него кинулся, рассказали, как лихо я отплясывал после целого ведра заморского вина, которое притащил мне Ньял Кулак. Если ульверы не набрехали смеха ради, я столько всего натворил! Побрататься с кем-то хотел, но для этого нужно под полоской дерна пройти. А откуда дерн взять? Вышли во двор, а там сплошной булыжник. Решили снять дерн с крыши, и вусмерть пьяный Энок попытался это сделать. Залез наверх, потыкал ножом, выдернул кусок и кинул его вниз. Попал в Видарссона. Когда слезал, чуть не сломал шею Сварту. А потом незнакомый хирдман, вышедший отлить, сказал, что дерн с крыши не годится, надо прямо нетронутый брать, из самой земли, и после братания обязательно нужно обратно уложить. Иначе никак. И вроде я порывался пойти в лес и найти безднов дерн, но кто-то предложил сначала выпить, а то пока до лесу дойдем, пока побратаемся, без нас всё выпьют.

Я хохотал, хотя ничего подобного в памяти вообще не всплывало. Эгиль мог и наврать.

Рассказали, что Рысь потерял свою рубаху и ходил полуголым до самого конца. Причем Леофсун не помнил, зачем вообще ее снимал. Сварт, будучи на шестой руне, побил на кулаках семирунного, потом восьмирунного. Раззадорившись, хирдманы пошли искать девятирунного хускарла, но так и не вернулись. То ли не нашли, то ли по пути забыли, зачем отправились. Бьярне на спор резал себе ладонь и показывал, как на нем заживают раны. И, конечно, спьяну решили проверить, а как хорошо работает его дар. Чего только не перепробовали! Огнем жгли, палкой били, шилом кололи, кто-то предлагал утопить, да подходящей посудины не отыскали. Под конец раны Бьярне перестали затягиваться. Сейчас его левая рука по самый локоть была в шрамах, ожогах и синяках. Видать, не сразу заметили, что дар уже не работает. Аднтрудюр перещупал всех девок на пиру. С десяток раз он выходил из пиршественного зала и всегда тащил Простодушного следом. Я невольно хрюкнул от смеха. Кажется, моя просьба застряла у него в голове, и шурин, уже не помня, зачем и для чего, волок Херлифа за собой. Даже когда Простодушный взмолился о пощаде и сказал, что больше не может валять девок, Аднтрудюр не отставал от него. Стейн недовольно заметил, что Аднтрудюр мог бы и кого другого позвать.

Я оглянулся на Херлифа. Тот и впрямь выглядел измученным поболее остальных.

Вот чем хороши пиры! Можно повеселиться дважды: один раз — на самом пиру и второй — когда вспоминаешь на другой день, что там было.

На второй день пути телегу пришлось бросить. Мы навьючили тюками и лошадей, и себя и дальше шли без остановок, нагруженные по самые уши. Впрочем, тащили не чужое, а свое, а свое добро, как известно, чем тяжелее, тем лучше.

И разговоров стало поменьше.

На пятый день мы дошли до бухточки, где нас ждали Плосконосый и Булочка. Они всё это время сторожили корабль. Херлиф тоже хотел остаться, но кто-то из рунного дома должен был показаться на пиру, а Простодушный из них троих получил меньше всего ранений.

Ох, и хорош Скирикров драккар. Уж насколько я ценил «Волчару», но этот корабль был ему не чета. Он даже выглядел хищно, а с поднятым парусом шел так, словно вот-вот взмахнет невидимыми крылами и взлетит к облакам. Раскрашенная резная носовая фигура сделана в виде головы гигантского сокола с прищуренным взглядом и крючковатым распахнутым клювом. И парус хорош: красный в белую полоску, в два раза шире бортов. По морю не плыть, лететь будет! Но и управлять таким сложнее. Три десятка весел, по пятнадцать с каждой стороны, сделаны под руки хускарлов. А ведь вырезаны как! Хоть бери любое и в доме на стену вешай как украшение. Лопасти будто перьями покрыты, рукояти с головами разных птиц на концах. Борта в черный с красным выкрашены. На корме — крытый закуток под снедь, да и возле мачты есть где груз разместить. Под каждого гребца небольшой ларь, в который можно свои вещи уложить и сидеть грести на нем удобно. Отдельно схоронена железная жаровня, так что можно на борту горячее приготовить. Под палубой помимо балластных окатышей лежал еще один парус, десяток щитов, немного дров.

Альрик сказал, что сам встанет на кормовой руль, к тому же на борту не было весла под хельта, да и грести хёвдингу было бы неудобно, подлаживаясь под остальных.

Вот только как идти в море с половиной гребцов? По рекам и возле берегов еще можно так плавать, но уходить подальше уже страшновато.

Когда мы закрепили добычу на палубе, стало понятно, что и съестных припасов у нас маловато. И хирдманы Скирикра то ли со зла, то ли от обиды испортили бочки под воду.

— Придется зайти в Фискехале, — вздохнул Альрик. — Снимите носовую фигуру и поменяйте парус, не нужно всем показывать, что это драккар Скирикра.