Кекс в большом городе - Дарья Донцова

– Ради обители, – кивнулаОдигитрия, – не мы ее основали, предки завещали дело сберечь, родСтолпских должен вечно быть на земле, и вечно существовать монастырю, мы радеемиз-за людей, скольких убогих, болезненных поддержали, сама видишь, что в Россиипроисходит, бьет страну лихорадкой, мы должны и Богу служить и народу, миссия унас такая.

– Вы моя родственница? – робкопоинтересовалась Епифания.

– Тетка, – ответилаОдигитрия, – у матери Онуфрии, прежней настоятельницы, двойня родилась,случайность вышла. Епифания первой на свет появилась, ей и пришлось тяжелыйкрест нести, я ж просто помогаю.

– Но вы с ней не похожи! – только исумела произнести девушка.

Одигитрия развела руками.

– Божья воля такова, не все близнецы наодно лицо. Ты о разговоре подумай, помолись, поплачь, но знай, твоей воли тутнет, за нас на небесах решили: велено служить во имя веры. Мы сильные,остальные люди слабые, да еще сейчас путеводный божий свет теряют. Смутныевремена идут, нам факел нести, чтобы тьму рассеять.

Макария скончалась в воскресенье, Епифаниявозглавила монастырь. Не все у нее получалось гладко да ладно, но силприбавляла вера, ради обители настоятельница была готова на все. Епифания оченьхорошо знала, ей должно привести монастырь к процветанию, укрепить его,привлечь к престолу Господа много народа, открыть неразумным дорогу к Богу.

У молодой настоятельницы имелись верныепомощницы – Одигитрия и Устинья. Первая прожила более ста лет и обучилаплемянницу всему, что знала сама, вторая оказалась не слишком расторопна и неособенно умна, зато была преданней собаки, готова была прыгнуть по приказуЕпифании в огонь.

Кто помнит 60-е и 70-е годы, очень хорошознает: время это было для церкви смутное, подросло поколение атеистов.Безбожниками эти люди стали не от чтения философских книг, не вследствиедлительных размышлений о Господе, а по незнанию. В детстве их не крестили, вцерковь не водили, молитв не читали, икон в квартирах не было, ну откудавзяться Богу в душе? Нет, конечно, имелись истинно верующие люди, правильновоспитавшие своих детей, но их с каждым годом делалось все меньше.

Когда умерла Одигитрия, Епифания оценила еесмерть как катастрофу. Во-первых, ушел единственный человек, с которымнастоятельница могла быть откровенна, как с самой собой, во-вторых, даже будучинемощной, столетней старухой, Одигитрия продолжала лечить людей, и потокстраждущих тек в обитель постоянно. Теперь же он почти иссяк. Одигитрияпередала племяннице все накопленные знания, Епифания умела делать снадобье, ноГосподь не наградил ее талантом целительницы. У Одигитрии еще имелось чутье, авот Епифании она его передать не могла. Больной мог жаловаться Одигитрии наболи в животе, но матушка лишь вздыхала:

– Сердце у тебя, вот попей микстурки.

Почему целительница всегда, иногда вопрекиописываемым симптомам, правильно ставила диагноз, это не поддавалось никакомуобъяснению, но она не ошибалась, а Епифания охотно наливала снадобье. Опираясьлишь на слова людей, она не видела тело насквозь, как Одигитрия, ручейпосетителей стал редеть. Не следует упрекать Епифанию в корысти, монастырь –огромное хозяйство, требующее беспрестанных вложений. Сестры вели почтинатуральный образ жизни, но кроме еды и одежды, требовалось ремонтироватькрыши, обновлять иконостас, восстанавливать книги в библиотеке. Большинствообителей пускает на эти траты средства, полученные от паломников иблагодетелей.

К концу 70-х годов Буркинская обитель пришла вупадок, а Епифанию от тяжелой депрессии спасала лишь истовая вера, но, несмотряна ежедневные молитвы, она ощущала себя некомфортно: не сумела справиться сосвоим долгом, подвела Макарию и Одигитрию. Правда, Епифания родила девочку, ужене в молодом возрасте, настоятельнице исполнилось сорок пять, когда дитяпоявилось на свет. Умелая Одигитрия своими снадобьями немало способствоваласему казусу. Только таким образом можно было сохранить тайну, уже немолодуюматушку никто бы не посмел заподозрить в шалостях. Найденное у двери обителидитя нарекли Ксенией и стали соответственно воспитывать. И это былаединственная выполненная просьба Макарии, род Столпских не прервался, нообитель хирела, а после кончины Одигитрии завяла вовсе.

Потом случилось настоящее несчастье: понеизвестной причине полыхнул пожар. В огне, слава богу, погиб лишь скот, людиостались целы. Но как поднять пепелище?

И тут Епифания впервые дала слабину: покасестры рылись на пожарище, пытаясь найти хоть что-нибудь уцелевшее,настоятельница пошла в церковь, открыла храм, упала на колени перед чудотворнойиконой и стала возносить молитвы. Шли часы, Епифания плакала на полу, потомвдруг воскликнула:

– За что? Отчего, Господи, ты меняоставил?

Внезапно по темному залу разлилось сияние, и встолбе яркого света возникла Макария.

– Благодарить надо Создателя заиспытания, а не роптать, – укорила она отшатнувшуюся к стене дочь, –ладно, помогу тебе. Завтра в ворота постучится женщина, впусти ее, приветь,выслушай, и делайте дело. Благословляю. В нем спасение обители.

С шести утра Епифания стала маяться во дворе;не обращая внимания на удивленные лица сестер, настоятельница мерила шагамиплощадку у ворот обители, с каждой минутой надежда увидеть женщину, могущуюспасти монастырь, таяла.

В полдень калитка распахнулась, на порогепоявилась баба, толстая, неуклюжая, с некрасивым лицом.

– Мне бы с настоятельницейпоговорить, – тихо попросила она.

– Это я, – кинулась к нейЕпифания, – пошли скорей в кабинет.

Незнакомка представилась Настей Опара.

– Уж и не знаю, с чего начать, –забубнила она, – понимаю, диким покажется, только мне ночью мать покойнаяпривиделась, велела к вам идти. Дело у меня есть, работаю тут неподалеку, влепрозории, слышали про него?

– Да, – кивнула Епифания, –мать Одигитрия несчастным помочь пыталась, все какие-то мази делала, я сама,правда, у страждущих не бывала.

– Одигитрия – моя мать, – внезапнозаявила гостья.

Епифания вцепилась пальцами в стол.

– Что?

Настя кивнула.

– Да, это правда. Многое она мне открыла,в частности про воскрешение Достойных. Одигитрия дочь на воспитание отдалахорошим людям, но не бросала, помогала, я ее раньше за дальнюю родственницусчитала, ну а перед смертью она мне тайну и открыла. Следовательно, мы с тобойблизкая родня, двоюродные сестры.

Епифания лишь моргала, а Настя вынула из-запазухи бумагу: