О чем молчит соловей. Филологические новеллы о русской культуре от Петра Великого до кобылы Буденного - Илья Юрьевич Виницкий

в Московском Благородном пансионе М. Н. Баккаревича под названием «Торжество розы. Праздник в Саланси» (выходившие под одной обложкой с «Пьером» сентиментальные романы «Suivie de la Rose» и «La Fête de Salency»). В 1805 году были опубликованы «Стихотворения Сафы» поэта, масона и сенатора П. И. Голенищева-Кутузова, которые восходили к мистификации, придуманной французским писателем и анономно напечатанной в 1768 году13. На апологи Совиньи как возможный источник одного из произведений князя П. А. Вяземского недавно указал Андрей Добрицын. Для полноты картины укажем, что в начале XX века Константин Сомов иллюстрировал известное стихотворение Биллардона де Совиньи «Поцелуи» («Les Baisers») для знаменитой антологии французской эротической прозы и поэзии XVIII века «Книга Маркизы» (издание 1918 года):

Одним словом, обращение Толстого к этому забытому и «глупому», с точки зрения читателей начала 1850-х годов, образцовому роману не было неожиданным и хорошо вписывалось в общий контекст его «анахронического» руссоизма. Но почему из всего этого произведения он выбрал и переписал в дневник стихотворное предсказание о конце света?

1819

Привлекшее Толстого пророчество Совиньи пользовалось популярностью в мистическую александровскую эпоху. В расширенном виде оно приводится – со ссылкой на издание книги Совиньи 1796 года – в примечании к вышедшей в 1819 году брошюре знаменитой французской гадалки г-жи Ленорман «La sibylle au Congrès d’Aix-la-Chapelle» («Прорицательница на Ахенском конгрессе»). Здесь этот текст атрибутирован брату-капуцину Игнацию Жилю Бассе («de frère Ignace Gilles Basset, capucin»; p. 79). В своей брошюре Ленорман цитирует апокалиптические предсказания брата Бассета и Мишеля Нострадамуса (из его «Les veritables centuries de maitre») как наиболее авторитетные.

Стихотворная форма предсказаний брата Бассе вписывается в восходящую к древнегреческим пифийским прорицаниям и канонизированную в Новое время Нострадамусом традицию поэтических «венков» пророчеств вроде следующего куплета из первой центурии французского провидца:

Суровый правитель появится в мире

И в тине погрязнет мечта мужика.

Ведь войн не унять самым ласковым лирам,

И быть деспотизму три года пока.

(Перевод В. К. Завалишина,

исправленный по оригиналу В. И. Щебнем16)

(В эту древнюю поэтическую традицию включаются и известное стихотворение Федора Тютчева «Последний катаклизм»: «Когда пробьет последний час природы…» [1829], и лермонтовское «Предсказание»: «Настанет год, России черный год…» [1830]).

В свою очередь, в эпоху Возрождения получают распространение сатирические памфлеты-предсказания, высмеивающие современные нравы и порядки (например, предсказания «бича государей» и – по удачному выражению Константина Душенко – «прадеда современной разоблачительной журналистики» Пьетро Аретино). Стихотворными двойчатками, вроде тех, что мы видим у «брата Бассе», пророчествовал, как известно, Шут в «Короле Лире» Шекспира (позднему Толстому это пророчество казалось «совершенно неподходящим к положению»17):

<…> Когда несправедливо не засудят,

Когда клеветнику житья не будет,

Лихварь проценты бросит вымогать,

А шлюха станет храмы воздвигать, —

Тогда горюй, несчастная страна,

Последние наступят времена.

Кто доживет из вас, увидят сами,

Что человек начнет ходить – ногами

(акт 3, сцена; пер. Осии Сороки)18.

Существовал ли прорицательный капуцин Игнатий на самом деле, нам пока не удалось установить19, но, скорее всего, мы имеем дело с литературной мистификацией Совиньи – точнее, стилизацией популярной во Франции XVI века фигуры поэта-предсказателя (прежде всего здесь имеется в виду Нострадамус). Более того, эти пророчества даются писателем в явно ироническом контексте (цитирующий их отец-настоятель стремится напугать Пьера и заставить его отказаться от земных желаний и уйти в монастырь) и носят сатирический и пародийный характер (так, в книге без объяснения причин выбора или умолчания приводятся – со стерновскими отточиями – только 27-е, 95–99-е и 101-е «пророческие» двустишия). Перед нами литературная игра писателя-руссоиста XVIII века, смеющегося как над нравственной деградацией современного общества, так и над суровым монашеским ригоризмом и провозглашающего контролируемую благочестием и разумом любовь как высшую (спасительную) ценность человеческой жизни. Показательно, однако, что в романтическую эпоху г-жа Ленорман отнеслась к прорицаниям вымышленного капуцина как аутентичным пророчествам брата Игнация Бассе.

1851–1908

Нам представляется, что именно сатирический настрой стихов Совиньи привлек к ним внимание молодого Толстого, недавно бросившего учебу в показавшемся ему скучным и бессмысленным университете и увлеченного фронтальной критикой пороков и структуры современного общества, основанного на лжи и лицемерии. Иначе говоря, обращение будущего писателя к «аретинианской» или «шекспировской» традиции универсалистского осмеяния современного общества под маской апокалиптического предсказания указывает на один из важных литературных источников его воинственно-критического морализма (от «Холстомера» до «Крейцеровой сонаты» и «Воскресения»), cвоеобразно преломившего постулаты ветхозаветной и христианской эсхатологии. Литературу он понимал как своего рода страшный суд на собой и цивилизацией.

В то же время в последующем творчестве Толстого отзовется и представленное в стихах Совиньи насмешливое отношение к историко-апокалиптическим предсказаниям: пародия на каббалистические вычисления Пьера Безухова накануне войны 12-го года20; насмешки над пророческим спиритизмом в «Анне Карениной» и «Воскресении»; провокационные рассуждения о комете Галлея, готовой разрушить Землю, в начале XX века (писатель признавался, что с удовольствием бы посмотрел на это со стороны).

Заметим, что, по иронии судьбы, уже после смерти сам Толстой станет жертвой «апокалиптического розыгрыша» мирового масштаба, устроенного американским мистификатором российского происхождения Иваном Народным (эстонцем Яном Сибулем), опубликовавшим в газетах 1912 года сенсационное пророчество писателя о грядущей мировой войне, якобы переданное в американскую прессу (вымышленной) племянницей Льва Николаевича Анастасией (хитрый Народный даже поместил в газетах ее портрет и факсимиле записки, дающей ему право распоряжаться приводимыми ею сведениями):

Великий мировой пожар начнется в 1912 году – начнется в Юго-Восточной Европе. После этого я вижу всю Европу в пламени и потоках крови.

Но в 1915 году на севере появится странная фигура – новый Наполеон, – и он бросится в кровавую драму. Этот человек будет обладать слабыми познаниями в военном искусстве, – это будет писатель и журналист – и под его властью останется большая часть Европы вплоть до 1925 года.

В конце великой войны наступит новая политическая эра для Старого Света. В нем образуется союз всех государств, напоминающий собою Соединенные Штаты. От всех народностей останутся только четыре гиганта: англосаксы, романы, славяне и монголы.

С 1925 года я вижу перемены в религиозном отношении. Второй факел куртизанки довершил падение морали. Этическая идея почти совсем исчезла. Человечество осталось без морального чувства.

Но тут появляется новый реформатор. Он