Музыка войны - Ирина Александровна Лазарева

– Ну если так на это смотреть, то конечно, можно притянуть за уши что угодно.

В эту минуту агент вышел из дома и прервал нашу ссору. Мы помахали ему рукой и поспешили к машине, чтобы поскорее вернуться в отель, где наши разногласия не только не были решены, но и усугубились. Пропасть непонимания, столь внезапно неведомой рукой воздвигнутая между нами, ширилась и росла с каждым часом. Обвинения, как снежный ком, накапливались и становились все резче, все оскорбительнее. Яна не только наотрез отказывалась выслушать мои доводы о совместных уступках, о гармонии в отношениях, но и, напротив, отчего-то решила, что в создавшемся положении для нее был один выход: давить и давить на меня, отвечая как можно жестче, как можно уничижительнее, оскорбляя меня как мужчину и как добытчика в нашей возможной семье, вероятность создания которой уменьшалась с каждой минутой.

– Я так решила, все. Это не обсуждается.

– Ты ведешь себя так, как будто меня нет и мое мнение не важно для тебя.

– А ты ведешь себя как дитя. В чем проблема, собственно?

– Я как мужчина буду чувствовать себя неполноценно, если все будет твоим, и ничего – моим.

– Возьми в ипотеку соседнюю виллу или квартиру и сдавай в аренду. В чем проблема, ты мне можешь объяснить? Это называется: взрослые отношения, когда никто никому ничем не обязан.

– А еще это называется: один расчет, расчет, и ничего кроме него. Где здесь место любви, необдуманным поступкам, заботе друг о друге, желании жертвовать чем-то для достижения совместных целей? Ты не умеешь быть мудрой, в тебе нет женского чутья. Ты могла бы подыграть, в конце концов, не объявлять о том, что можешь купить эту виллу одна. Мы бы купили ее вместе, сыграли бы свадьбу, а уж потом бы взяли еще одну для того, чтобы сдавать ее. Но тебе, однако, нужно все делать в лоб, главное, чтоб по-твоему.

– Я думала, что живу с мужчиной, а ты, оказывается, хуже ребенка, «домостройщик», самый настоящий «ватник»! Я всегда презирала таких людей, и вот на тебе, угораздило же меня связаться с тобой!

Казалось, это был конец. Мы легли спать как совершенные чужаки, полные решимости разойтись, разбежаться в разные стороны, города или страны. После всего того, что было сказано, после вороха унизительных слов, обращенных ко мне как мужчине, после множества гневных слов, оскорбительных для нее как женщины, ничто на свете, я был свято уверен, никакая чудодейственная сила не могла примирить нас. Два года в целом нежных отношений, страсти, некой зависимости друг от друга – всему пришел конец. Конец! Какое дикое, какое убийственное слово, сколько пустоты таит оно в себе, сколько тихого нестерпимого отчаяния влечет за собой…

Однако не все было так просто. Можно было снять другой номер, провести там остаток отпуска, на одном с Яной рейсе вернуться обратно, перевезти вещи с ее съемной квартиры в Москве… Но куда? Ведь мы еще недавно мечтали окончательно переехать на Кипр! Разрыв с Яной значил не только очередную неудачу в отношениях, не только вопрос о семье, вновь замаячивший предо мной, когда я был уже немолод, но и вопрос о том, где, как и во имя чего я буду жить. Ведь это Яна предложила Кипр в качестве места проживания, она выбрала и город, и поселок, и даже застройщика.

Без нее я мог поехать в любую точку мира. Стало быть, мне опять предстояли муки выбора и муки поиска! Именно поэтому я так нехотя, словно прорываясь сквозь пелену неприязни к собственной жизни, пробуждался, ворочался с боку на бок, не имея никакого желания продирать глаза. Казалось, и Яна не знала, как быть, и она то и дело переворачивалась, но все не поднималась с постели. Неужто и она мучилась, и она терзалась из-за нашей ссоры и угрозы окончательного расставания?

Меж тем солнечный свет все навязчивее пробивался в окно, нагревая комнату так, что никакие шторы не спасали, становилось душно до одурения, и я не выдержал, встал с кровати, включил кондиционер, а затем приступил к привычному распорядку отпускного дня: быстро принял душ, побрился, надел брюки и рубашку с длинным рукавом, защищавшими кожу от солнца, а затем спустился вниз, чтобы за завтраком еще раз поразмыслить над создавшимся положением.

Ни фруктовые салаты, ни сосиски, ни омлет – ничто я не мог проглотить, еда комьями застревала в горле, и я отставил почти полные тарелки на край стола. Горький кофе без молока и без сахара, но с долькой лимона, оставлял странный вкус на языке, а я меж тем мысленно упрекал себя за то, что погорячился, наговорил вчера лишнего и необдуманного. Неужели я был виновен во всем? Неужели это я, а не она, был не прав? Зря обвинил Яну в излишней расчетливости? Сомнения, как сорняки, один за другим всходили в уме, притупленном (я знал это!) из-за одного только моего нежелания вновь столкнуться с одиночеством и неприятной задачей поиска спутницы жизни.

Вдруг я увидел ее. Словно назло мне, Яна выбрала свой самый красивый белый сарафан с огромными витиеватыми цветами; он струился до самого пола, нежно обволакивая ее полные бедра, и при каждом ее шаге так мягко колебался, отчего в движениях ее чудилось что-то нечеловеческое, что-то кошачье. К какому бы буфету она ни подходила, она везде приковывала взор, не устоял и я: и я следил за ней исподлобья! Вот она поставила на поднос пару тарелок и чашку кофе, вот она пошла, будто нарочно, в мой ряд, сейчас она прошествует, высокомерно задрав голову, мимо меня…

Закончив завтрак, я ушел к морю, к дикому заброшенному пляжу, который мы открыли во время одной из наших прогулок. Это была некогда маленькая галечная бухта, с двух сторон от края крутого берега к пляжу вели деревянные ступени, составлявшие довольно крутые лестницы. Вид ступеней, во многих местах сломанных, проломанных или вовсе отсутствующих, не оставлял сомнений, что пляж был давно необитаем и даже опасен для спуска. Лестницами воспользоваться было нельзя, а если все же с большим трудом спуститься вниз по камням, то можно было стать заложником стихии, готовой разбить все, что угодно об острый скалистый берег : настолько крошечной была линия пляжа. Быть может, именно из-за того, что некогда она стала западней для отдыхающих, власти решили не восстанавливать лестницы, надеясь, что скоро природа сама уничтожит последние следы цивилизации в этом месте, и искатели приключений будут проходить мимо.

Отчего-то