Мао Цзэдун - Александр Панцов

Вряд ли за всем этим стояло лишь бессердечие братьев Мао. Не одни они вели себя подобным образом. Многоженство вообще в Китае было обычным делом, и даже самые ярые сторонники женской эмансипации среди членов китайской компартии сохраняли к слабому полу довольно презрительное отношение (хотя бы на подсознательном уровне). Женщина и в КПК оставалась для многих не столько товарищем, сколько источником удовольствий. А дети? Да кто о них много думал? В среде бедняков и пауперов, чьи интересы компартия представляла, на детей (особенно девочек) часто смотрели как на обузу. Конечно, в отличие от бедных крестьян, излишняя черствость деятелей КПК по отношению к их потомкам не носила исключительно экономического характера. На детей просто не оставалось времени: надо было заниматься главным — революцией, гражданской войной, освобождением угнетенных масс. Так что в громадном потоке дел «слезинка ребенка», пусть даже и своего, растворялась незаметно.

Много сил отнимала и внутрипартийная борьба. В случае с Мао — вероятно, не меньше, чем сама революция. Его новый враг, Чжоу Лу, появившийся в Цзингане в марте 1928 года, упивался властью. Едва завершив реорганизацию, он приказал Мао Цзэдуну вывести войска из Цыпина в южную Хунань на поддержку тамошнего крестьянского движения. Не подчиниться было нельзя: Мао не чувствовал себя еще в силе открыто сопротивляться представителю партии. Лишь через месяц, уже в восточной Хунани, ему удалось уговорить Чжоу Лу повернуть обратно. Никакого крестьянского движения в Хунани не было, а до Мао дошли слухи о том, что в предгорья Цзингана вышли войска Чжу Дэ. Они еще в конце ноября перебазировались из Цзянси в южную Хунань и вот теперь вплотную приблизились к отрогам Цзинганских гор. Надо было как можно скорее отправляться навстречу к ним.

Идея объединения с Чжу давно уже занимала Мао: с тех самых пор, как его брат Цзэтань принес ему весть о выходе войск этого командира в южную часть Цзянси. Чжу Дэ был профессиональным военным, да к тому же старым членом партии. Соединиться с ним значило существенно укрепить цзинганскую базу: Чжу командовал крупным воинским формированием, насчитывавшим более двух тысяч человек. Уже в середине декабря 1927 года Мао предложил свой план объединения партийному комитету Хунани, и тот одобрил его. Положительно отнесся к идее и ЦК КПК, со своей стороны пославший соответствующие указания Чжу Дэ. Но только теперь, в апреле 1928 года, перспектива объединения стала реальной.

Историческая встреча двух будущих знаменитых вождей революции произошла 20 или 21 апреля 1928 года в местечке Линсянь к западу от Цзингана. А через три-четыре дня окончательно соединились и их войска, получившие вскоре по решению особого комитета провинции Хунань наименование 4-го корпуса Рабоче-крестьянской революционной армии Китая, — в честь прославленного 4-го корпуса НРА, где, как мы помним, во время Северного похода было больше всего коммунистов145. (В июне 1928 года по решению ЦК КПК Революционная армия была переименована в Красную.)

В лице Чжу, который был всего на семь лет старше Мао, наш герой приобрел боевого товарища, о котором можно было только мечтать. Как и Мао, тот был выходцем из крестьян, только не Хунани, а Сычуани — наиболее населенной провинции Китая, расположенной к северо-западу от родины Мао Цзэдуна. Правда, его отец, принадлежавший к одному из родов хакка (пришлых «гостей»), был намного беднее отца Мао — настолько, что, не будучи в силах прокормить себя и семью, должен был собственноручно утопить пятерых из своих детей в пруду146. «Я любил свою мать, но боялся и ненавидел отца, — признавался Чжу Дэ американской журналистке Агнес Смедли в 1937 году. — Я никогда не мог понять, почему мой отец был таким жестоким»147. Будущему полководцу повезло: один сердобольный и зажиточный родственник душегуба-отца взял его к себе на воспитание, когда мальчику исполнилось шесть лет. И не только вырастил, но и дал превосходное образование. В 1909 году, в возрасте двадцати трех лет, Чжу Дэ поступил в Юньнаньскую военную академию, находившуюся в столице этой юго-западной провинции, городе Юньнаньфу (ныне Куньмин). «Я всегда хотел стать военным, — рассказывал он спустя много лет интервьюировавшей его жене Эдгара Сноу, — а Юньнаньская военная академия являлась, пожалуй, наиболее прогрессивной и современной в Китае в то время. В ней были жесткие требования, и я не мог скрыть счастья оттого, что меня туда приняли». В том же году, будучи романтически настроенным молодым человеком, Чжу Дэ вступил в «Объединенный союз» Сунь Ятсена, направив всю свою энергию «на борьбу за республику»148. Одновременно он, правда, стал и членом тайного мафиозного общества «Гэлаохуэй» («Общество старших братьев»), разветвленная сеть которого пронизывала все слои китайского общества. В 1911 году Чжу Дэ принял активное участие в Синьхайской революции против Цинской монархии и к 1921 году сделал головокружительную карьеру. В войсках одного из юньнаньских милитаристов он дослужился до командира бригады. В сентябре 1921 года его назначили комиссаром полиции провинции Юньнань. «Он заимел нескольких жен и наложниц и выстроил дворец в столице Юньнани, — писал Эдгар Сноу. — У него было все, к чему он стремился: богатство, власть, любовь, наследники, сны, навеваемые курением опиума [в то время он был страстным курильщиком], положение в обществе и обеспеченное будущее. У него на самом деле была только одна по-настоящему плохая привычка, но именно она-то и предопределила его падение. Он любил читать книги»149. Чтение увело его далеко. Он стал интересоваться большевизмом. «Мой интерес к коммунизму и большевизму развился из моего чтения всего, что было связано с русской революцией», — говорил Чжу Дэ. Он бросил все и уехал в Европу — сначала во Францию, а затем в Германию, где продолжил изучение военных наук. Там же, в Германии, он встретил Чжоу Эньлая, который оказал на него большое влияние. Именно Чжоу в октябре 1922 года убедил его вступить в КПК. В июле 1925-го Чжу Дэ из Германии приехал в Советский Союз. Он стал студентом Коммунистического университета трудящихся Востока, где под псевдонимом Данилов начал изучать большевистскую социологию и экономику. Вскоре, однако, он был переведен в одну из секретных советских военных школ, после окончания которой, летом 1926 года, вернулся в Китай. Он принял участие в Северном походе, после чего, как мы знаем, под руководством старого друга Чжоу Эньлая, внес значительный вклад в организацию Наньчанского восстания.

Был он силен физически и очень вынослив. Любил играть в баскетбол, спал вместе с солдатами на сырой земле, был неприхотлив в быту и одежде. Всех, кто знал этого человека, поражали его скромность и простота, а также незлобивый нрав и обходительные манеры. Но главным его достоинством было то, что он был напрочь лишен политических амбиций. С самого начала Чжу Дэ признал приоритет Мао во всем, что касалось политики. У Мао же на первых порах хватало ума не оспаривать мнение Чжу в военных вопросах. Таким образом, со всех сторон этот тандем был идеален150.

После объединения Чжу и Мао в полном единодушии решили вернуться на старую цзинганскую базу, в среднюю часть хребта Лосяо. Там в относительно крупном населенном пункте Лунши, к северу от Цыпина, они и основали свою штаб-квартиру. Чжоу Лу теперь не мог помешать Мао Цзэдуну: при возвращении в Цзинган в одном из боев он попал в плен к гоминьдановцам и вскоре после этого был казнен.