Наследник - Гэри Дженнингс

— Ещё раз большое спасибо, что не оставили в беде Елену. Вы избавили её от невообразимых ужасов, а скорее всего, и от смерти. О разгроме наших soldatos, у которых не оказалось ни пороха, ни ядер, будет доложено в Мадрид. Алькальд и комендант крепости понесут наказание, хоть и не столь суровое, как того требуют люди. Мужество, проявленное вами при спасении моей племянницы, в известном смысле затмевает позор поражения.

То, как произошло это спасение, будет подробно описано в депеше, которую я отправлю лично королю. Вскоре после того, как он получит её, новость быстро достигнет и вашей родной провинции.

«Ага, и когда это произойдёт, в Мадрид отправится сообщение о том, что я — находящийся в розыске преступник», — добавил я про себя.

— Я изложил историю вашего подвига в самых убедительных выражениях, со всеми подобающими и заслуженными похвалами, а также позволил себе намекнуть на то, что содеянное может искупить проступки, совершенные ранее по юношескому недомыслию. Ну а пока, в ожидании ответа из Мадрида, я, право же, не знаю, какие почести мы могли бы вам оказать.

«Например, отрубить мне голову», — подумал я.

— Разумеется, вы можете оставаться в городе до прибытия ответа...

Ага, по крайней мере, мне не нужно убираться из Мехико. Вся эта переписка с Мадридом даёт мне на всё про всё около шести месяцев.

Вице-король пожал мне здоровую руку.

— Поймите, молодой человек, в моих глазах то, что вы сделали для моей племянницы, тысячекратно перекрывает все неблаговидные поступки, совершенные вами в Испании. Однако, чтобы благодаря славному деянию ошибки прошлого действительно были прощены и забыты, мы должны не торопиться и действовать осторожно. Если не произойдёт ничего непредвиденного, я молю Бога, чтобы обстоятельства позволили мне убедить Елену выйти замуж за одного из лучших женихов Новой Испании.

В приёмной вице-короля меня дожидался Луис.

— Я помогу дону Карлосу найти выход из дворца, — сказал он секретарю.

По пути Луис поинтересовался, получил ли я от вице-короля подобающие обещания, касающиеся разрешения моих «трудностей».

— Он был весьма великодушен, — ответил я.

— Елена предположила, что вы можете пожелать познакомиться с нашими городскими дамами. Должен сказать, что на земле не так уж много мест, где можно встретить таких породистых, идеального сложения лошадей и женщин, как в нашем городе. Полагаю, ваш отец говорил вам, что между породистой женщиной и породистой лошадью, особенно когда дело касается умения их объезжать, много общего.

Яне смог подавить усмешку. Слышала бы эти слова Елена!

— Боюсь, мой отец никогда не сравнивал мою мать с лошадью, хотя, возможно, он просто не был хозяином ни того ни другого. Каковым, несомненно, являлся ваш батюшка.

Голос Луиса посуровел и наполнился гневом, что подтолкнуло меня к провокационному высказыванию.

— Ваше любезное предложение представить меня дамам из городского общества весьма великодушно. И как только моя рана заживёт в достаточной степени, я не премину с благодарностью воспользоваться вашей добротой.

Я выдержал паузу и взглянул ему в глаза.

— Вы знаете, сеньор, что я полюбил очаровательную Елену и имел смелость надеяться на её взаимность? Мне было весьма огорчительно услышать, что она помолвлена.

На миг налёт учтивости напрочь слетел с Луиса, и я всерьёз ожидал, что он выхватит шпагу прямо во дворце вице-короля, что меня бы весьма устроило. Однако ему удалось совладать с собой.

— Всего доброго, сеньор, — промолвил я с коротким кивком и поклоном, после чего повернулся к нему спиной и удалился, чувствуя между лопатками его взгляд.

Луис явно прикидывал, куда лучше всадить кинжал.

— Да ты, должно быть, сошёл с ума! — Моему негодованию в отношении Матео не было предела. Этот человек не просто следовал в жизни по стезе, что неуклонно вела к виселице, он мчался по ней сломя голову.

Мы стояли во дворе дома, который я недавно арендовал. Матео с раздражающе самодовольным видом погладил свой неизменный кубок с вином и, тонко улыбаясь сквозь облачко дыма, сказал:

— Может быть, мы обсудим вопрос тихо и спокойно, или ты предпочитаешь орать так, чтобы оповестить о наших делах всех слуг и соседей?

Я сел.

— Выкладывай, с чего это ты вдруг надумал заявиться к дону Сильвестро? И давай с самого начала. Хочу понять, что мне делать в первую очередь: уносить ноги из города или всё-таки придушить тебя.

Он покачал головой и попытался напустить на себя вид оскорблённой невинности, что, с учётом израненной физиономии, где каждый шрам носил женское имя, получилось неубедительно.

— Кристо, compadre...

— Бывший compadre!

— Я посетил дом старого друга твоей семьи дона Сильвестро, во всех отношениях достойного старого кабальеро. Волосы его седы, ноги ослабли и полусогнуты в коленях из-за многолетней привычки к седлу, но в сердце его ещё полыхает пламя. Я нашёл предлог, чтоб осмотреть монокль дона Сильвестро, — точно могу сказать, без них он не перечтёт пальцев и в футе перед собственным носом.

— Надеюсь, ты их разбил?

— Конечно нет. Неужели, по-твоему, кабальеро, подобный мне, способен так обойтись со старым рыцарем?

— Разумеется, способен, если бы только это помогло тебе обжулить кого-нибудь в карты или забраться к женщине в постель.

Матео вздохнул, допил свой кубок, наполнил его заново и только тогда сказал:

— Монокль, конечно, разбить придётся, но в другой раз.

— Приём у де Сото переносится во дворец вице-короля. Старик, вероятно, тоже будет приглашён.

— Это я уже знаю. Он не просто будет присутствовать, но поедет в нашей карете.

— ¡Santa Maria! Пресвятая Матерь Божья! — Я опустился на колени перед каменным ангелом, наполнявшим фонтан водой. — Спаси меня от этого сумасшедшего, и пусть Господь поразит его молнией.

— Ты слишком легко впадаешь в панику, Бастард. Учись воспринимать жизнь спокойно, без истерик. И встань с колен, я же не твой исповедник.

Я поднялся.

— Итак, ты хочешь, чтобы я отправился к вице-королю в одной карете с человеком, который опознает и разоблачит меня, как только увидит?

— Начнём с того, что старик уже считает тебя доном Карлосом, потому как я сказал ему, что ты дон Карлос. Тебе не понадобится его в этом убеждать. Пойми, от тебя требуется всего лишь его не разубеждать. Когда мы за ним заедем, будет уже темно. В темноте на старика набросится уличный мальчишка, наш человек, сцапает монокль и будет таков. Но даже если, упаси господи, этот трюк не удастся, дон Сильвестро всё равно тебя не узнает. Ему и в монокле-то, чтобы тебя разглядеть, надо смотреть почти вплотную, но он, как и всякий пожилой кабальеро, стыдится признаться в старческих слабостях. И он мало того что наполовину слеп, так ещё и наполовину глух. Если тебе придётся говорить, говори тихо — он твоего голоса не расслышит, но ни за что в этом не признается. К тому же для поддержания общения там буду я. Дон Сильвестро считает, что ты нарушил кодекс чести кабальеро, и вообще вряд ли заговорит с тобой напрямую. Во всяком случае, пока не получит удовлетворительных разъяснений насчёт преступлений, совершенных тобой в Испании.