От Иерусалима до Рима. По следам святого Павла - Генри Воллам Мортон

Я смотрел на эту толпу если и не с удовольствием, то, по крайней мере, без раздражения. Они выглядели истинными детьми своего века, когда любой обман и подлог воспринимается как остроумная шутка. Эти люди казались мне сошедшими со страниц аристофановых комедий.

Стоя посреди алчной толпы и ощущая себя костью, которую бросили на растерзание стаи псов, я пытался сохранить непредубежденный взгляд стороннего наблюдателя. Интересно, думалось мне, а существовала ли благообразная Греция сэра Альма-Тадемы — умытая, опрятная, в плиссированных юбочках — где-нибудь еще, кроме как в воображении викторианских джентльменов, прекраснодушных романтиков, которые пытались найти в перикловских Афинах все то, чего им не хватало в викторианском Шеффилде? Честно говоря, я оказался неподготовленным к такой встрече с Грецией. Я вспомнил, как жаловался Ликин, герой произведения Лукиана «Две любви»: стоило ему ступить на берег Родоса, как «тотчас два-три проводника, подбежав… предложили за небольшую мзду объяснить содержание всех картин»[36].

Кое-как отделавшись от непрошеных экскурсоводов, я прыгнул в ближайшую же машину и велел водителю везти меня в Афины. Оставив позади шумный Пирей, мы обогнули Фалеронскую бухту, на поверхности которой покачивался гидроплан частной авиакомпании «Imperial Airways», и вскоре выехали на прямую пятимильную магистраль, которая должна была привести нас в Афины. Эта дорога построена на месте северного участка Длинных стен Фемистокла, которые — в сочетании с южным участком стены — играли роль якорной цепи, привязывавшей Афины к берегу.

Мы приблизились примерно на расстояние мили от города, и передо мной возник мимолетный образ Акрополя, горделиво восставшего в лучах утреннего солнца. Это было незабываемое зрелище, одно из самых величественных в мире.

Афины предстали перед нами современным европейским городом — с широкими прямыми проспектами, с элегантными магазинами, зелеными трамвайчиками и огромным количеством шумных автомобилей. Мы прогуливались мимо газетных киосков и маленьких уютных кафе, чьи столики были вынесены прямо на тротуары. Заглядывали в общественные парки с экзотическими растениями, где немецкие няни выгуливали греческих младенцев. И наконец пришли в самое сердце современных Афин — на площадь Конституции, где за столиками под перечными деревьями сидели горожане и с характерным для греков пылом обсуждали последние политические новости.

Я поселился в отеле с плоской крышей, откуда открывался прекрасный вид на город и окрестности. Отсюда был виден высокий продолговатый холм Акрополя и зеленый пик Ликабета — маленького вулкана местного значения. Меня удивили размеры Афин, поскольку я знал, что этот огромный город — в том виде, в каком он сейчас существует — вырос за небольшой исторический период в сто лет.

Странно было сознавать, что Афины — жемчужина античности — со времен Павсания фактически перестали существовать. Во всяком случае, на протяжении долгого срока — со второго века и до новейшего времени — история не хранит никаких воспоминаний, связанных с Афинами. Мы практически ничего не знаем о городе византийской поры, о латинских Афинах и Афинах под турецким игом. Могущественный античный город сошел с исторической арены, чтобы вновь появиться в 1675 году в виде провинциальной турецкой деревушки.

Первым англичанином, изъявившим желание увидеть Афины, стал Мильтон, но, увы, его желанию не суждено было осуществиться. Как раз когда он собрался посетить Грецию, в Англии разразилась гражданская война, и Мильтону пришлось вернуться. Как истинный гражданин своей страны он посчитал «недостойным путешествовать в удовольствие за границей, в то время как его соотечественники сражаются за свободу».

Поэтому первым англичанином, посетившим Афины и описавшим знаменитый Парфенон, стал житель Лондона по имени Фрэнсис Вернон. Этот человек, родившийся в 1637 году, по складу характера был любознательным авантюристом, всю жизнь испытывал «неодолимое желание видеть», Это любопытство не единожды ввергало его в пучину неприятностей: как-то раз он попал в плен к пиратам и был продан в рабство. Да и закончил Вернон не лучшим образом: погиб на чужбине в возрасте сорока лет. Находясь в Персии, он ввязался в пьяную драку с арабами и был зарезан перочинным ножом. Впечатления от посещения Афин Вернон изложил в письме к своему английскому другу. Насколько мне известно, это письмо находится в собственности Королевского общества и никогда не было опубликовано.

Впервые же английская читающая публика познакомилась с этим городом благодаря сэру Джорджу Уэллеру, который в 1675 году провел целый месяц в турецких Афинах. Его книга под названием «Путешествие в Грецию» вышла в свет в 1682 году. Это очень ценное издание, поскольку автор его являлся ученым-классиком, достаточно наблюдательным, чтобы передать очарование страны, на ту пору незнакомой и неисследованной. Именно Уэллер сообщил, что Парфенон превратился в турецкую мечеть (он даже поднимался на вершину вновь построенного минарета). Он первый поведал, что в Парфеноне устроен пороховой склад, и пожаловался, что не имел возможности посетить Эрехтейон, «поскольку жившие там турки устроили в здании сераль для своих женщин».

В Афинах тогда проживали от восьми до десяти тысяч человек. Три четверти из них были христианами, остальные — турки. Город не имел крепостных стен, но внешняя цепочка домов была выстроена таким образом, что вполне заменяла стены. На ночь вход в город запирался. Поскольку даже в те времена бандитские шайки составляли серьезную проблему, то город содержал гарнизон, который по ночам патрулировал стены Акрополя. «Как правило, они производили много шума, чтобы обозначить свое присутствие».

Турки — вопреки бытовавшему о них мнению — произвели на Уэллера впечатление вполне мягких и терпимых людей. В Афинах насчитывалось около двухсот церквей, пятьдесят из которых являлись постоянно действующими и имели штатных священников.

Если говорить об афинянах, то Уэллер был шокирован количеством косметики, которое использовали греческие женщины. По его словам, «они очень изящны в своей манере одеваться, но при этом так безбожно размалеваны, что трудно определить естественный цвет кожи из-за толстого слоя “колдовской краски”, наложенной на лицо». А вот еще одно интересное наблюдение: «Когда девушка выходит замуж, она приходит в церковь с таким количеством богатых украшений, какое только могут себе позволить ее родственники. При этом лицо ее так замазано грубой краской, что скорее похоже на гипсовое изделие, чем на живую плоть. Она возвращается из церкви в дом мужа с огромной позолоченной короной на голове. Сопровождают девушку ближайшие родственники и остальные гости, они играют на свирелях и маленьких барабанах. Процессия движется так медленно, что порой кажется, будто она вообще стоит на месте. Когда невеста наконец появляется на пороге дома своего супруга, соседи из окон забрасывают всю толпу, собравшуюся у двери, леденцами и мелкими монетками».

Большинство путешественников отмечали эту манеру афинянок злоупотреблять декоративной косметикой. Мне кажется, эта привычка уходит корнями еще в античные и византийские времена. В классической литературе мы неоднократно наталкиваемся на упоминания о краске для глаз, румянах и белилах, которыми пользовались жительницы Афин.