Победный ветер, ясный день - Виктория Платова

— Спекся.

— Не понял?

— Спекся-спекся… Все спекаются…

— Не понял?

— Только учти — шансов у тебя нет…

К ней такие мэны подкатывают.., ты бы знал… Не, тебе ловитьнечего…

Впервые в жизни Бычье Сердце оставил безнаказаннойуничижительную реплику, отпущенную в его адрес. Будь на месте мальчишкикто-нибудь другой, он бы давно жрал первый попавшийся крем для обуви активногочерного цвета и закусывал бы его шнурками от ботинок. А потом Бычье Сердцевывернул бы его наизнанку и скормил бы рыбам-мутантам, приписанным к БольшойНеве… Но, судя по всему, это был не кто-то другой, это был Антон, чумовойбратец лучезарной сестры.

— Антон? — елейным голосом спросил Бычье Сердце.

— Угу.

— Я тоже — Антон…

— Бывает…

— А ее… Как зовут ее?

— Ирина.

Ирина, надо же! Восхитительное, волшебное, единственное в своемроде имя!

Кажется, именно так звали Божью Матерь!..

— А хочешь, я тебе пистолет покажу? — Опомнись,Бычье Сердце, неужели это ты?..

Мальчишка посмотрел на Бычье Сердце без всякого интереса.Почти непристойное предложение майора не произвело на него никакоговпечатления.

— Не-а… Мне уже показывали… И «винчестер» тоже… Иколлекционные ружья…

Из Каринхалле. Этого.., как его… Германа Геринга.., но невпирает…

— Да, — сразу же потух Бычье Сердце. — Невпирает. Ясно.

— А ты кто — бандюхай или мент?

Если бы ответ мог что-то изменить, Бычье Сердце с ходу быпризнался, что состоит в преступном сообществе с пятого класса средней школы,имеет с десяток ходок, а воровскую корону надел в Ростове-папе вблагословенно-дефолтовском 1998 году.

Но ответ ничего изменить не мог, и Бычье Сердце как на духувывалил худосочную правду:

— Мент.

— Ясно… Хотя все вы на одну физию…

Но…

— Что — «но»?

— Ты мне нравишься, — неожиданно сказалмальчишка, — так что приходи в гости.., только без всяких там цветочков,шампусиков и прочей фигни… Цветочки она терпеть не может, а от шампусика у нееизжога, учти.

— Учту, — выдохнул едва не потерявший сознаниеБычье Сердце.

Нет, сознание он все-таки не потерял, но самым пошлымобразом потерял голову.

Это стало ясно, как только на пороге вновь возникловоздушное созданье с воздушным именем Ирина.

— Вот, возьмите, — сказала она, протягивая БычьемуСердцу листок бумаги. — Там телефон хозяина. Свяжитесь с ним…

— А вы, стало быть, не…

— Нет… Я ничем не могу вам помочь, увы… Антон…

И фея рукой, берущей начало из жимолости, жасмина икитайской сирени, захлопнула перед несчастным Бычьим Сердцем дверь в сказку…

Сколько он простоял в подъезде, наплевав на своипрофессиональные обязанности, несчастный майор вспомнить не мог.

Сначала он спустился на этаж ниже, потом поднялся на триэтажа выше, выкурил пачку сигарет, но так и не смог найти себе места. И это,как ни крути, суровая реальность сегодняшнего дня, которая отныне будетпреследовать его, где бы он ни находился: в обществе терпил, в обществе свидетелей,в обществе отчетов, в обществе коллег по работе, возглавляемых полковникомСоловейчиком… Нигде он больше не найдет себе покоя.., разве что в тени ресницфеи с воздушным именем Ирина…

— Суровая реальность, — вслух произнес майор итолько теперь сообразил, что сказал это двери под номером 24, перед которойоказался.

Что-то у него было связано с этой квартирой.., что-то былосвязано…

Ага.

Осиное коммунальное гнездо, безжалостно им разоренное.

А потом из толщи прошлой жизни, которая теперь не имела никакогозначения, выплыло имя старикашки, ради которого и были все старания, —Пупышев Иван Трофимович. А уж Пупышев потянул за собой рыжую пейсатуюдельтапланеристку, до которой у Бычьего Сердца никак не доходили руки. И всюоголтелую коммуналку, коллективно откликающуюся на фамилию Шулькисы. И что-тоеще.., там было что-то еще, вишневой косточкой застрявшее в мощном сиверсовскомгорле.

Вернее, не что-то, а кто-то…

Бычье Сердце попытался сосредоточиться на вишневой косточкеи с ужасом обнаружил, что она выпустила корешки: сначала бледные, как нитки,потом упругие, как синтетическое волокно, потом из косточки вылез ствол, отствола взметнулась крона — только для того, чтобы покрыться мелкими цветами впредутренней легкой росе… И с каждого лепестка прямо в ноздри Бычьему Сердцустекал волшебный запах по имени Ирина…

— Спекся, — повторил Бычье Сердце правдивые всвоей безнадежности слова малолетнего скрипача-клептомана. — Спекся, матьтвою… Спекся.

Кажется, он прокричал на весь подъезд это чертово «спекся» —вот только голос его потонул в лязге подъехавшего лифта.

Лифт остановился прямо перед Бычьим Сердцем, и из неговыпала женщина средних лет в безнадежно застрявшем в начале восьмидесятыхкримпленовом костюме, с безнадежным газовым шарфиком, тщательно маскирующимплоскую грудь. И с безнадежными диоптриями в очках.

Тогда Бычье Сердце и предположить не мог, что ангелследствия явится к нему в таком непрезентабельном виде, да еще и схозяйственной сумкой на руке.

— Вы отсюда? — тусклым голосом спросил ангелследствия у Бычьего Сердца.

— Ммм… — Майор был так занят своими мыслями, чтопропустил вопрос мимо ушей.

— Второй раз сюда приезжаю… А у меня, между прочим,подагра и варикозное расширение вен.

— Ммм, — снова отозвался Сивере.

— Так вы из этой квартиры? Из 24-й?

— Ммм. — Расплывчатое междометие Бычьего Сердцаможно было принять и за «да», и за «нет», и ангел выбрал для себя наиболееподходящий вариант.

— Вот что… Мне больше сюда приходить не с руки, —сказал он. — Письмо-то возьмите…

— Какое письмо? — наконец-то пришел в себя Сивере.

— Заказное. Мельничуку Игорю Владиславовичу. Есть у вастакой?

— Мельничуку, — как эхо повторил БычьеСердце. — Есть такой. Отпираться не буду.

— Вот. Возьмите и распишитесь.

— Давайте.

Порывшись в сумке. Ангел протянул Бычьему Сердцу узкийконверт, такую же узкую книжку, похожую на чековую, и шариковую ручку самогопростецкого вида.

После того как майор поставил в книжке ничего не значащуюзакорючку, конверт перекочевал в его руки. А Ангел прошел в лифт и с силойзахлопнул за собой дверь.