Сталь от крови пьяна - Виктория Александрова

И тоже улыбнулся. Кажется, вся его неприязнь к Гвен уже давно испарилась. Ну и слава Богу.

— Вы уезжаете? — спросила девушка после краткого приветствия.

— На днях, — кивнул Генрих. — А ты? — Он вдруг спохватился, осознав, что Гвен больше некуда уезжать.

Но она внезапно покраснела и опустила голову, пытаясь скрыть улыбку, — наверное, ей было приятно, что ему небезразлична её судьба.

— Я останусь здесь, — тихо проговорила она.

— Здесь? — Хельмут чуть нахмурился, бросая взгляд на невысокую башню. — Может, тебе лучше поехать в Эори? В Нижнем городе для тебя уж точно работа найдётся.

Он делал вид, что ему всё равно, но Генрих не мог не заметить в его тоне и взгляде некое тепло по отношению к Гвен.

— А кто меня там ждёт? — невесело усмехнулась она. — Да и дома моего больше нет… ни деревни, ни родни — всё проклятые фарелльцы уничтожили. Простите! — В её голосе послышалась едкость, она подняла голову и вперила в Генриха пронзительный взгляд, в котором читался вызов. — Я знаю, что они теперь вам друзья, да вот только гибель моих близких я им никогда не прощу.

— Никто не заставляет тебя прощать, — мягко сказал Генрих. — А здесь? Что ты будешь делать здесь?

— Госпожа Тоулл меня служанкой наняла. — Из взгляда Гвен исчезла ярость, черты лица стали мягче, пальцы, сжимавшие ткань плаща, расслабились. — Так что я тут и жить смогу, и работать… Может, и мужа найду, — слабо улыбнулась она. — Что с моим первым — я так и не узнала, погиб наверняка. Да и Бог с ним.

Она вздохнула, а Генрих в очередной раз убедился, что почивший супруг её не радовал лаской и вниманием… А она, видит Бог, заслуживала наилучшего отношения.

— Хорошо, что ты нашла своё место в жизни, — вдруг подал голос Хельмут. — Надеюсь, ты будешь счастлива.

— Я тоже, — кивнула Гвен, всё ещё не решаясь взглянуть ему в глаза. — Простите, ваша милость, ваша светлость, пора мне. — Она пожала плечами. — Не знаю, увидимся ли ещё когда-нибудь… Но спасибо вам за всё. Вы, как-никак, мне жизнь спасли.

— И ты в долгу не осталась. — Хельмут, дождавшись, когда она сделает неумелый реверанс, легко похлопал по плечу. — Удачи, Гвен.

Генрих же адресованного ему реверанса ждать не стал — он обнял Гвен, неожиданно для неё и самого себя тоже. Они, скорее всего, и правда не увидятся больше никогда, если только его не занесёт в эти заснеженные земли по каким-то делам в будущем… Но Генрих даже представить не мог такого развития событий. Поэтому он обнимал её, понимая, что это их последняя встреча. И на их неравенство и на невозможность его преодолеть ему в тот момент было наплевать.

Хельмут откашлялся, и Генрих выпустил Гвен из объятий — она неохотно убрала руки с его талии, всё-таки сделала реверанс и как-то внезапно исчезла, растворившись среди других людей, разбиравшихся с повозками. И лишь оставила после себя запах своих волос — запах трав и дыма.

— Она влюблена в тебя, — заявил Хельмут, наклоняя голову.

— А ты ревнуешь? — усмехнулся Генрих. Он помнил реакцию друга, заставшего их с Гвен в постели, и сейчас прекрасно мог оценить её — это была ревность чистой воды, а возмущение поведением Вильхельма, упокой, Господи, его душу, заставило эту ревность выплеснуться из души, обернуться в слова и загореться яростью… Но Генрих уже давно не злился. Хельмут смог прекрасно загладить свою вину. К тому же они слишком крепко и давно дружили, чтобы ссориться из-за девушки, которую он даже не любил. — Может, и влюблена, но она ведь не глупа и понимает, что мы не ровня.

— Моя мать тоже была простолюдинкой, — зачем-то вспомнил Хельмут, будто желая убедить Генриха, что у него с Гвен что-то могло бы получиться.

— Твоя мать была дочерью богатого купца, женщиной образованной и уважаемой, а не крестьянкой из стёртой с лица земли деревни, — фыркнул Генрих. — Так что в моём случае… всё бессмысленно.

«А то, что происходит между тобой и Хельмутом, разве не менее бессмысленно, как думаешь?» — язвительно шепнул столь неуместный внутренний голос.

Примечания:

Гродис — декабрь

Сколько ненависти может вынести человеческое сердце?

Кристина горько усмехалась тому, что лишь в шестнадцать лет задумалась об этом.

Она ненавидела покойного сквайра Освальда, хотя буквально пару лун назад едва ли не боготворила. Но теперь ненавидела — за всё то, что он сделал и сказал. За то, что за мгновение до смерти от занёс над испуганной Кристиной свою трость, желая её ударить. Но, тем не менее, она поехала на его похороны. На ожидаемый вопрос капитана Фостера — зачем? — она лишь усмехнулась.

— Все знали господина Гленна как моего учителя и наставника, как доверенное лицо моего отца… Моё отсутствие на его похоронах вызовет вопросы, — пожала плечами Кристина. — Кто-то может подумать, что что-то не так… Например, что я причастна к его смерти, — добавила она тихо и как бы невзначай.

Потому что капитан Фостер продолжал смотреть на неё как-то заговорщически, будто и вправду был уверен, что это Кристина убила Освальда.

И она решила поддержать эту игру. У неё не было сил на оправдания и объяснения, да и вспоминать тот жуткий день не хотелось. И в то же время Кристину безумно огорчало, что смерть Освальда будто возвела стену между ней и капитаном Фостером. Их доверительные, тёплые отношения дали трещину, они всё реже разговаривали даже на бытовые темы и попросту избегали друг друга. У этого отдаления была и другая причина: Кристина начала задумываться, что Реджинальд так же, как и Гленн, мог манипулировать ей, делать из её покорную куклу, не способную и шага ступить без его совета. Они постоянно ссорились, перетягивая Кристину каждый на свою сторону, но не ради её блага, а ради собственной выгоды. Реджинальд видел, что со сквайром Освальдом она более близка, чем с ним, что он начинает терять возможность управлять ей…

Это объясняло и то, зачем капитан без приказа леди Коллинз обыскал кабинет Освальда. Случай с письмом был ему только на руку, и кто сказал, что он и до этого не ждал повода избавиться от соперника?

Конечно, Кристина не могла быть твёрдо в этом уверена, а Фостера она не расспрашивала — да и вряд ли он сказал бы ей правду. Поэтому она просто отстранялась от человека, которому некогда безгранично доверяла. Позволяла себе разговоры лишь по делу, а на неформальные вопросы отвечала односложно, всячески проявляя свою незаинтересованность.

Реджинальд, разумеется, сопроводил Кристину в поместье Освальдов, но это входило в его обязанности и уж точно не могло свидетельствовать о возвращении доверия. Ну хотя бы лорда Джеймса он убивать не собирался… Впрочем, кто знает?

Господи, поскорее бы отец вернулся… Если бы он был дома, никто бы не посмел так с ней обращаться.

Та поездка стала для Кристины последним посещением материнского дома. Она и раньше бывала там не особенно часто: когда леди Лилиан была жива, она почти не ездила в отцовское поместье и не возила туда дочь — не любила там находиться, отдавая предпочтение Эори. А после её смерти Кристина была там всего пару раз; потом господин Гленн переехал в Эори, став советником отца и её учителем, и нужда в поездках в Освальд отпала окончательно.