Лихое время - Олег Петров

– Здравствуйте! – звонкий голос наполнил кухню. – А вы, стало быть, наш постоялец Константин Степанович? Очень приятно. А меня зовут Шурою. Будем знакомы!

Она протянула узкую горячую ладошку.

Ленков порывисто шагнул ей навстречу, крепко сжал тонкие пальцы.

– Ой, какой вы сильный! – улыбнулась она кокетливо, а Костю обдало жаром.

– Очень приятно, – повторил он ее слова, смутившись, пальцы тут же отпустил.

– Мне Вася про вас рассказал, пока мы с вокзала ехали. Вы – военный? – она оглядела затянутую под ремень гимнастерку, под которой скрывалось сильное тело.

– Чо? А, ну да, служу… по секретной части…

– Ишь вы какой! – засмеялась хозяйка. – Ну, так помогите же мне шубу снять!

Костя неуклюже принял длинную овчинную шубу, переделанную под дамскую из добротного тулупа умелым скорняком-шубовщиком, бережно положил ее на стоящий у стены сундук.

Обернулся и – залюбовался стройной фигуркой Шурочки, сбросившей на плечи теплую шаль.

– Вы так смотрите! Прямо неудобно! – хозяйка продолжала кокетничать.

В двери ввалился Попиков.

– Познакомились? Ну и хорошо. Вот, Константин Степанович, вернулась моя путешественница, теперь от сухомятки избавимся!

Он засуетился у печи, раздувая угли.

– Пожалуйте к столу, – пригласила Шурочка, улыбаясь и сворачивая закрывавшую угощение холстину. – Вася тут вовсю расстарался!

Только что по-собачьи хотевший жрать, Костя вяло жевал что-то, не чувствуя вкуса, глупо улыбался рассказам хозяйки о Маньчжурии. Мыкая, и от этого смущаясь еще больше, сам вспомнил несколько эпизодов контрабандных приключений, правда, умалчивая, что они именно контрабандные. После завтрака сразу же засобирался, сказав, что у него дела по службе. Молодая хозяйка проводила его долгим взглядом.

Ленков же направился к портному Тараеву, где его уже поджидали Мишка-хохленок и Яшка Певченко. Переговорили насчет вечернего схода.

Двадцатилетний верзила, с большими серыми глазами и проломленным в драке носом, Хохленок-Некрасов сразу же предложил собраться на квартире у Васьки Кузьмича, с которым познакомился еще когда служил в карбате – караульном батальоне ГПО по охране правительства ДВР. Потом Мишка в конце лета дезертировал, прятался, связался с уголовниками, из которых близко сошелся с Кузьмичом, а через него – с Ленковым.

– Ладно, – сказал Костя, – наведаемся к Кузьмичу, предупредим о вечере, заодно и опохмелимся. У Васьки завсегда «Чуринская» водится. Или ханка китайская…

4

Василий Кузьмич к своим сорока годам был заметной фигурой в уголовном мире Читы. По молодости активно грабил богатеев, сколотив шайку, но не попадался. Когда же грянул семнадцатый год, попытался в условиях смуты и беззакония стать в Чите главной преступной фигурой, для чего в марте 1918 года со своим подручным Прокопием Карповым порешил самых известных в городе воров и грабителей – Ваньку Непомнящих и Гришку Зуева. Назначил им встречу у городского кладбища, чтобы якобы обговорить условия раздела своей власти в Чите, но не успели воровские тузы сказать и слово, как в ход пошли ножи другой стороны. Привязав полуживых конкурентов к соснам вожжами, Васька еще долго над ними куражился, потом прикончил, но по жадности прихватил с собой снятые с убитых вещи и окровавленные вожжи. Тележку, правда, бросил.

На барахле этом и попался вскоре милиции, загремев в предвариловку. Однако следствие затянулось, потом стало в Чите не до Васьки-злодея.

Освободили его уже в семеновское время. Он вернулся в свой дом неподалеку от железнодорожного переезда по улице Засопочной и стал, потихоньку промышляя кражами, держать квартиру для сборищ уголовной братвы и дербанки-дележа награбленного. После тюремных нар от потуг на атаманство почему-то отказался…

Втроем шумно ввалились к Ваське, предвкушая выпивку. Мишка Некрасов дурачливо выхватил револьвер: «Руки вверх!»

– Здорово, хозяин! – весело гаркнул Костя и тут же осекся: помимо Кузьмича в доме был посторонний – у стола на табуретке сидел незнакомый мужик.

– Знакомьтесь, – поспешно сказал Васька вошедшим. – Мой сосед Серега. А это, Серега, мои хорошие знакомые, партизаны!

– А сейчас где служите? – полюбопытствовал сосед Кузьмича.

– В госполитохране! – вызывающе бухнул Мишка-хохленок.

– И разрешения на револьверы имеете? – недоверчиво спросил сосед, с усмешкой оглядывая «партизан».

– Мужики, да это, никак, жаба! – истерично выкрикнул Яшка и подскочил к Кузьмичу. – Ты чо, гнида, себе за соседа выкопал?! Костя! – повернулся он к Ленкову. – Ей-богу, жаба из угрозыска!

– Что-что? – переспросил Серега-сосед, поднимаясь. – Васюха, да это же бандиты! Гони их!

– Я тебе, блядина, щас покажу «гони»! – заорал Мишка и выхватил револьвер по новой. – Выходи, сучье отродье, во двор для распыла!

Кузьмич стоял как вкопанный, не зная, что и делать.

Яшка и Мишка в две руки схватили за шиворот пытавшегося сопротивляться мужика, потащили из избы. На крылечке он упал, Певченко и Самойлов стащили его по ступенькам на землю и принялись пинать ногами, нещадно матерясь. Кузьмич и Ленков застыли на крыльце.

– Люди добрые! Спасите, убивают! – орал несчастный, обливаясь кровью.

Со стороны улицы через забор глянули две женщины.

– Ой, чой делается! Они же Сергея Парфеновича лупцуют! Изверги! Убивают, караул!

– Эй, милиция, сюда, сюда! Человека убивают! – раздался чуть поодаль пронзительный крик. – Милиция-я!

Услышав слово «милиция», Яшка пугливо вскинул глаза на Ленкова.

– Где у тебя выход на зады? – быстро спросил тот у Кузьмича.

– Вон, через калитку за амбаром.

– Миха, брось этого гада! За мной! Разбегаемся, мужики! – скомандовал Ленков и бросил Кузьмичу на ходу. – У Степана, в полночь, на сход.

Тот кивнул в ответ, глядя на неподвижно распростертое тело соседа.

Троица рванула за амбар.

Во двор вбежали причитающие бабы, а через несколько минут появился милиционер Карпов.

– Кто это были? – спросил он у Кузьмича.

– А черт их знает, солдаты какие-то, – буркнул тот еле слышно.

Женщины уже подняли пострадавшего, посадили на ступеньку крыльца. Утирая с лица кровь, он, охая и чертыхаясь, сполз на карачках со ступеньки, добрался до слетевшего с ноги валенка, уселся прямо на землю, накручивая портянку и натягивая валенок.

– Я тут рядом живу, – поднял к милиционеру разбитое лицо. – Пойду до дому, обмою кровь…

– Надо протокол составить, – сказал Карпов, вынимая из-за пазухи большой и мятый блокнот, сложенный вдвое, а из кармана полушубка огрызок чернильного карандаша.