Казначей общака - Евгений Сухов

В последнее время немало настоящих профессионалов оставили прежние фирмы и поменяли маленькие оклады на приличные деньги. Похоже, эти ребята, с изучающими и очень внимательными лицами, именно из этой когорты. А потом, в последнее время среди воров пошла непонятная тенденция окружать себя людьми из «конторы». Пантелей не сумел избежал повальной моды.

Один из молодцов, не позабыв скользнуть взглядом по сторонам, приоткрыл дверцу «Ланд-Крузера», впустив в салон Пантелея со Святым.

Дверь, мягко закрывшись, мгновенно отрезала сидящих в салоне от уличных звуков – полное ощущение того, что находишься где-то в вакууме.

– Мне не просто далось твое освобождение, – наконец произнес Пантелей. – Пришлось задействовать очень больших людей, и еще я отвалил кругленькую сумму.

Святой удивленно поднял брови:

– Ты хочешь сказать, что я тебе должен?

– Дело не в этом, – отмахнулся Пантелей, – ты знаешь, что общак предусматривает такие траты. Просто мне пришлось общаться с некоторыми влиятельными людьми, а это, с моей стороны, накладывает немалые обязательства… Ну ладно, как-нибудь разберусь со своими проблемами. Это мое дело… Мне бы хотелось, чтобы ты разобрался со своими.

– Ты ясней можешь изъясняться, Пантелей? Терпеть не могу ребусов.

Получилось несколько раздраженно, и Святой тут же пожалел об этом.

Старик посмотрел на Герасима с укором: «Вот и с нервами у тебя не все в порядке».

– Что-то у тебя, Святой, в последнее время все не в фарт. Ты мозгами-то пораскинь, кто мог легавых на эту хазу навести. – Герасим молчал. – Соображения-то есть? – не дождавшись ответа, спросил старик.

– Пока никаких.

– Это плохо. Для этих людей ты вывернут наизнанку, они знают, какой шаг ты предпримешь в следующую минуту. Так что постарайся действовать похитрее. И упаси боже где-нибудь называть мое имя! – строго предупредил Пантелей. – Никто не должен знать, где общак и какую роль играешь ты.

Лицо Пантелея выглядело очень доброжелательным, можно было бы утверждать, что все его морщины появились от непрестанного смеха. Наверняка всем своим собеседникам он внушал немалое уважение. Руки, сцепленные в замок и смиренно лежащие на чуть выпуклом животе, придавали ему особенно располагающий вид. Его можно было запросто принять за престарелого родителя, которому очень приятно общаться со взрослым сыном.

– Впрочем, кое-какая идея у меня возникла. Резаный действовал на пару с Пашей Фомичевым, погоняло у него Костыль, – высказал свои соображения Святой. – Ты случайно не слышал о таком?

Пантелей на секунду задумался:

– Он не вор?

– Нет, – отрицательно покачал головой Герасим. – Но одно время он был положенцем.

– Какой он из себя?

– Долговязый, слегка сутулый, лицо немного вытянутое. В карты режется, как катала.

Пантелей понимающе кивнул:

– Теперь я знаю, о ком ты говоришь. Лет пятнадцать назад я был смотрящим в пермской колонии. Мне рекомендовали в пристяж одного пацана, которого перевели во «взросляк». Я к нему присмотрелся, и мне показалось, что у него есть характер. Со временем из него получился бы очень серьезный блатной. А там и на вора бы вытянул. Правда, бывало, шелестел не по делу, но угол свой знал. В карты резался мастерски. Помню, тогда он в секу проиграл. На возвращение долга ему было отведено три дня. Сам понимаешь, на зоне нравы суровые, как северный снег…Его уже готовились из дырявой ложки накормить. Но дальше случилось непонятное: блатного, которому он задолжал, вдруг неожиданно завалило штабелем бревен. Два дня потом беднягу откапывали. То, что у Костыля оставалось при себе, он бросил на общак, на этом дело и закрылось. Но я подозреваю, что тот блатной не своей смертью умер. И что ему в этом кто-то очень сильно помог.

– Разбор был?

– Разбирались по всей форме. Но Костыля в тот момент на завале не было. Он безмятежно дулся в карты, как будто был уверен, что его кредитора должно завалить.

– Невеселую историю ты рассказал.

– Подожди, это еще не все. Я-то чувствовал, что здесь что-то не то, что он замешан. А он растет, подлец, из ШИЗО не вылезает, очки зарабатывает, молодежь на него снизу вверх смотрит. Мне уже малявы стали приходить от других воров: а не назначить ли его положенцем в соседнюю зону? А я вижу, что грешок за ним, а положенец должен быть чистым по жизни человеком. А тут смотрю, он и на меня начал хвост поднимать, я его поймал на этом и разжаловал в мужики, чтобы больше не поднялся. Как выяснилось, я оказался прав. Уже когда Костыль на волю вышел, ко мне один из мужиков подошел и напел, что будто бы тот специально заманил блатного на промзону. Он даже разговор услышал, как Костыль просил его обождать, пока он за деньгами в барак схиляет. А когда Костыль в бараке стирками шелестел, на голову бедняге бревна накатили. Кого-то Костыль подговорил из своих дружков. Этого мужика я сначала хотел по всей строгости разложить. Потом раздумал… покаялся он сполна, и потом дядька был в возрасте. Шестерых детей воспитал, не хотелось его в запомоенные определять.

– Тоже верно, – сдержанно согласился Герасим.

– Только и это еще не все. Мужика этого потом на воле пришибли. Думаю, что здесь не обошлось без Костыля. Вот такая получается история. Так что мне бы хотелось самому отыскать Костыля и задать ему парочку вопросов.

– Только где его найти?

– Не обещаю тебе лично заниматься его поисками, но, думаю, кое-что могу сделать. Наш мир не так широк, как кажется на первый взгляд, всего лишь тоненькая прослойка, – доброжелательно поведал Пантелей, – если люди незнакомы, то хотя бы слышали друг о друге. Если Костыль действительно в Москве, то я его отыщу.

– Когда мне ждать ответа?

– До завтрашнего утра попытаюсь все выяснить, – уверенно пообещал старик. – А сейчас, извини, у меня есть еще кое-какие дела.

– Ты не спросил моего адреса? – спохватился Святой.

– Ты забываешь, с кем имеешь дело, – укорил его старик, чуть улыбнувшись.

– Ну да, конечно, – Святой взялся за ручку дверцы. У казначея общака всегда была отлично налажена разведка. – Я еще хотел спросить о Шамане. Когда его выпустят?

– Дня через три, пускай немного полежит, подлечится в госпитале, а там и его ждет освобождение.

Святой ступил на тротуар, и тотчас его место занял один из телохранителей Пантелея. Второй расторопно уселся в водительское кресло, и машина мгновенно набрала скорость.

Святой любил, когда у стен тюрьмы его поджидала толпа корешей и подельников. Они заваливались на хату к одному из друзей, где безудержно поглощали спиртное, путая день с ночью. Но самым дорогим угощением для бывшего узника всегда оставалась «шоколадница» – знойная бабенка из числа самых искушенных. Такая за час любви способна была не только пробудить у бывшего узника интерес к жизни, но и восстановить подзабытые инстинкты. В этот раз, не считая Пантелея, его никто не встречал. Скверно.