Старик и море - Эрнест Хемингуэй

Он попытался натянуть бечеву потуже, но с техпор, как он поймал рыбу, леса и так была натянута до отказа, и когда оноткинулся назад, чтобы натянуть ее еще крепче, она больно врезалась в спину, ион понял, что у него ничего не выйдет. «А дергать нельзя, – подумал он. –Каждый рывок расширяет рану, которую нанес ей крючок, и если рыба вынырнет,крючок может вырваться совсем. Во всяком случае, я чувствую себя лучше теперь,когда светит солнце, и на этот раз мне не надо на него смотреть».

Лесу опутали желтые водоросли, но старик былрад им, потому что они задерживали ход лодки. Это были те самые желтыеводоросли, которые так светились ночью.

– Рыба, – сказал он, – я тебя очень люблю иуважаю. Но я убью тебя прежде, чем настанет вечер.

«Будем надеяться, что это мне удастся», –подумал он.

С севера к лодке приблизилась маленькаяптичка. Она летела низко над водой. Старик видел, что она очень устала.

Птица села на корму отдохнуть. Потом онапокружилась у старика над головой и уселась на бечеву, где ей было удобнее.

– Сколько тебе лет? – спросил ее старик. –Наверно, это твое первое путешествие?

Птица посмотрела на него в ответ. Она слишкомустала, чтобы проверить, достаточно ли прочна бечева, и лишь покачивалась,обхватив ее своими нежными лапками.

– Не бойся, веревка натянута крепко, – заверилее старик. – Даже слишком крепко. Тебе не полагалось бы так уставать вбезветренную ночь. Ах, не те нынче пошли птицы!

«А вот ястребы, – подумал он, – выходят в моревам навстречу». Но он не сказал этого птице, да она все равно его бы не поняла.Ничего, сама скоро все узнает про ястребов.

– Отдохни хорошенько, маленькая птичка, –сказал он. – А потом лети к берегу и борись, как борется каждый человек, птицаили рыба.

Разговор с птицей его подбодрил, а то спина унего совсем одеревенела за ночь, и теперь ему было по-настоящему больно.

– Побудь со мной, если хочешь, птица, – сказалон. – Жаль, что я не могу поставить парус и привезти тебя на сушу, хотя сейчаси поднимается легкий ветер. Но у меня тут друг, которого я не могу покинуть.

В это мгновение рыба внезапно рванулась иповалила старика на нос; она стащила бы его за борт, если бы он не уперся внего руками и не отпустил бы лесу.

Когда бечева дернулась, птица взлетела, истарик даже не заметил, как она исчезла. Он пощупал лесу правой рукой и увидел,что из руки течет кровь.

– Верно, рыбе тоже стало больно, – сказал онвслух и потянул бечеву, проверяя, не сможет ли он повернуть рыбу в другуюсторону. Натянув лесу до отказа, он снова замер в прежнем положении.

– Худо тебе, рыба? – спросил он. – Видит бог,мне и самому не легче.

Он поискал глазами птицу, потому что емухотелось с кем-нибудь поговорить. Но птицы нигде не было.

«Недолго же ты побыла со мной, – подумалстарик. – Но там, куда ты полетела, ветер много крепче, и он будет дуть досамой суши. Как же это я позволил рыбе поранить меня одним быстрым рывком?Верно, я совсем поглупел. А может быть, просто загляделся на птичку и думалтолько о ней? Теперь я буду думать о деле и съем тунца, чтобы набраться сил».

– Жаль, что мальчик не со мной и что у менянет соли, – сказал он вслух.

Переместив тяжесть рыбы на левое плечо иосторожно став на колени, он вымыл руку, подержав ее с минуту в воде и наблюдаяза тем, как расплывается кровавый след, как мерно обтекает руку встречнаяструя.

– Теперь рыба плывет куда медленнее, – сказалон вслух.

Старику хотелось подольше подержать руку всоленой воде, но он боялся, что рыба снова дернет; поэтому он поднялся на ноги,натянул спиною лесу и подержал руку на солнце. На ней была всего одна ссадинаот бечевы, рассекшей мякоть, но как раз на той части руки, которая нужна былаему для работы. Старик понимал, что сегодня ему еще не раз понадобятся егоруки, и огорчался, что поранил их в самом начале.

– Теперь, – сказал он, когда рука обсохла, – ядолжен съесть тунца. Я могу достать его багром и поесть как следует.

Старик снова опустился на колени и, пошаривбагром под кормой, отыскал там тунца. Он подтащил его к себе, стараясь непотревожить мотки лесы. Снова переместив всю тяжесть рыбы на левое плечо иупираясь о борт левой рукой, он снял тунца с крючка и положил багор на место.Он прижал тунца коленом и стал вырезать со спины от затылка до хвостапродольные куски темно-красного мяса. Нарезав шесть клинообразных кусков, онразложил их на досках носа, вытер нож о штаны, поднял скелет тунца за хвост ивыкинул его в море.

– Пожалуй, целого куска мне не съесть, –сказал он и перерезал один из кусков пополам.

Старик чувствовал, как сильно, не ослабевая,тянет большая рыба, а левую руку у него совсем свело. Она судорожно сжималатяжелую веревку, и старик поглядел на нее с отвращением.

– Ну что это за рука, ей-богу! – сказал он. –Ладно, затекай, если уж так хочешь. Превращайся в птичью лапу, тебе это всеравно не поможет.

«Поешь, – подумал он, поглядев в темную воду ина косую линию уходящей в нее бечевы, – и твоя рука станет сильнее. Чем онавиновата? Ведь ты уж сколько часов подряд держишь рыбу. Но ты не расстанешься сней до конца. А пока что поешь».

Он взял кусок рыбы, положил его в рот и сталмедленно жевать. Вкус был не такой уж противный.

«Жуй хорошенько, – думал он, – чтобы непотерять ни капли соков. Неплохо было бы приправить ее лимоном или хотя бысолью».

– Ну, как ты себя чувствуешь, рука? – спросилон затекшую руку, которая одеревенела почти как у покойника. – Ради тебя я съемеще кусочек.

Старик съел вторую половину куска,разрезанного надвое. Он старательно разжевал его, а потом выплюнул кожу.

– Ну как, рука, полегчало? Или ты еще ничегоне почувствовала?

Он взял еще один кусок и тоже съел его.

«Это здоровая, полнокровная рыба, – подумалон. – Хорошо, что мне попался тунец, а не макрель. Макрель слишком сладкая. А вэтой рыбе почти нет сладости, и она сохранила всю свою питательность. Однаконечего отвлекаться посторонними мыслями, – подумал он. – Жаль, что у меня нетхоть щепотки соли. И я не знаю, провялится остаток рыбы на солнце илипротухнет, поэтому давай-ка лучше я ее съем, хоть я и не голоден. Большая рыбаведет себя тихо и спокойно. Я доем тунца и тогда буду готов».