Старик и море - Эрнест Хемингуэй

Тут он снова почувствовал легкое подергиваниелески; и у него отлегло от сердца.

– Я же говорил, что она только поворачивается,– сказал старик. – Теперь-то уж она клюнет!

Он был счастлив, ощущая, как рыба потихонькудергает леску, и вдруг почувствовал какую-то невероятную тяжесть. Онпочувствовал вес огромной рыбы и, выпустив бечеву, дал ей скользить вниз, вниз,вниз, разматывая за собой один из запасных мотков. Леска уходила вниз, легкоскользя между пальцами, но хотя он едва придерживал ее, он все же чувствовалогромную тяжесть, которая влекла ее за собой.

– Что за рыба! – сказал он вслух. – Зацепилакрючок губой и хочет теперь удрать вместе с ним подальше.

«Она все равно повернется и проглотит крючок»,– подумал старик. Однако он не произнес своей мысли вслух, чтобы не сглазить.Он знал, как велика эта рыба, и мысленно представлял себе, как она уходит втемноте все дальше с тунцом, застрявшим у нее поперек пасти. На какой-то мигдвижение прекратилось, но он по-прежнему ощущал вес рыбы. Потом тяга усилилась,и он снова отпустил бечеву. На секунду он придержал ее пальцами; напряжениеувеличилось, и бечеву потянуло прямо вниз.

– Клюнула, – сказал старик. – Пусть теперьпоест как следует.

Он позволил лесе скользить между пальцами, алевой рукой привязал свободный конец двух запасных мотков к петле двух запасныхмотков второй удочки. Теперь все было готово. У него в запасе было три моткалесы по сорок саженей в каждом, не считая той, на которой он держал рыбу.

– Поешь еще немножко, – сказал он. – Ешь, нестесняйся.

«Ешь так, чтобы острие крючка попало тебе всердце и убило тебя насмерть, – подумал он. – Всплыви сама и дай мне всадить втебя гарпун. Ну вот и ладно. Ты готова? Насытилась вволю?»

– Пора! – сказал он вслух и, сильно дернувобеими руками лесу, выбрал около ярда, а потом стал дергать ее снова и снова,подтягивая бечеву поочередно то одной, то другой рукой и напрягая при каждомрывке всю силу рук и тела.

Но ничего не получалось. Рыба медленно уходилапрочь, и старик не мог приблизить ее к себе ни на дюйм. Леска у него былакрепкая, рассчитанная на крупную рыбу, и он перекинул ее за спину и натянул тактуго, что по ней запрыгали водяные капли. Затем леса негромко зашипела в воде,а он все держал ее, упершись в сиденье и откинув назад туловище. Лодка началачуть заметно отходить на северо-запад.

Рыба плыла и плыла, и они медленно двигалисьпо зеркальной воде. Другие наживки всё еще были закинуты в море, но старикничего не мог с этим поделать.

– Эх, если бы со мной был мальчик! – сказалон. – Меня тащит на буксире рыба, а я сам изображаю буксирный битенг. Можно быпривязать бечевку к лодке. Но тогда рыба, чего доброго, сорвется. Я долженкрепко держать ее и отпускать по мере надобности. Слава богу, что она плывет, ане опускается на дно… А что я стану делать, если она решит пойти в глубину? Чтоя стану делать, если она пойдет камнем на дно и умрет? Не знаю. Там будетвидно. Мало ли что я могу сделать!

Он упирался в бечеву спиной и следил за тем,как косо она уходит в воду и как медленно движется лодка на северо-запад.

«Скоро она умрет, – думал старик. – Не можетона плыть вечно».

Однако прошло четыре часа, рыба все так женеутомимо уходила в море, таща за собой лодку, а старик все так же сидел,упершись в банку, с натянутой за спиной лесой.

– Когда я поймал ее, был полдень, – сказалстарик. – А я до сих пор ее не видел.

Перед тем как поймать рыбу, он плотно натянулсоломенную шляпу на лоб, и теперь она больно резала ему кожу. Старику хотелосьпить, и, осторожно став на колени, так, чтобы не дернуть бечеву, он подполз какможно ближе к носу и одной рукой достал бутылку. Откупорив ее, он отпилнесколько глотков. Потом отдохнул, привалившись к носу. Он отдыхал, сидя намачте со скатанным парусом, стараясь не думать, а только беречь силы.

Потом он поглядел назад и обнаружил, что землиуже не видно. «Невелика беда, – подумал он. – Я всегда смогу вернуться, правяна огни Гаваны. До захода солнца осталось два часа, может быть, она ещевыплывет за это время. Если нет, то она, может быть, выплывет при свете луны. Ато, может быть, на рассвете. Руки у меня не сводит, и я полон сил. Проглотилаведь крючок она, а не я. Но что же это за рыба, если она так тянет! Видно, онакрепко прикусила проволоку. Хотелось бы мне на нее поглядеть хоть однимглазком, тогда бы я знал, с кем имею дело».

Насколько старик мог судить по звездам, рыбаплыла всю ночь, не меняя направления. После захода солнца похолодало, пот высоху него на спине, на плечах и на старых ногах, и ему стало холодно. Днем онвытащил мешок, покрывавший ящик с наживкой, и расстелил его на солнце сушить.Когда солнце зашло, он обвязал мешок вокруг шеи и спустил его себе на спину,осторожно просунув под бечеву. Бечева резала теперь куда меньше, и,прислонившись к носу, он согнулся так, что ему было почти удобно. По правдеговоря, в этом положении ему было только чуточку легче, но он уверял себя, чтотеперь ему почти совсем удобно.

«Я ничего не могу с ней поделать, но и онаничего не может поделать со мной, – сказал себе старик. – Во всяком случае, дотех пор, пока не придумает какой-нибудь новый фокус».

Разок он встал, чтобы помочиться через бортлодки, поглядеть на звезды и определить, куда идет лодка. Бечева казаласьтоненьким лучиком, уходящим от его плеча прямо в воду. Теперь они двигалисьмедленнее, и огни Гаваны потускнели, – по-видимому, течение уносило их навосток. «Раз огни Гаваны исчезают – значит, мы идем все больше на восток, –подумал старик. – Если бы рыба не изменила своего курса, я их видел бы ещемного часов. Интересно, чем окончились сегодня матчи? Хорошо бы иметь на лодкерадио!» Но он прервал свои мысли: «Не отвлекайся! Думай о том, что ты делаешь.Думай, чтобы не совершить какую-нибудь глупость».

Вслух он сказал:

– Жаль, что со мной нет мальчика. Он бы мнепомог и увидел бы все это сам.

«Нельзя, чтобы в старости человек оставалсяодин, – думал он. – Однако это неизбежно. Не забыть бы мне съесть тунца, покудаон не протух, ведь мне нельзя терять силы. Не забыть бы мне съесть его утром,даже если я совсем не буду голоден. Только бы не забыть», – повторял он себе.

Ночью к лодке подплыли две морские свиньи, истарик слышал, как громко пыхтит самец и чуть слышно, словно вздыхая, пыхтитсамка.

– Они хорошие, – сказал старик. – Играют,дурачатся и любят друг друга. Они нам родня, совсем как летучая рыба.