Книжный в сердце Парижа - Лоренца Джентиле

из которого выглядывают несколько светлых прядей, белая футболка с V-образным вырезом, испачканная чем-то похожим на кофе, и широкие вельветовые брюки не по размеру. Вместо ремня у него розовая атласная лента, на ногах стоптанные башмаки, один из которых развязан.

Я так и стою с книгами в руках. У меня слишком узкая юбка, поэтому я не могу нагнуться и положить их на тротуар, как это сделал он.

– Придержи дверь. – В конце фразы нет ни слова «пожалуйста», ни вопросительной интонации.

Я локтем не даю двери закрыться, а он скрывается в магазине, выносит еще одну стопку и тоже кладет ее на тротуар. Забирает у меня из рук книги и складывает их вместе с другими.

– Идем, поможешь мне, – зовет он, возвращаясь.

Судя по внешности и акценту, он скандинав. Я бы хотела ему помочь, но тетя будет здесь с минуты на минуту, да и пыль при псориазе вредна… Как сказать «псориаз» на английском?

Я указываю на чемодан.

– Не хотелось бы оставлять его без присмотра, – объясняю я. И это не просто предлог. Не хватало еще остаться без зубной щетки, пижамы и аптечки. Да и серьги фламенко мне тоже дороги.

– Подопри дверь чемоданом, – говорит он. – Тогда мы сможем легко ходить туда-обратно.

Пока он выжидательно на меня смотрит, я начинаю понимать: должно быть, произошло недоразумение. Объясняю, что не работаю в магазине и что, скорее всего, он принял меня за кого-то другого. Он разражается смехом, снимает и снова надевает берет.

– Знаю, просто ты выглядишь как добрая самаритянка.

Я тащу чемодан к входу и ставлю его у двери. Какие еще у меня есть варианты? Небольшие физические упражнения помогут сжечь только что полученные из сахара калории, а что касается псориаза – не думаю, что в мире перестанут производить средства для автозагара.

Солнце проникает в магазин через окно витрины, освещая тысячи книг, которыми уставлены стены от пола до потолка. Все какое-то кособокое (даже пол!), но в этом художественном хаосе чувствуется определенный порядок. Пахнет библиотекой и Парижем. Тамбур у входа загроможден стеллажами на колесиках. Мы выталкиваем их один за другим на улицу.

– Почему ты заговорил со мной по-английски? – спрашиваю я парня в берете.

– Мы все здесь говорим по-английски, ведь мы продаем книги только на английском языке.

Я даже не обратила внимания. В самом деле, учитывая название магазина, это логично.

– Тем лучше, смогу попрактиковаться, – говорю я, испытывая внезапную ностальгию по Present Continuous, отрицаниям и притяжательному падежу.

– Ты хорошо говоришь по-английски.

Я вспоминаю мисс Ринальди, американку итальянского происхождения с неприятным запахом изо рта, которая давала мне частные уроки, когда я была маленькой; английскую школу, куда мама водила меня по средам после обеда и где у меня всегда болел живот; занятия с репетиторами в лицее; каникулы с классом в Дублине, когда я проговорилась, что мои одноклассники курят, и родители заставили меня вернуться домой раньше времени; курс разговорной речи, который мне предложили в офисе в рамках программы повышения квалификация; шесть месяцев разговоров по скайпу, каждый понедельник во второй половине дня, с ирландкой, которая была моложе меня, но уже основала собственную консалтинговую фирму, пока я пыталась скрыть, что только заканчиваю стажировку.

Парень в берете открывает замки на настенных полках рядом с витриной и приподнимает дверцы, выставляя на обозрение подержанные издания. Он возвращается в магазин и включает свет.

– Большое спасибо, – говорит он, выглядывая в дверной проем, – теперь я справлюсь сам.

Переворачивает табличку у входа с «Sorry! We are closed»[22] на «Come in! We are open»[23].

– Пожалуйста, – говорю я шепотом, хотя он слишком далеко, чтобы меня услышать. На этом моя практика английского заканчивается, равно как и физическая активность.

Я сажусь на скамейку и достаю сборник судоку. Свой незаконченный я забыла дома, поэтому купила на вокзале новый. Каждый раз, когда я поднимаю голову и вижу проходящую мимо пожилую даму, сердце начинает биться сильнее, но мадам всякий раз идет мимо, не подавая признаков, что узнает меня.

Сейчас 10:55. Дома в это время я бы уже перевернула диванные подушки, открыла окна и подняла ковры, как и всегда по субботам. Как мама справится со всем этим одна? Ей постоянно не хватает воздуха. К тому же она настолько хрупкая, что каждый раз, когда она наклоняется, кажется, будто она может сломаться. Тут до меня доходит: я же еще не сказала ей, что доехала. Решаю отправить сообщения ей и Бернардо. Пишу, что у меня все хорошо, и добавляю: «Здесь прекрасно!» А Бернардо я еще посылаю фотографию дерева с почти распустившимися почками и интересуюсь: «Как дела в Алассио?» – хотя и так знаю ответ.

Он с друзьями сейчас пьет кофе в баре, и они обсуждают, куда поехать: на Bagni Londra или на Ideale[24]. У Бернардо имеется кабинка для переодевания на первом пляже, у остальных – на втором. На Bagni Londra играют в мини-футбол, на Ideale волейбольная сетка растянута прямо над морем. На первом бесплатный Wi-Fi, а на втором можно взять в аренду водный велосипед. Они никогда не спрашивали моего мнения. С другой стороны, единственная разница для меня – это цвет зонтов, в остальном оба пляжа кажутся абсолютно одинаковыми: везде толпы людей, раскаленный песок, музыка в любое время и вечно занятый туалет.

При условии максимальной концентрации я могу решать судоку в обоих местах. Поэтому, даже если бы меня спросили, я бы ответила, что мне все равно.

– Прошу прощения! – восклицает мужчина, тормозя на велосипеде в нескольких шагах от меня.

У него длинные рыжие волосы, собранные на макушке в луковицу, и очень густая борода. На нем шарф шотландской расцветки, клетчатая рубашка лососевого оттенка, синие вельветовые брюки, на лице – круглые очки в металлической оправе, а на ногах – высокие ботинки.

Он слезает с велосипеда и делает шаг в сторону книжного магазина. Появляется парень в берете и бросает ему связку ключей. Тот хватает их на лету, открывает окрашенную в зеленый цвет дверь и исчезает внутри с велосипедом на плече. Я слышу, как он поднимается по лестнице.

Я перечитываю записку. Встаю, чтобы проверить еще раз вывеску и адрес. Сомнений нет – я нахожусь в правильном месте.

8

– Café au lait?[25]

Молодой человек в берете протягивает мне чашку, в которой до краев налита жидкость орехового цвета.

Магазин настолько переполнен, что мне пришлось сдвинуться на самый край скамейки, чтобы освободить место для желающих отдохнуть покупателей.

Здесь останавливаются даже группы туристов с гидами, которые всегда рассказывают одну и ту же историю. «Шекспир и компания» – это книжный, основанный Джорджем Уитменом в 1951 году. Изначально магазин назывался «Мистраль», но в 1964 году, к четырехсотлетию со дня рождения Шекспира, владелец сменил название на «Шекспир и компания». Сделал он это в честь легендарной книжной лавки на улице Одеон, основанной в 1919 году Сильвией Бич. Ее часто посещали такие знаменитости, как Хемингуэй, Джойс и Фицджеральд. Этот магазин книг на английском языке стал местом притяжения для Генри Миллера, Анаис Нин, Уильяма Берроуза. Тут до сих пор проводят мероприятия с участием громких на литературном поприще имен, принимают молодых художников и начинающих писателей со всего мира.

Тем временем туристы продолжают фотографировать, и я то и дело попадаю в кадр. Я опускаю взгляд в надежде остаться незамеченной.

– Как тебя зовут? – спрашивает парень, ожидая, что я сделаю глоток из предложенной мне чашки.

У него огромные голубые глаза, высокий лоб и плоское, почти квадратное лицо. Полная нижняя губа, немного выдающаяся вперед, придает ему забавный вид, контрастирующий со смекалистым взглядом.

Мне очень хочется кофе, но чашка в моих руках совершенно холодная, а на ее краю скопилась грязь. Я пока предпочту оставить свою аптечку нетронутой.

– Олива? – Он наклоняет голову. – Как плод оливкового дерева?

– Это имя латинского происхождения.

– Veni, vidi, vici.

– Вообще-то это мой прикол.

– Прикол? Я говорил серьезно. – Он отпивает из своей чашки.

Я смеюсь. Сложно сказать, сколько ему лет, но, должно быть, он моложе меня.

– Олива… Мне нравится. А меня зовут