Девушка, которая читала в метро - Кристин Фере-Флери

– Все?

На сей раз в ее голосе не было ни удивления, ни недоверия; скорее… быть может… детское восхищенное изумление. Нет. Слово “изумление” было слащавым – или же сильным, непомерно сильным. Непомерным для подозрительности, иронии, равнодушия. Для обычной жизни.

Я сейчас встану, решила ошарашенная Жюльетта. Сейчас уйду и больше никогда не вернусь. Схожу в кино, ха, почему бы нет, а потом съем суши или пиццу, приду домой и…

“И что, Жюльетта? Завалишься спать? Или рухнешь перед телевизором и будешь пялиться на очередную идиотскую передачу? Опять будешь пережевывать свое одиночество?”

– Да, все. Все, что мне хотят рассказать. Историю книг, понимаете. Про то, как они живут, про людей, которые их берут в руки, каждая книга – это портрет, и у нее по крайней мере два лица.

– Два…

– Да. Лицо того – в вашем случае той, – кто ее отдает. И лицо той или того, кто ее получает.

Рука Солимана поднялась и на миг зависла над одной из стопок, пониже остальных.

– Вот эти, например. Мне их вернули. Такое нечасто случается. Я не пишу свой адрес на форзаце. Мне нравится думать, что они теряются, идут неведомыми мне путями… после первой передачи, от которой у меня остается след, рассказ.

Он взял со стопки книгу, лежавшую сверху, подержал ее, не открывая. Его пальцы скользнули вдоль обреза. Погладили. Жюльетта невольно вздрогнула.

“Он ведь даже не красив”.

– Эту книгу передала женщина, о которой я вам тогда говорил, та, которую вы встречали в метро. Я нашел ее вчера, ее засунули в ворота. Не знаю, кто ее там оставил. И мне грустно.

Вагон слегка подрагивал под ударами порывистого восточного ветра, налетевшего со вчерашнего дня, и Жюльетта, закрыв глаза, воображала себя на борту корабля, отплывающего от причала, покидающего спокойные, гладкие воды порта, чтобы снова выйти в открытое море.

Ей нужен был этот образ – чтобы успокоиться, унять дрожь в руках. Открытая книга, которую она держала, казалась ей жесткой, непослушной, чересчур толстой – одним словом, слишком бросающейся в глаза.

Но ведь она сама этого хотела?

Картонная суперобложка, которую она соорудила накануне в кабинете, в агентстве, без зазрения совести роясь в шкафу с канцтоварами, бесконечно включая цветной принтер – наверно, в этом месяце картриджи придется менять дважды, месье Бернар вряд ли одобрит такую расточительность, – швыряя неудачные заготовки в корзину для бумаг, а потом, опомнившись, собрав их все в большой мешок для мусора и оттащив его в контейнер за три улицы от агентства со смутным чувством вины, – суперобложка все время сползала. Она снова с нажимом провела пальцем по сгибам и примостила книгу на коленях. Какой-то тип лет тридцати, сидевший напротив, в тесном костюме и с узким галстуком по моде 60-х, на миг перестал барабанить по клавиатуре своего смартфона и окинул ее сочувствующим взглядом – пожалуй, слишком пристальным.

Жюльетта украдкой оглядела других пассажиров вагона. Народу немного. Сегодня забастовка госслужащих, поезда скоростного метро идут с большими интервалами, и жители пригородов остались дома – по крайней мере те, кто мог. К тому же она ехала рано, даже очень рано, еще нет половины восьмого. Почему она выбрала этот утренний час? Ах да: боялась, что не найдет сидячего места. Книга, которую она читала или делала вид, что читала, была не из тех, которые можно удержать одной рукой, цепляясь другой за поручни, привинченные сбоку от дверей.

Поэтому никого из привычных попутчиков видно не было. Так даже легче. Никто не обращал на нее внимания, кроме типа со смартфоном. Зато тот наклонился к ней, выставив подбородок и подняв брови – изобразив на лице преувеличенное изумление.

– Вы в самом деле собрались это все читать? – Он тоненько хихикнул, наклонился еще сильнее и постучал ногтем по обложке книги. – Вы шутите.

Жюльетта только помотала головой. Нет, это не шутка. Но она не нашла иного способа заманить потенциальную добычу – довольно странная у нее лексика, если подумать. Она не чувствовала в себе способности угадывать за внешностью характер, вкусы, быть может мечты, и подбирать для этих мечтаний подходящую пищу. Именно это она объяснила Солиману после их спора накануне.

“Спор”, наверно, слишком сильно сказано. О каком споре речь, когда тебе приходится рыться в сумке в поисках – так, щетка для волос, книга, начатая невесть когда, ключи, ключи от агентства, ключи от подвала в ее доме, мобильник, блокнот, исчерканный пометками и нескончаемыми списками дел, – слегка помятого, но чистого бумажного платочка для безудержно рыдающего мужчины?

Нет, поправила себя Жюльетта. Тут ты уже сочиняешь и преувеличиваешь.

Replay.

Она рассказала ему все, как он просил: про коленчатый коридор и ванную, темную, сырую и до смешного громадную по сравнению с другими комнатами в квартире, про ванну на львиных лапах, про потеки ржавчины, про идеи Хлои и ее курсы home staging, про растение и ширму и, наконец, про книгу. И про нежданный успех: клиенты уже подписали предварительный договор, кредит им не нужен, платили наличными и уже нашли подрядчика для первых работ. Вид у них был сияющий.

И тут Солиман, который слушал ее с величайшим вниманием, но ничего не записывал, почти рассеянно смахнул со щеки блеснувшую в резком свете лампы полоску – не будь зеленый абажур поднят, она бы ее и не заметила.

Но другую, следующую, она не увидеть уже не могла. И остальные слезы, текущие по тому же пути, тихие, медленные, скользящие по коже и застревающие в двухдневной щетине маленькими шариками, которые он уже не пытался вытирать.

– Не понимаю, – пробормотала Жюльетта. – Что-то не так? Я…

Ну да, конечно. Все не так. Она все сделала наперекосяк, по обыкновению.

Она вывернула сумку на стол в поисках упаковки платков, в конце концов нашла один и протянула ему:

– Мне очень жаль. Правда жаль.

Ничто другое ей в голову не приходило.

– Мне жаль, очень жаль, – твердила она.

– Перестаньте.

– Мне ж… Понимаете, я не такая умная, как эта женщина, которая покончила с собой. Или как другие ваши передатчики, я с ними не знакома, не знаю. Я не могу угадать характер человека, просто посмотрев на него в метро. И не могу целыми днями ходить за людьми, меня с работы уволят. Так откуда я знаю, какая книга им нужна?

Он громко высморкался.

– Глупости вы говорите, – прокаркал он.

– Ну вот видите…

И тут они захохотали, по-настоящему, как сумасшедшие, заразительным, неконтролируемым смехом. Жюльетта смеялась до слез, согнувшись пополам, зажав руки между коленей. Солиман ухватился обеими руками за ножку лампы и всхлипывал, так что абажур в конце концов упал, залив его лицо зеленой тенью.

– Вы… вы… похожи… на зомби, – еле выговорила девушка и затопала ногами, у нее сводило икры.