Я хочу в школу - Андрей Жвалевский

— Значит, надо тебя использовать на полную катушку!

Девушка неожиданно взлохматила Женькину прическу. Он смущенно попытался пригладить волосы, но соседка перехватила руку:

— Да ты что! Так лучше! Кстати, я Вика.

Она уверенно взяла Женю за локоть.

— Пойдем. У нас математика. А у Злыдни вроде ПМС, так что мало не покажется…

Молчуна весь день колотило. Он все время представлял, как его вызывают к доске, заставляют отвечать, а он…

Но обошлось. Учителя с пониманием отнеслись к тихому новенькому. Даже, пожалуй, остались довольны — он не кричал, не шептался с соседом (то есть соседкой) по парте, слушал внимательно и смотрел робко. Хороший мальчик. А на русском учительница даже похвалила его за хороший почерк. Молчуну было приятно, но немного странно. То есть почерк у него действительно был на загляденье (он гораздо чаще писал, чем говорил), но хвалить за это? Какая разница, как человек пишет? Главное — что!

Хотя содержание написанного оценивать было глупо. Молчун, как и весь класс, старательно записывал все, сказанное учителем. Это тоже было немного странно, но, подумав, Молчун согласился, что это правильная методика. Она позволяет концентрироваться на мысли. Напишешь — поневоле запомнишь. Он бы, правда, не заставлял фиксировать слова буквально (при творческой переработке, когда через себя пропускаешь, знания еще лучше усваиваются), но и этому можно было найти разумное объяснение. Например, понятно же, что народу в классе много, а уровень у всех разный. Поэтому нужно ориентироваться на самых слабых.

В общем, первый день проходил совсем не так катастрофически, как он опасался. К последнему уроку Молчун позволил себе даже расслабиться. И зря.

Он совсем забыл, что в школе есть не только учителя, но и ученики. Одноклассники пока приглядывались к нему. На первой перемене один шустрый и остроносый подкатил с глупыми вопросами: «А ты кто? Как зовут? В какие игры играешь?», но после первого же хмурого взгляда отвалил в сторону.

Зато после уроков Молчуна поджидали. Он спешил в скверик возле школы — после уроков Птицы договорились там встретиться (а Молчун уже стал вроде как Птицей). Но за углом напоролся на троих. Остроносый стоял посредине, двое крепких одинаковых пацана — строго симметрично за его плечами.

— Ну че, поговорим?

Молчун не хотел ни с кем разговаривать. И драться не хотел. Драться ему было никак нельзя. Он хотел побыстрее встретиться со своими. Поэтому развернулся… и уперся в живот еще одного, повыше и покрепче остальных.

— Это мой двоюродный брат! — услышал Молчун. — Он в седьмом классе!

Молчун уже не надеялся, что удастся уйти просто так, но повернулся к остроносому. «Пусть поиздеваются, — подумал он отстраненно, — лишь бы недолго. И драться не буду… Нельзя…»

— Звать как? — спросил заводила.

Не дождавшись ответа, он сделал большие глаза:

— Твоя моя не понимай? Чурка, что ли?

И добавил громко, как глухому:

— Звать как? Я — Александр! А ты?

Молчун прикрыл глаза, чтобы было проще, и старательно проговорил:

— Меня зовут Артем.

— А чего это мы глазки прикрываем? Боимся, да?

«Зря я это сделал, — запоздало подумал Молчун. — Они как шакалы, на слабого бросаются».

Он открыл глаза. Александр смотрел с брезгливой насмешкой, как будто Молчун уже валяется у его ног и просит пощады.

— Ладно, бить не буду, — смилостивился он.

Но Молчун не расслабился. Такие просто так не отпускают.

— Бить не буду… — вожак сделал вид, что задумался, — если станешь на колени и скажешь: «Дядя, прости дебила!»

«Не буду драться, — подумал Молчун. — Нельзя драться».

Может, и обошлось бы, если бы не заговорили остальные:

— Да он реально дебил…

— …Головой уронетый…

— …Папа алкаш…

— …Мама в психушке…

Они говорили по очереди, но Молчуну казалось, что он слышит одного человека. Тупого, злого и трусливого.

— …да они в тридцать четвертой все дебилоиды…

И Молчун ударил. Не в эти наглые симметричные рожи, а по голени самому опасному, который все это время стоял сзади. А потом коленом в живот с разворота. Семиклассник ухнул на колени с жалобным стоном, а Молчун уже развернулся к остальным и ударил еще раз. По острому носу главаря, так, чтобы сразу брызнула кровь. Шакалы очень боятся своей крови. И теряются, лишившись вожака.

Это Молчун знал не из занятий по биологии и не из книжек — из личного опыта. Поэтому больше никого не бил. Торопливо закрыл глаза, чтобы не видеть крови, и сказал тихо-тихо:

— Еще раз… сломаю руку…

Молчун очень боялся, что опоздает, но, к его облегчению, на скамейке обнаружились только Кошка с Димой да поникшая Анечка. Точнее, одна Анечка — Кошка металась вокруг скамейки, как ужаленная тигрица, а Димка стоял рядом, отслеживая ее метания беспомощным взглядом.

— Молчун! Ты представляешь! — Кошка набросилась на вновь прибывшего, как ужаленная тигрица на Айболита. — Они родителей в школу вызывают! Я два варианта решила! Два! Без ошибок! Скажи, Димка!

— Без ошибок, — покорно вздохнул Димка.

— А она! Эта… Эта…

— Молчун, — неожиданно перебила ее Анечка, — а ты умеешь стихи наизусть рассказывать?

Молчун отрицательно покачал головой.

— Вот и я говорю — зачем? — тихо сказала Аня. — Нет, я рассказала, конечно. Я его столько раз послушала, что теперь никогда не забуду. Но зачем?

К скамейке подлетел запыхавшийся Женя. У него, единственного из всех, вид был довольный.

— Чего раскисли, пернатые? — преувеличенно бодро спросил он.

— У тебя математичка кто? — мрачно спросил Дима.

— Злыдня, — ответил Женя. — А что, у вас тоже?

Выслушав эмоциональный ответ Кошки, Женя понимающе закивал.

— Так вот в чем дело… У меня был второй урок, она влетела, злющая как ведьма. Увидела меня, новенького, и сразу к доске. Я ей задач десять решил. А она потом заявила, что все неправильно, и поставила тройку. Похоже, просто не поняла решения. Ну, мне-то все равно, что она там поставит, мы ведь тут временно.

— Точно! — встрепенулась Кошка. — Мы тут временно, и мне тоже все равно!

При этом она со всей силы ударила сумкой о ближайшее дерево. С дерева посыпались уцелевшие желтые листья.