Хорек-писатель в поисках музы - Ричард Бах

Огонек угас, и Даниэлла выронила спичку. Та упала, прочертив в воздухе тоненький дымный след.

«Баджирон творит настоящую литературу, — подумала она. — А я пишу безделушку для взрослых, просто занимательную историю для развлечения. Но и то, и другое важно. И то, и другое забавно».

Она подняла скомканные листки, тщательно разгладила их на полу, села рядом с ними и перечитала последние строки. Да, совершенно испорченная хорьчиха. Никуда не годная. Но в конце концов Веронике придется столкнуться с последствиями всего, что она натворила. И тогда она сразу все поймет и повзрослеет!

Даниэлла снова устроилась за кухонным столом и взяла ручку. Повесть продолжалась.

«Вероника! — Из тени старинного туннеля, ведшего к дому, появился капитан. — Вероника, ты не видела мою миску с изюмом? — спросил он, щурясь от яркого солнца. — Минуту назад она стояла тут».

«Какой изюм, Карлос? — Она торопливо проглотила последнюю изюминку; миска бесшумно упала в траву за садовым столиком. — Никакого изюма я не видела. Его тут нет...»

И вот наступил следующий Вафельный день.

Как только Хорек Баджирон спустился к завтраку, Даниэлла поняла, что у него неприятности.

Она улыбнулась ему самой ослепительной улыбкой и нежно обвила его шею одной лапой (в другой была тарелка с золотистыми хрустящими вафлями).

Нос Баджирона зашевелился, втягивая теплый аромат.

Оба уселись за столик. Даниэлла пододвинула к мужу кувшинчик янтарного меда.

— Хочешь меду, любимый?

Но Баджирон лишь слабо улыбнулся в ответ.

Даниэлла тщетно пыталась прочесть по его глазам, что случилось.

— Что, всего тысяча слов?

— Я должен кое-что сказать тебе, Даниэлла...

Она молча ждала продолжения. Баджирон потупился и глубоко вздохнул.

— С романом у меня неважно, — сказал он. — Даже хуже. Я сегодня написал сотню слов. И все — неправильные.

Он поднял голову и посмотрел на Даниэллу с тоской.

— Я старался, Даниэлла! Я набросился на этот роман точно так же, как на Стайка. Но граф не стал писаться сам. Стайк пронесся сквозь меня, как сумасшедший товарный поезд. А здесь... я словно уперся в каменную стену. Нет. В мокрую губку. Ни крушения, ни грохота, ни пожара. Ничего.

Он возвел глаза к потолку, так и не притронувшись к вафле.

— «Там, где ступила лапа хорька» — это прекрасное название, Даниэлла. Просто гениальное. Надо только чуть-чуть чего-то... и тогда я наконец вздохну свободно! Я больше не буду писателем для щенков. Я стану творцом! — Баджирон перевел дыхание. — Наконец-то я стану настоящим творцом!

Он снова вздохнул.

— Да что там говорить... Все равно я понятия не имею, что происходит с графом Урбеном де Ротскитом. Имя его мне нравится. Но, видишь ли, мне не нравится он сам. Он приходит из какого-то другого мира, смотрит на меня поверх усов и шипит: «Ты не достоин писать мою историю». Он затыкает мне рот!

Голос Баджирона внезапно зазвенел угрозой, как будто строптивый граф мог его слышать:

— Если я в ближайшее же время не заставлю этого хорька сдвинуться с места, если мне еще придется корпеть над бумагой и выпрашивать у него слова... тогда клянусь, Даниэлла, с ним случится нечто очень, очень странное!

Даниэлла не знала, что сказать. «Почему моя книга стала для меня таким прекрасным приключением, а милому Баджирону его большой роман причиняет такую боль?» — подумала она. Но найти резонный ответ на этот вопрос она не успела: часы пробили тринадцать раз.

— Тебе пора бежать, — упавшим голосом промолвил Баджирон.

— Я сегодня останусь дома. Баджирон ушам своим не поверил.

— Чепуха! — воскликнул он. — Спасибо, что выслушала меня. Когда ты вернешься, у меня уже будет готова целая большая глава. И граф будет ходить по струнке при полном параде!

Но Даниэлла даже не шевельнулась.

— Я еще никогда не видела тебя таким расстроенным, Баджи. Почему ты не хочешь, чтобы я осталась? Ты бы пошел работать, а я бы попозже принесла тебе апельсинового сока, вкусного, холодненького. Наверно, мне и вправду лучше остаться.

— Нет, — возразил он. — Не нужно. Я очень рад, что ты это предложила... И, если бы все действительно было так плохо, я бы сам попросил тебя остаться. Честно, попросил бы. Но я — профессиональный писатель. Я не какая-нибудь пешка в лапах своих персонажей. Как только ты выйдешь за дверь, я призову этого месье графа к ответу!

Даниэлла улыбнулась, но не сдвинулась с места.

— Я его не обижу, Даниэлла, но я буду непреклонен. Вот увидишь. Иди на работу. А не то сидеть нам в следующую среду без вафель. Это уже будет настоящая катастрофа!

Даниэлла рассмеялась и поднялась из-за стола.

— Наконец-то! — Она наклонилась и нежно поцеловала мужа. — Вот это — голос настоящего Баджи. Никогда не сдавайся!

Она сняла сумку с крючка за дверью.

— До вечера! И не будь слишком суров к бедняжке графу!

Золотом на белизне сверкали буквы, выбитые рельефным тиснением у верхнего обреза страницы: «Книги для щенков: отдел Издательского дома "Хорек"».

Письмо начиналось так: «Дорогой Хорек Баджирон».

И вот что говорилось в нем дальше:

«Сотрудники Издательского дома «Хорек» с глубочайшим удовольствием берут на себя обязанность известить вас о том, что ваш рассказ «Колибри Стайк» мы нашли очаровательным. Не часто нам выпадает счастье встретить в книге для юных щенков столько изящества и прелести при сюжете, исполненном такого благородства.

К настоящему письму прилагается проект издательского контракта. В свете той заслуженной популярности, которую принесла вам книга «Лапа — раз, лапа — два...», мы весьма заинтересованы в том, чтобы упомянутый рассказ был опубликован в нашем издательстве. В связи с этим мы взяли на себя смелость превысить стандартные размеры аванса и поднять процент авторских отчислений с тиража.

Искренне надеемся, что при рассмотрении вопроса о предоставлении авторских прав на публикацию вы примете наше предложение к сведению в первую очередь. Впрочем, мы ни в коей мере не желаем вас стеснять, и если вы сочтете нужным направить рукопись другим издателям, то просим вас лишь оставить за нами возможность предложить условия более выгодные.

С глубокой благодарностью за проявленное внимание, ваши покорные слуги...»

Спотыкаясь, Баджирон спустился по лестнице и молча вошел на кухню. Даниэлла приняла письмо из его лапы, застывшей на весу.

Она прочитала его вслух, от начала и до конца. Затем она взглянула на приложенный контракт и увидела, что сумма аванса во много раз превосходит те скромные сбережения, что им удалось накопить за всю жизнь.