Дети Робинзона Крузо - Роман Канушкин

— Послушай, это я, Плюша. Икс и Джонсон, мы... Я только должен понять, когда пора... когда я найду тебя...

— Дом... — но теперь это прозвучало не так твердо.

Миха знал, что у них совсем нет времени, и он отчаянно ждал, и эта темная тишина вокруг тоже ждала.

— Икс сказал, что я пойму, когда пора, — снова попытался Миха, — но только...

— Скажи что-нибудь, — вдруг потребовал детский голосок из-за двери.

— Что? — Миха смахнул слезинку.

— Что угодно. О чем знали только мы.

— Я... хорошо, — сразу согласился Миха.

Но что он ему скажет? Об их детских играх? Вряд ли. Он и сам их забыл. Об Одри Хепберн и летнем кинотеатре? Дом знает об этом. О прыжке? О том, как он научил Будду прыгать?

(летать?)

Но тогда в порту были собаки. Как на пляже, в большую волну, утонувшая девочка... Тем более! Но...

— Круг, Будда. Я забыл и думал, что его больше нет. Но... Я понял, для чего мы сохранили эти детские... выдумки. Амулеты могут собрать круг.

Молчание. Миха почувствовал, что ошибся. И хоть эта темная тишина вокруг вряд ли поняла про амулеты, дом знал о круге.

Молчание. Их драгоценное время убывает, тает, как песок.

Миха вдруг вспомнил кое-что. Об их прыжках. Но... не совсем. Ну конечно!

Миха рассмеялся и снова вытер слезы. И громко сказал:

— Икары недоделанные! Вот что!

Молчание. Мгновение, показавшееся Михе вечностью.

— Плюша, — прозвучало из-за двери. — Это ты!

— Я, Будда, — сказал Миха, чувствуя, что с тех самых пор, как они перестали быть мальчишками, он еще никогда не был так счастлив, как здесь, в этом темном месте. — Я, старый друг.

Ручка осторожно опустилась, и дверь стала медленно приоткрываться. У Михи замерло сердце. Он потянулся к образовавшемуся проему: сейчас он коснется руки Будды и уже больше никогда не отпустит...

* * *

Лже-Дмитрий наблюдал за метаморфозой флейты. Здесь, в этом месте, ничего определенного, сплошные метаморфозы.

Мучения флейты-малышки продолжались. Она изгибалась, удлиннясь и обрастая с одного конца, где было отверстие для губ Крысолова, чем-то тяжелым. Чем-то, отливающим тусклым металлом, тяжелым... очень напоминавшим головку молота.

— Этого бы не случилось, если б ты сам этого не хотел, Крысолов, — пробубнил Лже-Дмитрий сиплым голосом. — Не желал бы покончить со всем этим.

А потом он увидел, как флейта какой-то чудовищной пародией на кувалду, с застывшей ненужной, но так до конца и не изменившейся аппликатурой, осталась лежать на пороге немецкого дома.

Лже-Дмитрий медлил несколько секунд, глядя на кувалду.

(с этого все началось?)

— Ну, вот, собачка, — проговорил он. — Сейчас я спущу тебя с цепи.

Лже-Дмитрий направился к крыльцу. Он не мог касаться флейты, но флейты здесь не было. На пороге лежала немецкая кувалда с пластиковой ручкой, с которой все началось.

Лже-Дмитрий поднял кувалду. В этот же момент из чрева Бумера донесся хищный собачий вой.

— Ну-ну, песик, — повррчал Лже-Дмитрий. — Сейчас я тебя освобожу. — Он быстро взглянул на дом. Интересно, чем занят Крысолов? Да чего бы он там ни делал, как только Лже-Дмитрий спустит собаку, ей даже не придется говорить «фас!».

Лже-Дмитрий почувствовал, как кувалда в его руке обретает тяжесть. Сейчас эта тяжесть проявится в полной мере и в замахе, и в свистящем шепоте, с которым кувалда обрушится вниз...

Лже-Дмитрий посмотрел на Бумер. На совершенство линий... Хорошая машина. Сколько лет тот, другой, дилерствовал? И вроде бы многого достиг. Успех, положение... Но главного так и не понял. Не понял, как все устроено, так и не смог освободиться. Просидел на привязи, как пес цепной...

«Хорошая машина — черный Бумер!» Он бросил на него последний взгляд. Что ж, пора прощаться с прошлым...

Лже-Дмитрий обрушил свой молот на лобовое стекло Бумера. И тут же притаившаяся пустыня словно выдохнула. И удар этот передался дому — в новом багряном всполохе окна разящей картечью разлетелись на множество осколков.

Лже-Дмитрий начал перерубать пуповину. Он спускал собаку с цепи.

* * *

Проем все увеличивался. Эта темная волна за спиной Михи пугливо насторожилась. Миха не сводил взгляда с двери, его глаза начали привыкать к полутьме дома, сейчас, сейчас...

И тогда с наружной стороны, оттуда, где оставался Лже-Дмитрий, сюда донесся леденящий собачий вой. Миха вздрогнул, но не только потому, что этот вой выхолодил его до самых костей, но прежде всего потому, что в это же мгновение дверь захлопнулась.

— Будда, нет, пожалуйста! — закричал Миха-Лимонад. Это не должно повториться, больше не должно. — Будда! Нет!

«Зверь, который живет в доме, — услышал Миха шипение за своей спиной, — он пришел».

Миха обернулся. Все стало меняться с пугающей быстротой. Об этом говорил Икс? Этот момент он должен был узнать? После которого у них совсем не останется времени, лишь только крупицы, и все будет зависеть от того, что они успеют?

За окнами вспыхнуло. В эту секунду Лже-Дмитрий обрушил кувалду на лобовое стекло. Зеркальная поверхность трюмо словно взорвалась, разлетелась шрапнелью. Множество осколков беспощадными разящими пчелами обожгли Михино лицо. Один из них крупным хрустальным лезвием вошел в левое плечо, видимо, повредив сосуд.

«Это мог быть глаз», — отстраненно подумал Миха-Лимонад, чувствуя, как разливается теплое пятно — крови сразу стало много.

Лже-Дмитрий! Что он делает?

Миха пристально посмотрел в окно с выбитыми теперь стеклами. Миха дожен успеть понять, потому что времени совсем не остается, но... Леденящий собачий вой повторился, сменяясь глухим рыком, — Лже-Дмитрий снова обрушил кувалду на автомобиль. Зачем?

И внезапно откуда-то издалека до Михи дошли слова Лже-Дмитрия: он вспомнил фрагменты их первого разговора тогда, в то ранее утро на Можайском шоссе...

Вот оно в чем дело! На краешке сознания забрезжила какая-то мысль и стала настойчиво стучаться. До Михи дошел чудовищный смысл того, что сейчас происходит. Все настойчивей стучалась страшная мысль, как найденный элемент головоломки. Миха понял, что им уготовано.

«...Была еще одна Тигровая Лилия. Звали ее... Шамхат».

Вот и все. Все элементы пазла начали вставать на свои места. Собака, взявшая след четверть века назад... Миха теперь понял, как все произойдет. Понял, что делает Лже-Дмитрий.

Надо его остановить. Немедленно! Любой ценой.

(об этом предупреждал Икс?)

Как угодно задержать.