Дар дождя - Тан Тван Энг

Угрозы начались с трупа зарезанной собаки на ступеньках крыльца. Когда горничная ее обнаружила и закричала, над трупом уже начинали роиться мухи. Мы прервали завтрак, я потрогал собаку ногой, перевалив на бок, и вытащил из-под нее пропитанную кровью записку.

«Японские шавки, берегитесь за свою жизнь!» – прочитал я и скомкал бумагу.

Отец с Изабель молча смотрели на меня.

– Ничего особенного. Всего лишь пустые слова, – сказал я, заставив себя посмотреть им в глаза.

– Избавься от собаки, – произнес отец.

Через два дня он разбудил меня посреди ночи.

– В чем дело? Который час?

– В доме пожар.

Я бегом спустился следом в гостиную: в углу рядом с окном голодные языки пламени с треском подбирались к полкам и шторам. Мы залили огонь водой из кухни.

– Не нужно больше никого будить, – сказал отец и указал на окно: лежавшие на полу осколки в лунном свете напоминали лед.

– Я нашел вот это. – Он полез в карман халата и достал клочок бумаги. – «Мы до вас доберемся».

– Оставь себе. И сделай что-нибудь. Ты не имеешь права подвергать нас риску.

Наутро я принял решение. И постучал в дверь кабинета Хироси.

– Я хочу уйти со своей должности.

Он оторвал взгляд от стола, и мне едва удалось скрыть шок – так Хироси похудел. С недавнего времени он взял за правило уходить с долгих совещаний пораньше или вовсе их пропускать. Но он всегда знал, что там обсуждалось.

– Почему?

– Мне начали угрожать. Под угрозой – жизни членов моей семьи.

– Всем нам угрожают. Это не значит, что мы должны идти у них на поводу.

Он встал и пригласил в кабинет Эндо-сана.

– Наш юный друг хочет лишить императора своих услуг.

– Кроме того, я не согласен с вашими методами и действиями. Не было никакой необходимости казнить мародеров. Не было никакой необходимости арестовывать китайцев и отправлять их в трудовые лагеря.

– Эти люди действуют против нашего правительства, организуют сопротивление. Им нужно заткнуть рты. В переходный период, когда одна власть сменяет другую, всегда появляются очаги сопротивления, в этом нет ничего необычного. Твоему юному уму наши методы могут показаться жестокими, но в них есть необходимость, – сказал Хироси.

– Я достаточно вам помог. Все, чего я прошу, это освободить меня от занимаемой должности.

Хироси снял очки и начал протирать стекла.

– Сейчас твоя семья в безопасности, хотя кэмпэнтай сообщила нам, что твоя сестра замечена в подстрекательских беседах с жителями острова. Ты – самый известный коллаборационист на Пенанге. Думаешь, мы тебя так легко отпустим? Это выставит нас в дурном свете. И мы устроим тебе нелегкую жизнь. Никто не усомнится, если мы пустим слух, что ты лично указал на многих из тех, кого мы казнили. Ни один человек.

Холодные, четкие слова резали меня, словно самурайский меч, лежавший на специальной подставке позади него. Я взглянул на Эндо-сана, и он кивнул.

Я понял, что потерпел поражение. Мне оставалось только быстро поклониться и уйти, чувствуя спиной улыбку Хироси.

Оставался только один человек, к которому я мог обратиться. Я направился к палатке на рынке в Пулау-Тикусе, где чернозубый юнец торговал жалкими на вид бананами. Продуктов было мало, и люди перешли на жидкую похлебку и сами выращивали сладкий картофель с ямсом. Многие сбежали от японцев в джунгли Пулау-Тикуса. Город был практически пуст, если не считать тех, кому некуда было бежать. Я вытащил японскую пятидесятидолларовую банкноту и купил два банана; какая грустная ирония – покупать бананы на банановые деньги.

– Мне нужно сегодня увидеться с Таукеем Ийпом, – обратился я к юнцу. – Скажи ему, как меня зовут. – Я прошептал свое имя ему на ухо, но он словно ничего не слышал. – Подберите безопасное место.

Он не обращал на меня внимания, пока я не переплел пальцы, выставив большие наружу, а мизинцы опустив вниз, изображая знак Головы Дракона, который как-то раз давным-давно показывал мне Кон.

Юнец шумно втянул воздух сквозь зубы, выдохнул, посмотрел на меня с внезапным уважением и кивнул.

По пути с работы я заметил, что меня с обеих сторон догоняют двое мужчин на велосипедах. Я замедлил ход и позволил им с собой поравняться. Услышав их приближение, я напрягся, спрашивая себя, не решили ли те, кто посылал мне угрозы, привести их в исполнение.

– Твоя просьба услышана. Будь в доках в воскресенье утром. – И они укатили прочь, болтая друг с другом на ходу.

Они вывезли меня в море на сампане, лодке, которая под нашим весом стала плоской, как блюдце, и вода все норовила залиться внутрь, пока мы выбивались из сил, гребя по вздымавшимся изумрудным валам с белыми, будто из крема, верхушками. Вдали жирной влажной линией, размывавшейся в пустоту, виднелись сине-фиолетовые горы Кедаха. Мы перебрались на грязный траулер, вонявший рыбьими внутренностями. На склизкой палубе стоял отец Кона. Вокруг нас в разных концах палубы стояли рядовые солдаты Общества красного знамени, готовые защитить своего главу при малейшем моем движении.

– Если ты хотел со мной встретиться, ты мог просто прийти ко мне домой.

– Это было рискованно.

Я быстро описал ему положение, в котором оказался.

– У меня к вам предложение. Пока я работаю на японцев, какая бы информация ко мне ни попала, я буду передавать ее вам.

Из газет, проходивших через мои руки, я знал, что у триад уже были налажены структура и организация, чтобы противостоять японцам. Они взорвали несколько бомб, ударив по японским складам боеприпасов, и кэмпэнтай собирали на них досье.

– Разве мы можем тебе доверять? Всем известно, что ты помогаешь японцам.

– Жизни членов моей семьи. Моя жизнь. Вы знаете, где нас найти. Если я предам вас, я знаю, что скрыться нам будет негде. Ваш сын поручился бы за меня.

Он молчал, глядя на море, и его платье хлопало на ветру. Мне показалось, что Таукей Ийп очень постарел с тех пор, как я в последний раз его видел. В нем появилась хрупкость, присущая глубоким старикам, которой я раньше в нем никогда не замечал. В каком-то смысле он постепенно исчезал, словно в нем оставалось все меньше и меньше частиц, способных улавливать и отражать свет. От японских информаторов я слышал, что он продолжал посещать опиумные курильни.

– Я не хочу, чтобы моя семья хоть как-нибудь пострадала. Поймите, я не могу перестать работать на японцев. Они угрожают моей семье преследованием и тюрьмой. Еще я попрошу вас замолвить слово перед сопротивлением, чтобы оно прекратило угрожать мне и моей семье.

Он согласно кивнул:

– Очень хорошо. Мы прикажем прекратить угрозы.