Дар дождя - Тан Тван Энг

– Почему ты это делаешь? – спросил он. – Я тебя помню. Ты – сын господина Хаттона. Ты – один из нас.

Я не нашелся что ему ответить.

– Что будет с моим сыном?

– Тюрьма, – ответил я.

Возможно, он знал натуру японцев и солдат на войне лучше, чем я, несмотря на мое непосредственное общение с ними. Он посмотрел на меня и сказал:

– Мне жаль, что ты в это веришь.

Горо оттолкнул его, но я схватил его за руку.

– Я делаю все, что могу.

Он кивнул:

– Возможно.

Он повернулся лицом к толпе и тяжело свесил голову. Его люди должны были довериться его решению, ведь разве не оказался среди пленников его сын? Когда солдаты принялись заталкивать тридцать человек, отмеченных информатором, в грузовик, по рядам прокатился стон.

Мин с криком выбежала вперед. Солдат отвесил ей две пощечины, но она продолжала кричать, и тогда он поднял винтовку, чтобы ударить ее прикладом. Я встал между ними, загородив Мин от удара. «Прости меня», – повторял я. Она билась в моих руках, зовя Ахока. Я повернулся к нему, увидев на его простом круглом лице растерянность и замешательство. Он был невиновен, этот рыбак, который пытался пережить наставшие времена, выбранный наобум кем-то из своей деревни, кем-то, кто хотел выслужиться перед кэмпэнтай. Мин дала мне пощечину, и боль вывела меня из ступора. Цай, по лицу которого текли слезы, подошел, чтобы увести ее от меня, но она ударила меня еще раз. Я стоял опустив руки по бокам, а она била меня снова и снова.

Горо стал терять терпение и заявил:

– Возьмите и ее.

Я должен был вмешаться.

– Нет. Пусть идет.

– Раз она так хочет присоединиться к мужу, пусть так и будет. – Горо отдал приказ одному из солдат.

– Вы не можете этого сделать. Ваш информатор на нее не указывал.

– Кто ты такой, чтобы указывать мне, что делать? – Он навел на меня пистолет, вдавив дуло в щеку.

Я оттолкнул дуло, одновременно развернув в его сторону. Пистолет выстрелил в деревья, отодрав кусочки коры. Я схватил Горо за запястье, сдавив его приемом «котэ-гаэси», и снова направил пистолет ему в лицо.

– Если кто-нибудь сдвинется с места, он лишится глаза, – тихо сказал я.

Офицеры кэмпэнтай, устремившиеся было ко мне, остановились.

– Отмените приказ, – выдохнул я. – Ради чести вашей семьи, сейчас же отмените приказ!

Горо посмотрел на солдат.

– Отпустите ее.

Я разоружил его и отпустил захват.

– Фудзихара-сан и Эндо-сан обо всем узнают, – прошептал он, растирая руку.

Я попытался сказать что-нибудь Мин, но не смог. Откидной борт был закрыт на задвижку, и грузовик с грохотом завелся, нарушив неестественную тишину.

Одна из женщин завыла, отчего собаки разразились бешеным лаем. Друзья удержали ее в толпе. Небритый пленный в грузовике покачал на нее головой. Я подвел Мин к кузову, и она протянула руку к руке мужа. Но борт оказался слишком высоким, чтобы они смогли дотянуться друг до друга, и преодолеть это расстояние смогли только их взгляды.

Я сел в машину, и мы вслед за грузовиком выехали из деревни под накрапывающий дождь. Проехав по дороге четыре мили, мы свернули на окруженную деревьями поляну.

– Что происходит? – спросил я у Горо.

Он посмотрел на меня с блеском в глазах.

– Я думал, ты прочитал уведомление.

Охранники приказали пленным выйти из грузовика. Они один за другим спрыгивали вниз, и я видел их глаза, когда они проходили мимо. Ахок, пытаясь совладать с ужасом, кивнул мне, благодаря за спасение Мин. Молодая женщина в меня плюнула. Когда охранники начали раздавать лопаты, я понял, что будет дальше. У меня подкосились ноги; они стали словно чужими, отделились от тела.

Пленникам приказали копать. Они копали все глубже и глубже, пока не ушли в землю по самые макушки, а рядом не выросла куча комьев глины и вязкой земли. Некоторые отказались копать дальше, и охранники забили их прикладами. Женщина, которая в меня плюнула, прикусила губу, не позволяя себе закричать.

Знали ли они, что копают собственные могилы? Как они могли продолжать это делать? Разве не лучше было бы остановиться и быть застреленными, зная, что в конце концов они все равно погибнут от пуль? Или их поддерживала надежда, что это была всего лишь жестокая шутка цзипунакуев? Что рано или поздно охранники от души посмеются, выкурят несколько сигарет и прикажут снова залезть в грузовик?

Им даже не приказали перестать копать. Горо поднял руку, и охранники начали стрелять. Выстрелы гремели, как сплошная череда фейерверков в китайский Новый год, и тела падали во влажную, обнаженную землю. Увидев, как дернулось тело Ахока, когда настала его очередь, я закрыл свой разум и поместил его между небом и землей, в ту иллюзорную точку, которая могла освободить меня от происходящего.

Я приказал себе не выказывать никаких чувств, только не перед теми людьми. Горо одарил меня улыбкой.

– Поехали назад. Я весь промок и хочу есть.

Он приказал солдатам остаться и закопать могилу.

В машине я наполовину опустил стекло, несмотря на жалобы Горо. Я все еще слышал голос старосты. Я видел лицо Мин и знал, что у меня не хватит мужества снова посмотреть ей в глаза. Но я был должен, у меня не оставалось выбора.

Закипал гнев, сжимая мне голову, словно в тисках. Я поверил Эндо-сану. Поверил всей его лжи. Он лгал мне с первой минуты. Все его философствование, наставления расширять свой горизонт, учиться – ради чего? Чтобы насытить его гордость? Ну и что, что я был связан с ним в наших прошлых жизнях? Был ли я обязан поддерживать нашу связь и в этой?

Фудзихара хотел наказать меня, но Эндо-сан этому воспрепятствовал.

– Он еще не освоился с такими заданиями, пусть привыкнет. Вы получили тех, кого хотели. Горо превысил свои полномочия.

Фудзихара посмотрел на нас обоих, но промолчал; в конце концов, Эндо-сан был его начальником. Он надел шляпу и вышел. Эндо-сан вышел из-за письменного стола и обнял меня. Я постарался не вздрогнуть.

– С тобой все в порядке?

– Это вы меня туда послали, да?

– Да.

– Зачем?

– Ты должен познать жестокость войны. – Он озабоченно посмотрел на меня. – Ты выглядишь больным. Ты хорошо себя чувствуешь?

Я бросился в ванную и склонился над раковиной, исторгая из себя все, что оставалось в желудке. Он вошел за мной и протянул мне полотенце. Я взял полотенце и сказал:

– Думаю, что не смогу завтра прийти на работу.

– Тогда иди домой. Вернешься, когда придешь в себя.

Когда он ушел, я открыл кран и вымыл два пальца, которые засунул себе в рот, чтобы вызвать рвоту. Я должен был обмануть его, потому что понял, что должен был сделать.