Унесенные ветрами надежд - Елена Сантьяго

– Тот самый первый раз, у коттеджа. Ты соблазнил меня, чтобы отомстить моему отцу.

Дункан застонал:

– Мы что, опять вернулись к той теме? Я думал, что мы ее уже давно оставили в прошлом!

– Нет, не оставили, – раздраженно оборвала она его. – Ты заманил меня, пообещав рассказать свою историю, но так и не рассказал ее до конца!

– Ты же сама не захотела дослушать ее.

– Этого я не говорила! – возмутилась Элизабет.

Дункан покорно вздохнул.

– Судя по всему, мы и правда можем только ссориться или заниматься любовью. Весь вопрос в том, что у нас лучше получается.

Он нежно укусил ее за плечо, и она, к своему возмущению, почувствовала, как нарастает его желание. Его рука скользнула по ее груди и животу и остановилась между ее бедер, и она сразу же почувствовала то самое тягучее тяжелое тепло, которое всегда наваливалось на нее, когда он так прикасался к ней. У нее вырвался страстный стон, и она невольно потянулась своим телом навстречу ласкавшим ее пальцам. Однако через мгновение она пересилила себя и удержала его руку, заявив:

– Я хочу узнать все. Скажи мне наконец, какие у тебя планы с Адмиралтейством и чем кончается твоя история.

– Мои планы со времени собрания открыты для всех. Но только не средства, с помощью которых я хочу добраться до цели. И все же ничего из них даже в малейшей степени не связано с предательством. – Он вытащил наружу свою руку, находившуюся между ее бедрами, и сплел ее пальцы со своими. – А что касается моей истории, то она кончается хорошо. После смерти моих родителей я попал к моему деду, отцу моей матери, которого я до сих пор не знал. Он выгнал мою мать из дому еще до моего рождения.

– Почему?

– Потому что мой отец в его глазах был недостойным матери. Отец был всего лишь бедным рыбаком, арендатором земли, а не владельцем собственной земли. Мой дед даже пообещал убить свою дочь и моего отца, если они снова хоть раз покажутся ему на глаза. Даже в самые тяжелые времена, в самой страшной нужде моя мать не решалась попросить его о помощи. Поэтому, когда я вдруг остался один на свете, то не знал, что у меня есть еще один дед. А потом меня отвезли к нему.

– И он стал заботиться о тебе?

– Ну да, смотря что называть словом «заботиться». Ко мне приставили невыносимо чванливого и грамотного домашнего учителя, который полдня издевался надо мной, мучая меня своими нудными уроками, до смерти надоевшими мне. А в другую половину дня мой дед тащил меня на свою верфь, совал мне в руки молоток и гвозди, давал мне кучу чертежей с конструкцией корабля и учил меня всему, что я должен был знать о кораблестроении. Мне же, однако, больше хотелось испробовать эти корабли в плавании. Первый раз я сбежал от деда, когда мне было двенадцать лет. Я нанялся юнгой на речной корабль и плавал по Темзе вверх и вниз по течению. Как только моему деду удалось поймать меня, я получил самую большую порку в своей жизни. Затем несколько месяцев я делал вид, что продолжаю послушно учиться всему, а затем опять сбежал. В этот раз нанявшись юнгой для обслуживания пушек на фрегате, который плавал по Средиземному морю. Там я выдержал почти полгода. После этого опять же получил еще одну взбучку от деда, однако после этого я решительно заявил ему, что все равно убегу, потому что мне больше нравится ходить под парусами на кораблях, чем строить их. Он долго смотрел на меня, а потом сказал, что, судя по всему, я унаследовал проклятое упрямство своей матери. Это был единственный раз за все годы, когда он упомянул ее.

– Мне кажется, что твой дед был как минимум таким же упрямым, как и ты, – мягко произнесла Элизабет. Она крепко держала его руку, потому что чувствовала, как он расстроился, заговорив о своем прошлом.

– Не слишком упрямым, чтобы признаться себе, что кораблестроителя из меня не получится, – сказал Дункан. – Он заявил, что если уж я непременно хочу быть моряком, то тогда уж таким, который имеет право отдавать приказы. Вследствие этого он послал меня в Оксфорд, чтобы заложить там основу для приличной карьеры офицера в военном флоте.

– Ты получил высшее образование? – обескураженно спросила Элизабет.

– Ну да, но учился я скорее плохо, чем хорошо. Это было довольно мучительно, поскольку там в основном учили тому, как завязывать контакты с определенными влиятельными людьми. Именно поэтому так много времени уходило на такие предметы, как риторика и философия. Но для меня намного важнее были частные уроки, которые я в это время брал у одного опытного старого капитана. Он дал мне основательные знания по чтению и черчению судоходных карт, конструированию и применению навигационных инструментов, а также помог усвоить теоретические основы навигации. После этого передо мной открылся дальнейший путь: я быстро дослужился от лейтенанта до первого помощника капитана королевского фрегата. К сожалению, когда я наконец получил патент капитана корабля, началась гражданская война и тем самым все разрушила. Флот развалился, и я ушел в отставку. Однако вскоре после этого мне пригодились знания в области кораблестроения, потому что за те деньги, которые я до того времени успел заработать, мне удалось привести в порядок неплохую шхуну. С того времени, с благословения короны, я мог плавать по морям на собственном корабле и заниматься каперством.

– А твой дед еще жив?

– Нет, он умер шесть лет назад.

– А что было дальше с верфью?

– Она еще существует. Я назначил одного из бригадиров управляющим верфью и время от времени заглядываю туда, чтобы проверить, как идут дела.

– Ты легко находил общий язык с твоим дедом?

– Редко. Он был крепким человеком старой закалки, непримиримым, упрямым и разочарованным в жизни. Однако благодаря ему я стал тем, кем сейчас и являюсь, – капитаном моего собственного корабля. Кто знает, может быть, случись по-другому, я был бы просто обычным рыбаком, как мой отец. Да и в остальном нельзя сказать, что мое детство в доме деда было тяжелым. Во втором браке он был женат на женщине спокойной, нежной и очень любящей его. Она благотворно влияла на него, умела сдерживать его злость и порывистость, так что он в дни своей старости все же пытался и смог несколько исправить то, что выместил на моей матери. Его жена была дружелюбной, доброй и к нему, и ко мне и окружала нас заботой. К сожалению, и она умерла три года назад. И у меня больше нет семьи – по крайней мере в Англии. Зато теперь есть жена и сын на Барбадосе. – Дункан погладил ее по волосам и поцеловал в затылок. – Теперь ты знаешь мою историю полностью.

Элизабет почувствовала какую-то непривычную близость к нему. После всего, что он рассказал ей про свою жизнь, она увидела те стороны его души, которые раньше были от нее скрыты. И все же она считала, что было еще много чего, что нужно было узнать о нем, прежде всего о его жизни в последние годы. В какой-то момент она вновь почувствовала его возбуждение, которое не ослабело во время всего рассказа. Он в нетерпении подбадривающе поцеловал ее в шею и с улыбкой спросил:

– Так на чем мы остановились перед этим?