Дикарь - Екатерина Лесина

Тени обменялись взглядами.

— Не смотрел?

— А если потревожу? — резонно возразил Стар. И рывком поднял на ноги жену. Отвесив ей отрезвляющую пощечину, велел: — Пойдешь. Глянешь. Спят ли. Если вдруг, скажи, что послали спросить, не надо ли чего. Поняла?

Женщина замерла.

Но еще одна затрещина заставила её кивнуть.

— Вздумаешь шалить, я тебя не просто убью. Я тебя живой закопаю. Ясно? — это Стар прошипел на ухо, и несчастная затряслась.

Но на ногах устояла.

Убьет.

Он — её. А потом и отца, и братьев. А эта парочка и самого Стара. Не из чувства справедливости, срать они хотели на эту самую вселенскую справедливость, но свидетелей оставлять не принято.

Скрипнула дверь. Всполошились внутри куры. Захрюкали свиньи, но вскоре все стихло. Женщина появилась и сказала:

— Спят.

Её голос был мертвым. Да и сама она, похоже, понимала, что в живых не оставят. И снова выбор. До Стара Миха дотянется, но дальше-то что?

— Умница, — сказал Лучник и, почудилось, что вполне серьезно. — Иди пока. Посиди где-нибудь, чтоб не задели ненароком.

Женщина всхлипнула.

И отступила.

Хорошо. Миха и сам бы убрался куда-нибудь. Все-таки не хватало ему героичности. Ну ничего, как-нибудь и без нее справится.

— Иди, — велел разбойник Стару.

— Чего?

— Ты нам что обещал? Помочь. Вот и помогай.

— Да я…

Быстрое размытое движение. И тычок, заставивший Стара согнуться.

— Мы же… — прохрипел он. — Мы не о том договаривались. Я не м-могу! Отец клялся. Кровью своей.

— Вот именно, — Стара похлопали по спине. — Но ты-то не его крови. Сам говорил. Кто нам песню пел, как отомстить желает? Отомсти.

Стар разогнулся.

Зыркнул с яростью и решительным шагом направился к сараю. Несмотря на злость, ступал он по-кошачьи тихо. Сразу видно — хороший охотник.

Разбойники ждали.

И расходиться не спешили.

— Справится? — поинтересовался лениво первый, взглядом вперившись в несчастную женщину, которая прижалась к стене избы и тряслась от ужаса.

— Посмотрим, — Лучник вытащил стрелу.

— Что?

— Ничего. Просто. Чувство такое. Нехорошее.

Натянулась тетива. И ослабела. Лучник повел головой вправо. Влево. Взгляд его скользил по двору, отмечая малейшие детали. Ненадолго задержался на будке. Пса не было видно. Зацепил забор. И улицу за ним. Стену дома. Крышу дома. Лавку. Поленницу. И вернулся к сараю.

Миха поежился.

С него надо начинать, с Лучника. Он опасен. И не только стрелами, способными мага убить. Если подумать, Михе тоже случалось убивать магов. Мага. Так что сомнительное достоинство. Но вот скрытность.

И скорость.

И как знать, что у них еще в запасе. А в сарае заквохтали куры, громко так, испуганно. Следом и овцы заблеяли тонко так. Захрюкали свиньи.

— Поджигай, — велел Лучник, отступая к ограде.

— Думаешь? А этот…

— Не вернется, полагаю. А если и сгорит, то поделом. Убийца матери, — Лучник сплюнул на землю, и в какой-то момент Михе даже стало жаль, что придется его убить.

А ведь придется.

Эти не отстанут.

В руках второго появился камушек. Если этот будет вроде того, который они на болотах использовали, тут не то, что сарая, деревни на хрен не останется. Но с другой стороны что-то подсказывало, что такие штуки довольно дороги.

И вправду.

Вспыхнул огнем какой-то ком, который и полетел к стене сарая. Коснулся. И погас.

— Заговоренный, — пробурчал разбойник, уже не скрывая раздражения.

— А ты что хотел? Деревня богатая, — Лучник поднял лук и в какой-то момент показалось, что он видит Миху. Видит столь же ясно, как и Миха его. Жаль, только лука у Михи нет.

А если бы и был, им еще и пользоваться уметь надо.

Шаг.

И снова замер.

Снова шаг. Он подбирался к сараю, словно к зверю. И определенно понял, что все-то пойдет иначе, не по плану. А Михе что делать? Нападать? И надеяться на лучшее?

Или ждать.

— Ты…

Второй осекся и тоже резко развернулся. В лунном свете блеснул клинок. Клинок — это хорошо. От клинка Миху уходить учили.

Тихо свистнула стрела, войдя где-то совсем рядом. Миха не шелохнулся и прикрыл глаза. Его нет. Здесь. Сейчас. Никого нет. Это просто крыша. Тени. Мыши. Крыша из соломы, так что мыши будут. Скот. Скот чует людей, вот и беспокоится.

Вторая стрела прошла почти рядом.

— Никого там нет, — проворчал разбойник, вскидывая клинок на плечо. — Давай уже, а то сейчас и вправду набегут.

Он рывком отворил дверь и отступил в сторону, ожидая удара.

Тишина.

Только блеяние овечек становится совсем уж невыносимым. Они чуют беду. Топочутся. Ищут выход. И свинья завизжала тонко да нервно, взывая о помощи.

— Эй, — тихо позвал разбойник, вглядываясь в темноту.

Тот, который с луком, держится в стороне. Он в дом не полезет. Он готов отступить. Чувствует опасность. А Михи здесь по-прежнему нет.

И еще немного не будет.

Разбойник мялся, не зная, как быть.

Войти?

Остаться?

И он бы тоже сбежал. Если бы мог. Не может? Что-то держит? Клятва? Потом Миха поинтересуется. Если останется жив. И если будет у кого интересоваться.

— Не тяни, — резко бросил Лучник. — А то до утра проторчим.

— Нет, — тот, другой, все-таки отступил и, бросив взгдяд на крышу, сказал. — Она точно займется.

А вот это плохо. Строения местные из дерева, пусть и обмазанного глиной, но крыша полыхнет. И Миха полыхнет. И это ему не понравится. А еще полыхнет чердак, набитый сеном и прошлогоднею соломой.

Клинок отправился в ножны, а в руках разбойника появились комки шерсти, которые он принялся активно разминать.

И Миха понял, что времени у него не осталось.

Что если комок попадет на крышу, времени не останется не только у него.

Твою ж… он не боец! Он… он просто Миха!

Тело само сжалось пружиной, и распрямилось, обрушиваясь на стоящего внизу человека. И тот, не удержавшись на ногах, покатился по пыльному двору. Он был опытным.

И злым.

Он попытался дотянуться до клинка. И второй рукой всадил Михе под ребра нож, который вдруг оказался в этой самой руке. Только нож пошел не под ребра. Вспорол одежду.

И звякнул о что-то. Опалил быстрой болью.

А Миха… коготь сам полоснул по горлу. И запах крови сделался невыносимо сладким. Человек захрипел, но ножа не выпустил. Даже умирая, он попытался дотянуться. Только с порванным горлом долго не живут.

Миха успел откатиться за мгновенье до того, как стрела вошла в тело. Она пробила его насквозь, и тот, на земле, затих.

— Значит, я был прав, — меланхолично заметил Лучник. На тетиве его лежала новая стрела. И острие её следило за Михой. Показалось даже, что она живая.