📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгИсторическая прозаУчастие Российской империи в Первой мировой войне (1914-1917). 1917 год. Распад - Олег Айрапетов

Участие Российской империи в Первой мировой войне (1914-1917). 1917 год. Распад - Олег Айрапетов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 86 87 88 89 90 91 92 93 94 ... 107
Перейти на страницу:

Такого в русской армии не было в самые тяжелые ее дни. «Потеряв всякий человеческий облик, – вспоминал офицер-кавалергард, – громя на своем пути ни в чем не повинное население, бросая артиллерию, обозы, снаряды, выкидывая раненых из санитарных поездов, обезумевшие армии Юго-Западного фронта бежали. Не только все поезда, идущие с фронта, были до отказа набиты дезертирами, но и шоссейные и проселочные дороги были полны ими. Наряды на станциях были удвоены, но, несмотря на это, справиться с этой человеческой лавиной было невозможно»50. 40-километровая дорога от Калуша до Станиславова была сплошь забита беглецами и мародерами. «Каких, каких частей и кого, кого здесь не было?! – вспоминал корнет Текинского конного полка, двигавшийся вместе со своими всадниками в тыл для охраны штаба Корнилова. – Огромное количество артиллерии, обозных, санитарных и интендантских повозок загромождали путь, не давая пешему пройти вперед, не говоря уже о конных. Все эти повозки и путь были покрыты бегущими с фронта товарищами, имевшими на плечах огромные узлы с добром»51.

О масштабах бегства можно судить по тому, что за одну только ночь в окрестностях городка Волочиск ударным батальоном было задержано около 12 тыс. дезертиров. В Шепетовке за один день наряды гвардейской кавалерии задержали 2340 беглецов, в Казатине – 1518. На железнодорожных станциях не хватало помещений для задержанных, и их приходилось отпускать. Единственное, что могли сделать командиры заградительных нарядов, – это разоружать бегущую раскрепощенную и демократизированную массу. Для гражданского населения она оказалась более опасной, чем наступающий враг52.

В этой обстановке пришлось прибегнуть к испытанным, хотя и неприятным средствам. После приказа Л. Г Корнилова от 9 (22) июля, разрешавшего расстрелы, бегущая масса «самых свободных людей», то есть дезертиров и грабителей, начала терять вожаков и становиться более спокойной. Юнкерский ударный батальон, сформированный из добровольцев для участия в прорыве фронта, прибыл на Юго-Западный фронт с опозданием и был отправлен для наведения порядка на железнодорожную станцию Проскуров. Здесь юнкера за два дня расстреляли 3 человек – двух железнодорожных рабочих, отказавшихся выполнять приказы своих начальников и даже избивших их, и одного солдата-агитатора в крупной группе дезертиров53.

Исполком Юго-Западного фронта, армейский комитет 11-й армии и ее комиссар направили правительству телеграмму, описывающую полный развал армии: «О власти и повиновении нет уже и речи, уговоры и убеждения потеряли силу, на них отвечают угрозами, а иногда и расстрелом. Некоторые части самовольно уходят с позиций, даже не дожидаясь подхода противника. Были случаи, что отданное приказание спешно выступить на поддержку обсуждалось часами на митингах, почему поддержка запаздывала на сутки. При первых выстрелах неприятеля части нередко бросают позиции. На протяжении сотни верст в тыл тянутся вереницы беглецов с ружьями и без них, здоровых, бодрых, потерявших всякий стыд, чувствующих себя совершенно безнаказанными. Иногда так отходят целые части. Члены армейского и фронтового комитетов и комиссары единодушно признают, что положение требует самых крайних мер и усилий, ибо нельзя останавливаться ни перед чем, чтобы спастись от гибели. Сегодня главнокомандующим Юго-Западным фронтом и командиром 11 армии с согласия комиссаров и комитетов отданы приказы о стрельбе по бегущим. Пусть вся страна узнает всю правду о совершающихся здесь событиях, пусть она содрогнется и найдет в себе решимость беспощадно обрушиться на всех, кто малодушием губит и предает Россию и революцию»54.

Происходившие в столице перемены настраивали на грустный лад генерала М. В. Алексеева. 9 (22) июля 1917 г. он писал вице-адмиралу А. И. Русину: «Претензии министров-социалистов будут спешно осуществляться; все правительство сделается социалистическим. Через это последнее и горькое несчастье Россия должна будет пройти. Не готовы еще к свершению новых, опасных и крайне вредных деятелей, ввергающих государство в пучину бедствий, мы, офицеры, должны уже проявить теперь свою волю, особенно в том случае, если от нас потребуют присяги новому государственному строю. Строй этот объявлен с нарушением всех человеческих законов, с нарушением обязательств, принятых Временным правительством, из кого бы оно ни состояло. Разгон Думы – нарушение прав народа. Игра на дурных инстинктах массы путем несправедливого решения земельного вопроса. Если бы мы были сплочены, мы могли бы отказаться от присяги (вернее – должны были бы). Нельзя поощрять преступление против России новым согласием с ним. Обстоятельства требуют ускоренных действий даже при полном сознании, что масса подкупается и покупается социалистами. Вероятно, самое действие придется исполнить в Петрограде, так как только стремительности придется влиять на воображение. Поражение на фронте усложняет все дело. Само по себе оно является новым горем России и тяжелым испытанием, посылаемым на нее. Но как же могли прозевать это наши руководители? Как тяжко приходится переживать в эти дни, когда при возможности хотя бы участием в работе смягчить горесть события. Мне кажется, что даже в тяжкие дни 1915 г. не было такого опасного стратегического положения, особенно при наличии преступного поведения войск; нужна власть, сила, а не зубозаговаривание, которым усиленно занимаются наши деятели. Спасение армии также нельзя откладывать надолго»55.

Общественность была потрясена случившимся. Бегство армий после разрекламированного успеха первых дней наступления вызвало тяжелый шок. В тылу заговорили о возможности падения Минска, Москвы и даже Петрограда56. Керенский решил не откладывать спасение армии и занялся им по-своему. «Гораздо более Юго-Западного фронта был потрясен сам Керенский, которого едва успели провозгласить организатором победы в Петербурге, как эти лавры рассыпались в труху, – вспоминал генерал Геруа. – Виновниками были, разумеется, объявлены генералы. Начались смещения и перетасовки»57. 10 (23) и 11 (24) июля сменили еще двух командующих армиями Юго-Западного фронта. Их просто поменяли местами. Правительство боялось верхов своей собственной армии. Новая чехарда высшего командного состава могла иметь только одну цель – не дать возможность генералитету получить прочный контроль над подчиненными. В этом отношении он шел рука об руку с теми кругами в солдатских советах, которые менее всего желали восстановления дисциплины. Весьма симптоматично, что их жертвами на местах после окончания бегства от австрийцев стали именно те офицеры, которым удалось восстановить дисциплину среди своих подчиненных и оказать сопротивление наступавшему противнику58.

Союзники смотрели на эти процессы, которые шли в России, с опасением. «Расправы Керенского с русскими генералами, которых он третировал с пренебрежением, постоянно перемещал с одного командования на другое, – вспоминал русский дипломатический представитель в Англии, – введение в армии комитетов, систематическое уничтожение дисциплины давали представителям союзных армий полное основание опасаться распада армии»59. Но Керенский этого не опасался. Судя по всему, не боялся этого и его предшественник. В своем прощальном интервью Львов высказал полное убеждение в том, что скоро все закончится очень хорошо. По его убеждению, уверенность в будущем была полностью оправдана. «Особенно укрепляют мой оптимизм, – заявил он, – события последних дней внутри страны. Наш глубокий прорыв на фронте Ленина имеет, по моему глубокому убеждению, несравненно большее значение для России, чем прорыв немцев на нашем Юго-Западном фронте»60.

1 ... 86 87 88 89 90 91 92 93 94 ... 107
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?