Участие Российской империи в Первой мировой войне (1914-1917). 1917 год. Распад - Олег Айрапетов

В результате, когда необходимость наведения дисциплины в войсках стала вопиюще очевидной, 31 июля (13 августа) 1917 г. на пост Верховного главнокомандующего был назначен Л. Г Корнилов. После провала июльского наступления ему удалось несколько улучшить состояние армии путем введения жестких мер: заградительных отрядов и смертной казни. Фронт был стабилизирован52. Поведение Брусилова, по свидетельству В. И. Гурко, только лишь способствовало потере популярности, столь сильной в конце 1916 – начале 1917 г., прежде всего, среди офицерского корпуса. Теряя поддержку этих людей, он не приобретал симпатии солдат, оставаясь для них чужим. Поэтому об отставке генерала никто не сожалел53. По меткому замечанию Деникина, Алексеев протестовал, Брусилов подчинялся, Корнилов требовал54. Все главнокомандующие различались в методах, но были единодушны в желании конечного результата – восстановления дисциплины и, следовательно, боеспособности армии. Но результатов добиться не удалось никому.

Впрочем, сделать что-либо Корнилову было уже очень сложно. Керенский старался контролировать его действия и сразу же приступил к политике «сдержек и противовесов». На всякий случай из центра событий был удален и Николай II. В ночь с 31 июля на 1 августа (с 13 на 14 августа) бывший император вместе с семейством был отправлен из Царского Села в Тобольск, куда Романовы прибыли 7 (20) августа55. Торжествующий победитель над новым внутренним врагом прибыл в Царское Село для того, чтобы лично проследить за отъездом императорской семьи в Сибирь56. Столь мужественный поступок, безусловно, должен был притянуть к «старому солдату революции» внимание ее сторонников. 6 (19) августа он известил о свершившемся страну: «По соображениям государственной необходимости Правительство постановило находящихся под стражей бывшего императора и императрицу перевести в место нового пребывания. Таковым местом назначен город Тобольск, куда и направлен бывший император и императрица с соблюдением всех мер надлежащей охраны». Согласно заявлению, дети и приближенные последовали за императорской четой «по собственному желанию»57. Насилие против них еще не стало популярным.

Керенскому необходимы были симпатии, особенно после поражения «его» наступления. Заботясь о собственной популярности, он не забывал о необходимости борьбы с Корниловым. Несколько уравновешивало нового Главковерха назначение управляющим Военным министерством Б. В. Савинкова, который должен был бы настолько же импонировать армейским низам, насколько раздражать генералитет. Последнее вполне удалось. «Со вступлением Корнилова в должность Верховного главнокомандующего в армии стала ощущаться крепкая рука. Начальники, почувствовав за собою поддержку сверху, приободрились и стали увереннее, солдаты подтянулись. Целым рядом приказов власть войсковых комитетов была ограничена и введена в известные рамки»58. Алексеев, старавшийся способствовать сплочению офицерского корпуса, создал офицерский союз59.

Локкарт считал, что большевистская революция была неизбежна, пока Россия оставалась в войне. Даже если бы Керенскому удалось расстрелять Ленина и Троцкого, появился бы другой антивоенный лидер60. То, что попытка ввода военной диктатуры опоздала на три года, не подлежит сомнению. Однако дело как раз и состоит в том, что Керенский и не попытался даже реально способствовать упрочнению государственной власти. Очевидно, жизнеспособность тех или иных ее институтов и особенно армии просто пугала его, и он сознательно ослаблял контроль генералитета над ней постоянной ротацией командных кадров. Именно здесь он видел наибольшую угрозу своему положению, так как в собственном потенциале вождя не сомневался.

В августе 1917 г. армия и флот попытались перейти в наступление на Черном море. Его целью стал небольшой приморский турецкий городок Орду, который еще весной 1916 г. был намечен в качестве будущей желательной русско-турецкой границы61. 13 (26) августа 1917 г. там была высажена 123-я пехотная дивизия. Перед ней были поставлены простейшие задачи – уничтожение складов орехов и ангаров, находившихся поблизости от города, который не был укреплен. «Орду» по-турецки означает «армия».

Армия российской демократии превратилась в этом городе в орду грабителей и насильников, действовавших под прикрытием линейного корабля «Свободная Россия» (бывшая «Императрица Екатерина Великая»). В этом было нечто символическое.

Капитан 2-го ранга князь В. К. Туманов отчитывался: «Это была не военная операция, а довольно хорошо организованный грабеж с мощной поддержкой флота. Многие солдаты высаживались на берег с заготовленными мешками. С первых же шагов высадившихся войск началась вакханалия насилий и безудержного грабежа. Очень скоро высадившиеся войска перепились, начали разбивать магазины и частные квартиры. Награбленное добро грудами тащилось на тральщик»62. Попытки офицеров навести порядок, пусть даже с угрозой оружия, ни к чему не приводили. Поставленные перед десантом задачи не выполнялись, хотя сопротивления не было. Войска начали беспорядочную стрельбу, в результате в городе началась паника. Судя по всему, именно это и стало причиной человеческих потерь: было убито двое и ранен один солдат. Но вершиной всего стала эвакуация. Греческое население города, прятавшееся до этого в церквях, скопилось в порту. Греки просили взять их собой, так как опасались, что турки вырежут их после ухода русских. Но ни в шлюпки, ни на корабли греков не пускали. Детей выбрасывали за борт, а женщин насиловали. Лучшие части – «батальоны смерти» – ничем не отличались от других. Туманов оценил операцию как безусловно вредную, еще более развращающую войска, и порекомендовал командованию впредь, до получения надежных частей, воздержаться от повторения таких экспедиций63. После такого опыта о Босфорской операции перестали и мечтать.

3 (16) августа Корнилов прибыл в Петроград для личного доклада Керенскому относительно положения армии64. Ряд воинских частей с явным влиянием большевиков был подвергнут насильственной чистке, выявленные агитаторы подверглись арестам. Не везде этот процесс происходил мягко: кажущиеся верными части не всегда оказывались таковыми65. Восстановление дисциплины в армии также носило скорее внешний характер: части вернулись к рутине службы, занятиям и прочему, но все это носило внешний характер, более всего солдат волновал вопрос о мире, а беспокоила – перспектива еще одной зимы в окопах66. Между тем видимость победы над анархией явно создавала у Керенского ложные представления о реальном положении дел в армии и, следовательно, о реальных угрозах.

Глава правительства устроил Корнилову настоящий экзамен на политическую верность, который генерал, не искушенный в политических интригах, не прошел. Главковерх обрисовал программу восстановления дисциплины и боеспособности армии, на что последовало высказанное Керенским отвлеченное соображение насчет возможности своего ухода и, как следствие, паралича тыла и избиения офицерства. Очевидно, предполагалась всего лишь одна форма реакции на эти слова – категорическое несогласие и коленопреклоненные просьбы остаться у руля и ветрил свободной России, чтобы и дальше вести ее к свободе и демократии. Поскольку такой реакции не последовало, то после встречи Керенский начал планировать снятие Корнилова с поста Главковерха, а свободная левая печать – травлю генерала67.