Великие любовницы - Эльвира Ватала

По-видимому, отдавая себе отчет в своей ненормальности, решил постепенно передать бразды правления своему сыну Филиппу II. Сначала отдал ему в управление королевства Неаполитанское и Сицилийское, а в 1556 году вообще отрекся от престола в пользу сына.

Филипп II прославился как могущественный монарх. Сильный и властный! Но как же много в нем безумных черт своих предков! И эта черта безумия передалась его сыну дон Карлосу.

Черта безумия у Филиппа II проявлялась не только в крайней депрессии, склонности к уединению, мрачности, холодности, но также в крайне неумеренной, как и у Иоанны Безумной, ревности. И на почве этой самой ревности на королевском дворе разыгралась подобно античной трагедия. Могущественный Филипп II (редко кто из европейских монархов с ним сравниться может) полмира хочет к своей Испании присоединить и вечно воюет, с переменным, конечно, успехом.

А в личной жизни неудачник неудачником. Четырежды вдовец. Да, да, дорогой читатель, четыре раза женился, и каждый раз жены намного раньше его умирали, и не он их жизни лишал. Ну с одной женой не совсем ясно было. Некоторые историки считают, что потихоньку, для мира незаметно, он все же ее умертвил, но полной определенности в этом вопросе нет. Полная определенность только в том, что разыгралась там великая трагедия на почве этой самой ревности. Но давайте по порядку.

От первой жены Марии Португальской у Филиппа сын родился, дон Карлос. Мать только четыре дня наслаждалась своим ребенком, умерла от родовой горячки. Собственно, наслаждаться и радоваться нечему было: ребенок родился калекой. Позвоночник искривлен, горб на спине растет, хромает, одно плечо выше другого, а по натуре злобный и садист. Вечно он животных мучил, а отец не всегда его наказывал, не в пример Генриху IV, который, когда увидел, что его малолетний сынок, будущий король Людовик XIII бабочек в порошок стирает и воробушкам о камни головки размозжает, живо сынка от садизма отучил, собственноручно отхлестав плеткой. А Филипп II сынка жалеет. Полусиротой и калекой растет, к тому же почти полоумный. Однажды он упал с мраморной лестницы и больно головой ударился, кровоизлияние образовало какую-то шишку, которую оперировать опасно было. Прибегли к помощи святых мощей Дидация. Гроб с мощами святого принесли в спальню к дону Карлосу, накрыли его голову пеленой, снятой с лица усопшего. Дон Карлос выздоровел от этого чуда, горячка прошла, только с этих пор стал обнаруживать признаки помешательства, проявляемые в неимоверном и иногда беспричинном бешенстве, и вообще нарушение, психического равновесия. Сошьет ему, скажем, сапожник слишком, по его мнению, узкие сапоги, он в гневе их разрежет на мелкие кусочки и заставит сапожника их съесть в прямом смысле, изрекая такие вот сентенции: «Дескать, ремесленник трудом рук своих кормится». Или, скажем, идет он с друзьями по городу вечером (а он часто бордели местные посещал), а из одного окна кто-то случайно воду выливает, и попадает она случайно на голову дона Карлоса, то он, кипя бешенством, приказывает этот дом поджечь.

Ну правда, оговоримся, оснований у дона Карлоса немножечко для бешенства было: тогда черт-те что из окон выливали, чаще содержимое ночных горшков. И никого не смущало, что внизу люди прохаживаются. Так было во всех европейских странах, а не только в грязноватой Испании. Прослушаем, как английский Ричард III со своим войском через свои провинции проезжает: «Едет с войском Ричард III по городам и весям Англии, и все держат у носа флаконы с ароматной жидкостью. Серединой улицы плывет ручеек вонючей грязи, помоев, вылитых просто из окон, по нескольку дней гниют трупы сдохших собак и котов. Утки хляпаются в грязной воде, свиньи в лужах лежат, козы бродят между базарными рядами»[119].

Ну, картина прямо из «Миргорода». Словом, немножечко дон Карлос был прав в своем бешенстве, когда ему сверху на голову летела далеко не ароматная смесь человеческих экскрементов. С другой стороны, мог бы и привыкнуть: его дед Карл V среди экскрементов умер. Наш Григорий Орлов, фаворит Екатерины Великой, тоже умер, мажа лицо собственными экскрементами, и, как мы хорошо знаем, экскременты часто используются как хорошее навозное сырье. Но совсем уж без оснований дон Карлос бил по щекам министров, а раз даже самому герцогу Альбе оплеуху залепил. Или, скажем, придет ювелир с огромной жемчужиной, цены неимоверной, королевичу показать, авось купит его величество, а дон Карлос возьмет ее «на зубок», будто проверить, не фальшивая ли, а сам возьмет и проглотит. Ну ювелир три дня подряд в королевский дворец ходит осведомляться: «Его величество еще не…»

Великий драматург Шиллер в своей пьесе «Дон Карлос» малость слукавил против реальности, изобразив его таким вот несчастливым романтичным героем. А в жизни все хуже было. Вредный, скажем прямо, был юноша. А пока дон Карлос рос, Филипп II и второй раз жениться успел на Марии Тюдор, этой «кровавой Мэри», которая из-за непомерной любви к мужу-католику английских еретиков жгла, как хворост.

И вот когда она умерла, Филипп II в третий раз жениться собрался на молоденькой и прелестной Елизавете Валуа, дочери Екатерины Медичи и Генриха II. И вот с этой Елизаветой такой вот казус вышел. Первоначально она была предназначена в жены дону Карлосу. И по возрасту они подходили друг другу, и присланный на обозрение портрет невесты очень ему понравился, и он его всегда в виде большого медальона у пояса носил. И вообще он по наитию в ней духовно ему близкую особу усмотрел, постоянно ее портретом любовался и лелеял вполне реальные мечты жениться и стать нормальным человеком, людей не истязать, стать добрым, а уж любить свою супругу готовился, как в хорошей сказке только возможно. И даже от этих мыслей его приступы бешенства отступили на задний план, поскольку вера и любовь, как мы знаем, очень даже личность исправляют. Но коварный отец Филипп II как увидел будущую невестку, сам в нее влюбился, а поскольку со своей второй женой Марией Тюдор никакого счастья не знал, ибо была она уродлива, зла, бесплодна и ревнива не в меру, то он решил познакомить его с прелестной и молоденькой Елизаветой Валуа. Словом, он сыну Примерно так сказал: «Не для пса колбаса». И без всякого пардону у него невесту отобрал и сам на ней третий раз женился. Ну как тому было после этого не возненавидеть отца? В «черной» тетради (Такая, значит, тетрадочка у дона Карлоса была. Он в нее все преступления отца записывал.) прибавилось несколько новых нелестных отзывов об отце. Так бедный юноша, судьбой и жизнью обделенный, радовался получению молодой жены, а вместо этого получил молодую мачеху, что, конечно, далеко не одно и то же. И юноша очень мучается и страдает и пуще прежнего от тоски и печали начинает в разные безумства впадать. Мечется, как маятник на королевских часах, которые его дед вечно чинил. То во вражеские Нидерланды бежать собирается, то отца умоляет на войну его выслать, под верные пули неприятеля, то надуется и из своих покоев вообще не выходит и пищу почти не принимает. Словом — проблема у Филиппа II со своим сыном.

И камень дон Карлос за пазухой на отца носит, только не в переносном, а в прямом смысле. (У него все было в прямом смысле, без излишней метафорики.) Он приказывает изготовить ему четырехугольный камень, обшить его кожей, будто это книга в тисненом переплете, и этот камень с собой носит, изрыгая при этом угрозы и проклятья в сторону отца и даже намекая, что с тем какое неожиданное несчастье случиться может. Мало ли как неожиданно короли в истории умирали? Один даже от груши, которая застряла в горле, задохнулся. Комнату свою дон Карлос обвесил всю пистолетами, двери ее какими-то скрытыми пружинами укрепил — приготавливается к случайному нападению со стороны отца и своей от него защиты. А сам все чаще и чаще в окружении придворных громко пророчествует, каким это он будет мудрым и справедливым королем в отличие от своего тирана-отца. Словом проблема — отцы и дети, которая всегда была, есть и будет, хоть в нашу историю загляни на Петра I и его сына Алексея, хоть в западную какую. Отец, отдавая себе отчет в невменяемости сына, за ним надзор установил, и дон Карлос прямо под стражей очутился. В своем дворце, как в тюрьме. Но удивительное дело, дорогой читатель! Молоденькая жена Филиппа II тоже чувствовала себя, как в тюрьме, в чужой Испании при пожилом, строгом и неласковом супруге. И вот молодые люди, дон. Карлос и Елизавета, как-то незаметно для себя и окружающих, соединенные общим одиночеством и почти одинаковой сиротливой судьбой, начинают чувствовать влечение друг к другу.