Великие любовницы - Эльвира Ватала

Как только родила сына и немного оправилась после родов, родители отправили безумную дочь к любимому супругу. И что же? Вместо радости, безумных объятий, чем он ее встретил после полуторагодовой разлуки? Полной холодностью и безразличием. Иоанна рвет и мечет и, как у всех бесноватых, наделенных острым чувством интуиции, догадывается о причинах холодности Филиппа. Другая дама, или дамы, поскольку сексуальное моно Филиппа не очень устраивало, у него теперь появились, и он отвык от ласк Иоанны, и они уже его не очень привлекают. Он уже освободился от рабской сексуальной зависимости, от своей жены. Теперь уже беззащитной Иоанне совершенно нечем с ним бороться. А он все еще продолжает господствовать в ее сердце и желаниях. Она не может жить без него. Для нее есть только единственная цель в жизни — ее альков с Филиппом. Когда Филипп захочет, чтобы одним мановением палочки прекратить дикие истерики Иоанны, он скажет только одну фразу: «Я перестану исполнять свои супружеские обязанности». Тогда мгновенно Иоанна становится кроткой, ласковой, покорной, улыбчивой — прежней рабой своего мужа. И наверное, в такие минуты спокойствия Иоанны рисовали ее художники, если предстает она на различных портретах одной и той же: загадочной спокойной отрешенной красавицей с тонкими чертами лица, умиротворенная, как мадонна. И когда смотришь вот на такой ее портрет автора конца семнадцатого века фламандской школы, прямо оторопь берет: сколько же в этой женщине красоты и обаяния! Это даже не красавица, это просто какое-то божественное создание, совершенство выше нашего понимания и недоступно нашему восприятию, которое ну просто невозможно представить себе объятой плотской, нимфоманской страстью к сексуальным удовольствиям и только с собственным супругом!

Оно, это существо, кажется, живет своей богатой внутренней жизнью! Лицо не ошиблось! Мало кто знает настоящую Иоанну — смелую, отважную женщину, не выносящую пустоты света, презирающую мишуру двора с его великолепием и пышностью: балами, маскарадами, охотой. Иоанна в светской жизни двора не участвует. Она целыми днями пребывает в своих слишком скромных апартаментах, живет какой-то непонятной интенсивной жизнью внутри себя, и в ней, в этой жизни, только один бог — ее Филипп. Как же он начинает чувствовать над ней свою силу, как же он издевается над ней! Одета она хуже всех во дворце, денег у нее нет даже на раздавание милостыни: все забрал Филипп. Заставил ее отречься от владычества над Кастилией как единственной королевы и сделать мужа ее соправителем! Она готова на все! Только бы урвать хоть жалкие крохи его любви, его ласк. А он уже с отвращением ходит в ее спальню. У нее развивается сильная ревность. Достаточно, чтобы Филипп просто ласково взглянул на какую-нибудь женщину, у Иоанны приступы бешенства. Однажды она схватила ножницы и на балу отрезала косы у одной придворной дамы вместе с кусочками кожи, только потому что Филипп затанцевал с ней. При всем, как говорится, честном народе Филипп дает ей пощечину и сажает под замок. Иоанна — заключенная в собственном дворце. В далекую Испанию к отцу с матерью летят послания шпионов о том, как жестоко обходится король Филипп со своей супругой. Мать снаряжает доверенного епископа разузнать, как обстоят дела. Иоанна не желает жаловаться на супруга. Она вообще не желает отвечать на никакие вопросы о ее личной жизни. «Почему не пишет матери?» «Мне не о чем писать», — понуро отвечает епископу. «С вашей дочерью Иоанной очень трудно найти общий язык», — пишет епископ испанским королям.

Ревность Иоанны приобретает формы какого-то помешательства. Она удаляет всех дам со своего двора. Это была единственная королева, которая путешествовала с супругом в окружении многотысячного (12 тысяч) войска без единой женщины. Она, ее Филипп на конях и войско. Даже служанки ей казались подозрительны — могли соблазнить Филиппа, который в любовных связях был очень неразборчив. Она начинает удалять и служанок, готовая сама исполнять их обязанности. Много лет спустя она с такой же одержимостью будет бежать из монастырей, если в нем обнаружит женщину, а в своих служанок будет бросать горячие горшки с принесенной едой, разбивая им головы. Ненависть ее к женщинам не поддается никакой оценке. Она готова собственными руками задушить весь женский пол, если хоть даже косвенно с этим связан Филипп. Филипп, который привык к многочисленным сексуальным связям с молодого возраста, как говорится, «рвал и метал», но ничего не мог поделать, вынужден был терпеть «сексуальный пост», мстя супруге жестоко. Но все переносила Иоанна со стоическим терпением: физические унижения, ограничения в еде и одежде, вечное пребывание под ключом в полутемной комнате, побои даже, но только не женщин в окружении Филиппа.

И при такой своей явной ненормальности Иоанна в экстремальных ситуациях вдруг обнаруживала непоколебимую силу духа, трезвость в суждениях и удивительное спокойствие.

Когда их корабль, на котором она плыла, попал в шторм и вот-вот должен был затонуть, матросы за неимением шлюпок не нашли ничего лучшего, как зашить короля в огромный кожаный мешок с надписью на нем огромными буквами черной краской: «Король Филипп» и сбросить в море, надеясь таким образом спасти короля: авось какой проплывающий вблизи корабль заинтересуется надписью и подберет монарха на свой борт. Иоанна засмеялась и, не обращая внимания на бешеную качку, приказывает спокойным голосом подавать ей «вечере». Воображаете себе ситуацию, дорогой читатель. Бешеный шторм, так что небо и земля слились в один черный комок, разрываемый молниями, накренившийся корабль, который вот-вот зальет десятиметровыми волнами, и Иоанна на опрокинутом ящике, спокойно поедающая ужин. И что вы думаете? Случилось истинное чудо. Буря вдруг утихла, корабль распрямился, и все были спасены. Мы не знаем, какой дьявольской силой воли Иоанна утихомирила разбушевавшуюся стихию, но действительно что-то в ней было демоническое. В самые тяжелые минуты жизни она вдруг обладала способностью как бы на время отдалить свое безумие и проявить чудеса находчивости, спокойствия и силу духа. Так было не раз. Когда в другой раз на море ожидался шторм и команда начала бросать в море «жертву», то есть все свои самые драгоценные вещи, чтобы утихомирить и успокоить Меркурия, бога моря, Иоанна долго рылась в своем кошельке, отыскивая среди груды золотых дукатов монету в полдуката. Нашла и спокойно подала ее матросу на «жертву», как бы говоря этим: хватит с тебя, бог моря, и этой монеты, не так уж ты и грозен, чтобы ради тебя я лишалась своих денег. И что же? Буря прошла мимо.

Хроникер из южных Нидерландов, бывший в то время на корабле, записал такую вот картину: «Король рыдал, а Иоанна сидела на полу между его ног. Была приготовлена к тому, что она погибнет вместе с ним, обняла его, прижала к себе и ожидала принятия смерти, сплетенная объятьем со своим супругом»[117].

Никакая смерть для Иоанны не страшна, если примет она ее вместе с обожаемым Филиппом. Конечно, литераторы не замедлили использовать этот сюжет необыкновенной любви женщины в своих душещипательных повестях об Иоанне Безумной. Уж больно благодатная почва для романтиков. На самом деле все так романтично не было. Двадцатисемилетний красавец Филипп не мог оценить по достоинству самоотверженную любовь Иоанны. Он в ней видел единственно ущемление своей свободы. И он, единственный человек, который мог абсолютно излечить Иоанну от ее безумия, ничего не сделал в этом направлении. Этой женщине надо было только одно: гарантии своему к нему чувству. Если бы хоть немного Филипп был психологом, он сумел бы сделать из своей жены прекрасную королеву и жену, так много было в ней задатков гениальности. Но он все ограничил до временного успокоения ее половым сношением и затем оставлял в полной неуверенности своей к ней любви. Иоанна жила только одним: любовью к Филиппу. Он был для нее всем. Он же хотел, чтобы она была просто «маленькой» женщиной и королевой, без этой претензии к величию любви. Болезнь Иоанны усиливается. Постоянно мучимая подозрениями в изменах Филиппа, которые-то подозрения он не старался даже опровергать, она впадает в еще большее безумие: не ест, не пьет, не следит за собой. В грязном платье, с разлохмаченными волосами, худая как скелет бродит злым ночным привидением по комнатам своего замка и везде ищет Филиппа. И мы до сих пор не знаем, как так случилось, что совершенно здоровый, со спортивной формой молодой двадцатисемилетний король вдруг ни с того ни с сего, играя в мяч, вдруг почувствовал себя плохо и через семь дней скончался в дикой лихорадке, со рвотой кровью, в конвульсиях и болях. Врачи ничего определенного сказать не могли и все свели к злостной лихорадке, которая бушевала в тех краях. Историки, биографы с этим не согласны. Народ и подавно. В народе разрослись сплетни о насильственной смерти Филиппа Красивого. Кто его отравил: отец Иоанны, король Арагонии Фердинанд, не желающий приблизить зятя к управлению Испанией? Иоанна ли, надеясь в смерти Филиппа найти наконец-то для себя успокоение и полное им обладание. Мы не знаем. Знаем только, что Иоанна — как всегда в экстремальных ситуациях — проявила спокойствие и силу духа при последних днях жизни Филиппа. Не плакала, не рыдала, спокойно день и ночь — семь дней провела у его изголовья, меняя ему компрессы, подавая лекарства, гладя своей изумительно тонкой рукой его волосы и закрыв ему навсегда веки. Он умер, как писал историк К. Биркин о Филиппе, «вследствие изнурения организма от всякого рода распутств»[118].