Я слишком долго мечтала - Мишель Бюсси

– Выплюнь, Ноно, сейчас же выплюнь!

Лора решает больше не спускать глаз с близнецов. Она стоит в паре метров от дома. И опять ее приводит в смятение мертвая тишина внутри. Может, вернуться к машине и проверить телефон – вдруг мама еще что-нибудь написала? Или же самой послать ей сообщение: Я приехала, где ты? Лора не решается войти в чужой дом без приглашения, все-таки частная собственность… Но в глубине души просто боится того, что может там обнаружить.

Свою мать в слезах. В объятиях Шарлотты – ее, Лориной, сестры.

Наконец она решается и тащит близнецов к дому с той же деликатностью, с какой они весь день таскают за ноги жирафа Жижи, – пусть знают, каково это! «Лишь бы все поскорее разъяснилось!» – думает Лора.

Постучать в эту дверь.

Войти.

И покончить с этим.

Улисс выходит из палаты 117, чтобы прочесть сообщение. Он занимает своим животом три четверти ширины тесного коридора, мешая медсестрам бегать туда-сюда, но даже не думает перейти в другое место, попросторнее. Он предпочитает держать в поле зрения открытую дверь палаты и время от времени дружески машет тому, кто лежит на кровати-трансформере. Больной отвечает ему только глазами. Улиссу приятны вся скорбь и вся нежность, сосредоточенные в этом взгляде, за долгие годы он к ним привык. Да, Ил, я твой друг! – думает он и, отойдя на шаг, мысленно желает: – Хорошо бы тебе умереть поскорее, так и не узнав, что я тебя предал!

Какое-то время назад Улисс поставил стул у кровати Илиана, решив бодрствовать рядом с ним, пока все не кончится. И первым делом выключил телевизор. По всем каналам говорят только о Джакарте – о помощи, которая поступает слишком медленно, о солидарности артистов, о подготовке к концерту. Улисс предпочитает не рисковать.

– Подожди меня, братец, я сейчас вернусь, – обещает он и, выйдя, тайком просматривает сообщения на мобильнике Натали.

Лора! Значит, откликнулась одна Лора. Старшая дочь. Что ж, так он и думал… Вот только не предусмотрел, что она явится туда вместе с детьми! Черт возьми! Пара малышей! Стоит ей выпустить их из рук и нажать на звонок, как все взлетит на воздух… И мамаша, и дети… О господи, кто же мог такое предвидеть?!

Девушка в белом халате, настолько же тоненькая, насколько тучен Улисс, ловко огибает его, даже не задев, и сочувственно улыбается: медсестры всегда симпатизируют посетителям, которые сидят с родными до самого конца. Эта улыбка буквально разрывает ему сердце.

Он отдал бы все на свете, чтобы исправить сделанное.

Ведь мог же он подписать с Илианом контракт еще в Джакарте, прямо в отеле Great Garudа, разделим, дескать, доходы фифти-фифти, Илиан, и я организую тебе блестящую карьеру, братец мой! Но сначала Улисс всего лишь солгал… да нет, даже не солгал, даже не украл, а просто «забыл», а потом к нему потекли доллары и его агентство Molly Music стало процветать, но даже и тогда, если вдуматься, даже и тогда ему не в чем – ну, почти не в чем – было себя упрекнуть. Конечно, он огреб кучу денег, добрая часть которых не должна была попасть в его карман, но вспомните обо всех богачах планеты – разве они не использовали чужие таланты, чтобы нажить состояние?! Тем более что Илиан плевать хотел на деньги, он забросил гитару и стал счастливым папашей.

А десять дней назад случилось непредвиденное – цунами. Улисс потерял голову от страха. И сбил Илиана на авеню Терн, вместо того чтобы во всем ему признаться; вместо того чтобы предложить компенсацию – несколько десятков тысяч долларов, даже больше, если бы тот захотел, – но Улисс знал: Илиан откажется. Никакими деньгами нельзя компенсировать разбитую мечту. Загубленную судьбу. Никакими деньгами не купить молчание того, у кого украдены слова и музыка всей жизни.

И дальше пошла цепная реакция. Пришлось заткнуть рот Натали, потом Шарлотте. Всего три свидетеля, только трое, которых нужно устранить, чтобы подвести черту под прошлым. А вот теперь эти малыши… Когда же этому будет конец?!

Продюсер лихорадочно анализирует ситуацию. Он еще успеет вмешаться. Достаточно послать Лоре сообщение от имени Натали и дать отбой: пусть уезжает. А потом он сам наведается в Шар и найдет способ избавиться от двух последних свидетелей, не отяготив свою совесть гибелью младенцев.

Подходит другая медсестра, не такая улыбчивая, ниже и корпулентнее предыдущей. Улисс пытается втянуть живот, а она – приплюснуть свой бюст, чтобы протиснуться мимо него. И при этом бурчит:

– Здесь нельзя стоять, мсье.

Состроив виноватую мину, Улисс обещает больше не мешать, потом еще раз машет Илиану. Он должен оставаться здесь, на своем посту, и бдительно следить, чтобы тот не включил телевизор. Улисс позаботился переложить пульт на тумбочку, как можно дальше от кровати, он знает, что у Илиана не хватит сил дотянуться до него. Илиан уже почти не может двигаться. Едва говорит. Паралич постепенно захватывает его тело, вытесняя жизнь. Его смерть – вопрос времени, нескольких дней, а может, часов, но Илиан находится в сознании, в полном сознании.

Улисс еще может спасти то малое, что осталось от его совести. Никого больше не вовлекать в свое бегство от расплаты. Кончить задуманное иначе: самому заняться обоими любовниками и их дочерью. Решившись, он набирает сообщение на адреса трех получателей: Оливье, Марго и Лоры.

Дзынь!

Эсэмэска ушла, но Улисса приводит в недоумение сигнал отправки сообщения: помнится, он отключил звук в телефоне Натали. Странно… А впрочем, какая разница! И он делает шаг к палате. Илиан умрет счастливым. Он, Улисс, будет держать его за руку до последней минуты. Уж это-то он обязан для него сделать.

– Я иду, братец!

Но тут за спиной раздается голос, от которого он холодеет:

– Простите, мсье…

Улисс оборачивается. Перед ним стоит незнакомый человек. Он никогда его не видел. Высокий, с короткой стрижкой и голубыми глазами. В руке у него мобильник.

– По-моему, вы только что послали мне сообщение.

Улисс не знает, что сказать, он молчит – слишком долго. Ледяное спокойствие этого человека застало его врасплох.

– Сообщение с номера моей жены, – уточняет тот таким же спокойным, ровным тоном.

Улисс в панике переводит взгляд на розовый телефончик у себя в руке: из-под большого пальца выглядывает черный хвостик ласточки. Не успевает он поднять глаза, как человек бросается на него.

Ее муж? Оливье? Черт… А он-то что здесь делает?

Это была последняя связная мысль, родившаяся в мозгу Улисса. Первый удар – кулаком – он получил прямо в лоб. Вторым ему свернули челюсть, и он рухнул на пол. Теперь Оливье бьет его ногами – в живот, в грудь, по икрам. Улисс неуклюже пытается свернуться в клубок, но теперь удары ботинка дробят ему позвоночник.