Убийство моей тетушки. Убить нелегко (сборник) - Ричард Халл

Но она и слышать ничего не хотела:

– Мне все равно, кто виноват. Мистер Спенсер проверял действие этого средства на моем зеркале по заданию вашей фирмы. И я никуда отсюда не уйду, пока вы мне не заплатите.

Мистеру Барраклафу, видимо, ничего не оставалось, как предложить ей компенсацию. Вы не поверите, один фунт!

Она зло рассмеялась:

– Целый фунт, подумать только. Вы хотя бы знаете, сколько стоит зеркало? Думаю, моему супругу оно обошлось в двадцать, а то и больше. Но я, так и быть, возьму с вас пятнадцать.

Они начали торговаться, упорно, со знанием дела. Возможно, мистер Барраклаф добился бы значительного снижения, будь у него больше времени. В конце концов они сошлись на восьми фунтах пяти шиллингах. Напомню, начал он с одного фунта, а она требовала пятнадцать.

Потом спор возобновился. Она желала получить деньги наличными, а мистер Барраклаф собирался выписать чек. Но тут ей пришлось уступить, потому что он в офисе наличные не держал.

Я вовремя успела вернуться к своему столу, потому что меньше чем через минуту миссис Хиггинс с мрачным видом прошествовала мимо на выход. Не успела за ней закрыться дверь, как мистер Барраклаф крикнул, чтобы я соединила его с мистером Тонеску.

Он быстро с ним поговорил и второпях выбежал за дверь, даже не сказав, куда уходит, что было для него необычно, а я сразу проскользнула в его кабинет, где нашла эти записи.

После чтения я так разволновалась, что коротко рассказала Перси про визит миссис Хиггинс только перед приездом инспектора Хупингтона.

Так вот, вторым важным событием, о котором я упомянула в конце первой главы, было как раз то, что я от него потом услышала.

– Этот Тонеску – проходимец, – сказал он. – Скоро ты сможешь в этом убедиться.

– С чего ты взял? – удивилась я.

Перси усмехнулся:

– Помнишь, как он в первый раз сюда пришел и от волнения заговорил якобы по-румынски? Я раньше на этом языке ни единого слова не слышал, но то, что он говорил, вполне понимал. Потому что это был не румынский язык, а наш, валлийский. Я ведь сам из Уэльса, и этот язык мне знаком с детства. Стало быть, румын он фальшивый. Думаю, и все остальное тоже обман.

– Но почему ты сразу не сказал?! – почти крикнула я. – Не предупредил боссов?

Перси помрачнел:

– А почему мы должны о них заботиться? Они нас за людей не считают, а мы, значит… – Он махнул рукой. – Нет, пусть сами разбираются. Кроме того, может, он действительно изобрел чудодейственное средство для очистки стекол, и ему зачем-то понадобилось выдавать себя за румына. Откуда мне знать?

Позднее стало ясно, что Перси не ошибся. Тонеску действительно оказался валлийцем. Звали его Тони, а фамилию я забыла, что-то похожее на Уильямс. Средство для очистки делали не в Галаце (как выяснилось, города с таким названием в Румынии вообще нет), а здесь, в Лондоне. Он и его сообщники прекрасно знали, что их средство для очистки губит стекла.

Этот жулик притворился румыном, чтобы втереться в доверие к мистеру Латимеру, что было несложно. Тогда, на выставке, подслушал, что он представитель рекламного агентства, и решил поживиться. Изобразил из себя румына, ничего не понимающего в местных порядках и готового следовать любым советам. Эту часть дневника мистера Латимера его коллега изменять не стал.

Главное, все боссы «Агентства» поверили, что перед ними глупый иностранец. Даже такой скептик, как мистер Барраклаф, воспринял его изобретение совершенно серьезно, не стал ничего о нем узнавать, поверил на слово. Двое других тем более. Потом выяснилось, что справка румынского банка о кредитоспособности Тонеску была поддельная. Поэтому им, наверное, и понадобилась Румыния, потому что с английскими банками такое жульничество бы не прошло.

Даже мне в тот момент было ясно, что дело приняло серьезный оборот. Ведь если это средство для очистки испортило зеркало миссис Хиггинс, то, значит, оно вообще разрушает стекла. Мистер Барраклаф, наверное, сразу об этом подумал и позвонил мистеру Тонеску, а после разговора – я это потом узнала – побежал посмотреть свою машину. Он, кажется, на ней не ездил несколько дней, а может быть, неделю, и не знал, что с ветровым стеклом.

А когда увидел, могу представить, какая его охватила паника, потому что это означало крах фирмы. Скоро все узнают, что это за «чудодейственное» средство, достоинства которого так превозносились в рекламной кампании «Агентства». И что теперь?

Но это все будет потом. Пока мистер Барраклаф ходил смотреть свою машину и был у мистера Тонеску, к нам приехал инспектор Хупингтон.

Поскольку кабинет мистера Барраклафа сейчас пустовал, мы повели инспектора туда и показали свою находку. Не делать же это при мальчиках-посыльных, которых, когда они нужны, нигде не найдешь, а теперь вот, пожалуйста, путаются под ногами.

Увидев записи мистера Барраклафа, инспектор Хупингтон обрадовался. Сейчас он их только пролистал, оставив подробное чтение на потом. Дело в том, что почерк у мистера Барраклафа был мелкий и неразборчивый (а как еще мог писать этот зануда?), да и у мистера Латимера был не лучше. Я, когда печатала его материалы, часто просила диктовать, потому что ничего не могла прочесть. Инспектор также бегло просмотрел записи мистера Спенсера, а еще мы ему показали места, где мистер Барраклаф возводил на нас поклеп.

Оказывается, эти записи являются серьезной уликой, которой инспектору как раз не хватало. Потом он нам коротко (на долгую беседу времени не было) рассказал о своей версии гибели двух директоров «Агентства». Многое мы узнали позже, но я, пожалуй, напишу все сразу.

В общем, инспектору с самого начала не понравилась эта история с конвертом на балконе. Мистер Барраклаф якобы его случайно заметил и обратил внимание инспектора.

На окне в кабинете мистера Латимера отпечатков не оказалось, а у мистера Барраклафа, наоборот, было очень много. Он признал, что открывал в этот день окно, так что все в порядке. Но инспектору показалась странной настойчивость, с которой он говорил о конверте, лежавшем на балконе ближе к его окну, чем к окну мистера Латимера.

Инспектор решил на этот день разговор с мистером Барраклафом прекратить и, расставшись с ним, начал разбираться с тем, как конверт попал на балкон. Оказалось, что так он лежать мог только в том случае, если его бросили из окна кабинета мистера Барраклафа. Затем, спустившись вниз, инспектор сделал другое открытие. На тротуаре под балконом оказался еще один конверт, точно такой же. И в нем тоже обнаружили остатки кристаллов «Галац».

После этого кое-что прояснилось. Кому-то потребовалось, чтобы конверт со следами яда оказался на балконе. Он не пожалел для этого двух конвертов (причем в обоих присутствовал «Галац»), потому что забросить конверт на балкон ему удалось только со второго раза, а потом этот кто-то усиленно обращал внимание инспектора на конверт.