Степные кочевники, покорившие мир. Под властью Аттилы, Чингисхана, Тамерлана - Рене Груссе

себя, как и он, ревностными буддистами. Однако другой внук Хубилая, принц Ананда (несмотря на свое санскритское буддистское имя), склонялся к исламу. «Он знал наизусть Коран, достиг совершенства в арабском письме» и с жаром пропагандировал магометанство в стране тангутов (Нинся), вице-королем которой был. Тэмур попытался вернуть его к буддизму, а когда это не получилось, даже посадил на некоторое время в тюрьму. После смерти Тэмура (10 февраля 1307 г.) Ананда попытался захватить трон, но его кузен Хайсан взял верх и убил его. За время своего царствования (21 июня 1307 г. – 27 января 1311 г.) Хайсан показал себя очень набожным буддистом. Он приказал перевести на монгольский язык многие канонические буддистские тексты. Образованные китайцы-конфуцианцы упрекали его за предпочтение, отдаваемое ламам. Возможно, в качестве ответа администрация отменила как для буддистского, так и даосистского духовенства освобождение от налогов имущества, взятого по праву мертвой руки[182], которым они пользовались до этого времени. При правнуке Хубилая, Есун-Тэмуре, царствовавшем с 1323 (4 октября) по 1328 г. (ум. 15 августа), министр Чжан Гуй, от имени конфуцианских кругов, публично протестовал против милостей, которыми пользовались ламы. В частности, в Шэньси наблюдался наплыв тибетских монахов. «Эти ламы, – говорилось в одном донесении того времени, – разъезжают на лошадях по западным провинциям, нося на поясе паспорта, написанные золотыми буквами. Они рассыпаются по городам и, вместо того чтобы останавливаться в гостиницах, устраиваются в частных домах, из которых изгоняют их владельцев, чтобы легче было пользоваться их женами. Не довольствуясь тем, что предаются разврату, они отнимают у народа ту малость денег, которая у него имеется. Необходимо принять меры против этих общественных пиявок, еще более жестоких, чем агенты фиска». Императору Есуну пришлось ограничить въезд лам на территорию собственно Китая.

Очевидно, эксцессы буддистского духовенства, вину за которые китайские интеллектуалы возложили на монгольскую династию, стали одной из причин ее падения. Отметим, что чрезмерное влияние буддистской церкви на дом Хубилая не является каким-то уникальным феноменом в истории тюрко-монгольских династий на китайской земле. Так обстояло со знаменитым Фу Цзянем в конце IV в. и с последними Тоба в начале VI в. Буддизм сначала смягчал этих жестоких варваров, делал их более гуманными, затем усыплял и, в конце концов, лишал даже инстинкта самосохранения. Тогда конфуцианский Китай, терпевший их владычество над собой, замечал, что его свирепые хозяева стали безобидными: он их переваривал, как тоба, или изгонял, как Чингизидов. Ситуация была бы гораздо опаснее, если бы дом Хубилая перешел в мусульманскую веру, что могло бы произойти, если бы в 1307 г. победил принц Ананда. Торжество ислама нанесло бы страшный удар по древней китайской цивилизации. Возможно, самыми большими опасностями, которые она пережила за свою долгую историю, были попытка захвата трона Анандой в 1307 г. и вторжение Тамерлана, прерванное, к счастью, из-за смерти последнего в 1404 г.[183]

Религиозная политика Хубилая и его преемников: несторианство

Предпочтение к буддизму, выказываемое Хубилаем, нисколько не мешало ему демонстрировать симпатии к несторианству. На торжествах по случаю важных христианских праздников он, по примеру своих предшественников, принимал в дар от несторианских священников, состоящих при его орде, Евангелия, которые он хвалил и благочестиво целовал. В 1289 г. он даже установил специальную контору, чун-фу-сы, на которую было возложено управление христианским культом во всей империи. Его указы, как и указы Угэдэя и Менгу, освобождают от налогов и дают различные привилегии несторианским священникам точно так же, как буддистским либо даосистским монахам или мусульманским богословам. Напомним в связи с этим, что монголы, по сирийской этимологии, называли христиан tarsâ и ärkägün или ärkä’ün, во множественном числе ärkägüd или ärkä’üd (в китайской транскрипции: е-ли-кэ-вен), священников и монахов – rabban-arkägün, а епископов mâr-hasiâ.

Мы видели, что среди собственно монгольских или ассимилированных элементов несториане были довольно многочисленны, особенно среди кереитов и тюрок-онгутов. Онгуты, занявшие место давних тюрок-шато к северу от Великой стены, на границе современной Шаньси, носили имена, в которых даже через китайскую транскрипцию часто просматривается несторианское влияние, как показал Пеллио: Шен-вен (Симеон), Ко-ли-ки-сы (Георгий), Бао-ли-сы (Павел), Йо-нан (Иоанн), Я-ку (Яков), И-шо (Иисус), Лу-хо (Лука).

Большая часть онгутского народа, жившая, как мы уже знаем, в современной Суйюане, в нынешнем районе Тогто или Гуйхуачена, известном в монгольские времена под названием Тунчжэн, от которого, по мнению Пеллио, происходит название Гэчжан, то есть Точжан, под которым эта местность выведена в жизнеописаниях Мар Ябалахи III и Раббана Саумы. Название Тандук, примененное Марко Поло к этому же району, происходит, по мнению этого ученого, от названия того же округа в период династии Тан (Тянь-хэ, что в древности произносилось как Тьян-так). Это был домен онгутской династии, исконные родовые владения тюркских принцев, сильно привязанных к несторианству и одновременно тесно породнившихся с династией Чингизидов. Перед этими принцами-несторианами дом Чингисхана был в давнем долгу, который он, похоже, не забывал. Вождь онгутов Алахуш-тегин в решающий момент оказал монголам важнейшую услугу: получив в начале 1204 г. приглашение присоединиться к коалиции, сформированной найманами против Чингисхана, он, напротив, решительно встал на сторону последнего. За преданность он заплатил своей жизнью. Когда после войны против найманов он вернулся домой, некоторые члены его племени, сторонники союза с найманами, убили и его, и его старшего сына Буян Шибана. Его вдова сумела вместе с их вторым сыном Буяху спастись в Юньчжуне. Когда Чингисхан, победив Цзиней, вошел в Юньчжун, он проявил доброту и восстановил власть семьи своего верного вассала над онгутами. Юный Буяху участвовал с ним походе на Хорезм. По возвращении Завоеватель отдал в жены молодому человеку свою дочь Алагай-беки. После смерти Буяху Алагай-беки, как истинная дочь Чингисхана, твердой рукой управляла страной онгутов, заботясь как о родных (своих детей у нее не было) о сыновьях, которых ее супруг прижил с наложницей: Кэн-буга, Ай-буга и Чолих-буга. Двое первых в свою очередь женились на принцессах Чингизидках: Кэн-буга на принцессе Елмыш, дочери великого хана Гуюка, а Ай-буга на принцессе Юрах, дочери великого хана Хубилая. Кергюз или Гергюз (то есть Георгий), сын Ай-буги, был женат последовательно на принцессе Худадмыш, дочери Чинкима, сына Хубилая, и на принцессе Аямыш, дочери великого хана Тэмура. Ранее мы рассказали, как он погиб на службе у Тэмура в 1298 г.

Из всего изложенного ясно, как тесно этот несторианский княжеский дом был связан с монгольской династией. И даже при общей монгольской веротерпимости он старался служить делу защиты христианства. Рассматривая биографии Мар Ябалахи III и Раббана Саумы, мы увидим, как Кюн-буга и Ай-буга осыпали двух паломников-несториан знаками внимания и подарками в момент их отъезда в «Иерусалим». А