Хозяйка Шварцвальда - Уна Харт

росли вдоль дороги. Вот! Сердце забилось сильнее, когда вдалеке показался островок деревьев. Пусть рощица совсем жиденькая, но это уже что-то!

Карету так трясло, что они с Рихтером несколько раз бились макушками о крышу. Затем раздались выстрелы – раз, другой. Значит, погоня была уже совсем близко. Агате показалось, что она слышит запах пороховой гари. Еще один выстрел, и возница натянул поводья, останавливая коней. Их швырнуло вперед.

– Вот мразь!

Агата так и не поняла, кто это сказал: она или Рихтер. Лицо у ее спутника сделалось белым, но взгляд оставался воинственным.

«С ними нет арестантской кареты», – подумала она с колотящимся сердцем. Неужели хотят не задержать, а убить прямо здесь? Станут ли они стрелять, если она побежит? Тогда все закончится быстрее. Агата смотрела на свои руки и не могла поверить, что это ее руки, что это ее тело. В детстве, сидя в ледяном карцере, она как бы отделялась от самой себя, и сейчас это чувство стремительно возвращалось.

Карета качнулась, когда возница соскочил с козел и упал на землю плашмя, чтобы его не зацепило пулей. Всадники пружинисто спрыгивали с лошадей. Перья на их беретах посерели от пыли. Рихтер подался вперед и развернулся, загораживая собой Агату. Комиссар распахнул дверцу:

– Агата ам Вальд, сей бумагой, заверенной алой печатью князя-пробста, подтверждено, что вы обвиняетесь в преступлениях против рода людского! Мы прибыли, чтобы немедленно препроводить вас для дознания.

– Она никуда с вами не поедет! – заявил Рихтер.

Агата завела руку за спину, нащупывая дверную ручку с противоположной стороны. Главное – улучить время, когда можно будет выскочить. Как далеко она сумеет убежать? Но пускай лучше ее застрелят, чем отправят в тюрьму.

– Тяжкое наказание полагается пособникам колдунов, их защитникам, их укрывателям…

Она вздрогнула. Комиссар цитировал «Молот ведьм» так, словно знал его целиком наизусть. Краем глаза она успела заметить, как он поднял кремневый пистолет – и сразу выстрелил.

Пуля попала Рихтеру в глаз. Его отбросило назад, на Агату. Пока комиссар на мгновение замешкался, она толкнула спиной дверь и кубарем вывалилась из кареты. Чертовы юбки! Она вскочила на ноги и понеслась через кусты в надежде добежать до того островка деревьев, что видела из окна. Все ее тело разрывалось от боли, воздуха не хватало. Полуденный жар обжигал кожу, сзади трещали кусты. Немного осталось…

Удар окованной железом дубинки обрушился на нее, вышибая дух. В спине что-то хрустнуло. Падая лицом вниз, Агата успела выставить вперед руки. Второй удар разорвал ее платье.

* * *

Рудольф всегда был ранней пташкой. Он неукоснительно вставал в шесть утра, хотя ложился далеко за полночь, и страшно ругал себя, если, поддавшись усталости, засыпал вечером раньше, чем закончит все запланированные дела. Его расписание оставалось незыблемым после смерти Марты. Оно стало его опорой и якорем, который не давал с головой уйти в отчаяние. С некоторых пор он обрел новый якорь – Агату. Она была так же сильно привязана к распорядку, как и он сам. Однажды даже призналась, что ей кажется: если нарушить привычный ход вещей, весь мир распадется на кусочки.

В тот день, когда она уехала, он впервые за много лет задремал днем. Проснувшись, смутился и рассердился на себя. Только лентяи и бездельники дрыхнут, когда светит солнце! Часы пробили ровно полдень. Агата и Рихтер уже должны были добраться до Алена.

После дремоты все тело затекло и ощущалось чужим и разбитым. Неужели он заболел? Подхватил заразу от пациентов? Рудольф тяжело повернулся в кресле и обнаружил, что в кабинете, кроме него самого, кто-то есть.

Этого высокого неприятного человека он уже видел в обществе Кристофа Вагнера. Тогда Рудольф принял его за врача, но сейчас отчетливо понял, что тот никак не мог спасать человеческие жизни. Он сам не знал, откуда взялось это понимание, и страшно удивился. Ауэрхан, вспомнил он имя. Его звали Ауэрхан.

Пришедший стоял напротив него прямо и неподвижно, заложив обе руки за спину. Он не глазел по сторонам. Взгляд его был направлен Рудольфу точно в лицо.

– Кто вас впустил?

Это прозвучало недружелюбно, ну и пускай. Никому не позволено без разрешения врываться в чужой кабинет.

– Приношу свои искренние извинения. – Голос у незваного гостя был сухой, как будто мертвый. – Я вынужден был явиться без спроса, чтобы сообщить вам важную весть.

В лицо словно плеснули ледяной водой.

– Что-то с Агатой?!

– Боюсь, что так. Только что городские стражники настигли их карету. Ваш товарищ погиб. Соболезную вашей утрате.

Рудольф собирался спросить, откуда Ауэрхану это известно, но вместо этого выдавил:

– Агата жива?

– Пока да. Но очень скоро будет убита третьим ударом дубинки, который придется по голове. Скончается почти сразу, не мучаясь и едва ли успев что-то понять.

Сухой воздух царапал горло. Снизу не доносилось ни звука, словно вся больница внезапно уснула или вымерла. Когда жуткий гость говорил, шевелились только его губы, а лицо и тело сохраняли неподвижность. Он даже не моргал. Рудольф ослабил ворот рубашки и наткнулся на цепочку, на которой болтался подаренный Агатой амулет.

– Я знаю, кто вы такой.

Ауэрхан кивнул:

– Разумеется, господин ам Вальд.

В открытое окно со двора донеслись крики и голоса. Лошадиные копыта захрустели по мелкой гальке, которой была присыпана дорожка к лечебнице.

– Ам Вальд! – Этот новый голос был хриплым и очень низким. – Выходи, иначе я подожгу к чертям твою богадельню со всеми калеками!

– Не стоит беспокоиться, – заверил его Ауэрхан, когда Рудольф подошел к окну. Четверо комиссаров, вооруженных пистолетами и шпагами, толклись у ворот. Одному богу известно, когда монахи успели запереть их на засов. Комиссаров возглавлял здоровяк с красным потным лицом. Не приди он с оружием, Рудольф предложил бы ему обтереться прохладной водой и выпить холодного пива, чтобы остудить кровь. А то так недалеко и до удара.

– Он лжет, – сказал Ауэрхан. – За ваш арест их наградят, а за поджог больницы вздернут на виселице. Поэтому они хотят взять вас живым. У нас есть еще немного времени.

Старший отдал приказ, и остальные трое комиссаров принялись вышибать ворота. Но больницу строили на совесть, и взять ее штурмом было не так-то просто.

– Я могу вам помочь.

Рудольф вздрогнул. Он не заметил, когда Ауэрхан подошел так близко, что оказался прямо у него за спиной. От его дыхания веяло могильной землей.

– Мне не составит никакого труда переместить вас в мгновение ока в любое место, куда вы пожелаете.

– В обмен на мою душу?

Ауэрхан засмеялся. Звук был такой, словно кто-то крошил в руках хрупкие сухие