Багровый папоротник - Ана Карана

работа? — Фобос хмурится, изучая брата.

— Нужно забрать записи Джо. Случайно не прихватил? — подмигиваю.

— Боюсь, там ничего не уцелело. Включая самого Джо, если понимаете, о чем я. — Близнец многозначительно округляет глаза. Сообразив, что до нас не до ходит, цокает. — Я придавил его своей задницей с разгона сорок метров в секунду. Вы действительно не догадываетесь, как выглядит Джо?

Расшатанные нервы дают о себе знать, когда не получается сдержать хохот. Джейс осуждающе шипит, но ничего не могу поделать. Приступ идиотского смеха доводит меня до слез и боли в ребрах.

— Тебе лечиться пора, Лайонхарт, — Присцилла саркастично поджимает губы.

— Ой, можно подумать, здесь все здоровые стоят!

Аккуратно выбираюсь из-под лапищи Фоба, полностью передавая друга в распоряжение Присциллы. Оба оглядываются, наказывая быть осторожными, и медленно ковыляют на выход из бункера. Дождавшись, пока спины товарищей скроются за поворотом к большому Зверинцу, наконец, выдыхаю и поворачиваюсь к брату.

— Я был не прав, извини. — Начинает первый. — Мне не следовало говорить то, что сказал.

— Это было обидно, — согласно киваю.

— Знаю. И мне стыдно.

Продолжаем сохранять дистанцию.

— Ты мне не доверяешь как напарнику. Не так, как я хотела бы. — Приходится смотреть в пол. Боюсь найти подтверждение догадкам в лице брата.

Джейс молчит. Проходит целая вечность, прежде чем размеренным тоном отвечает:

— Ты ошибаешься. Понимаешь, как рисковала?

— Риск был оправданным.

— И за это я извинился. А все остальное — естественная реакция.

Джейс делает паузу. Продолжаю пялиться на воду в надежде, что разговор скоро закончится.

— Посмотри на меня, — неожиданно просит. Поднимаю взгляд. — Что ты видишь?

— Не понимаю, — честно сознаюсь, глупо хлопая ресницами.

Брат вздыхает, мрачно сверля зеленью глаз. Желваки напряженно двигаются, и становится не по себе.

— Я напуган, Рокс. — Смотрит в потолок. — Нет, просто в ужасе. Спрашивала, страшно ли мне? Так вот, каждую секунду, что проводим здесь, испытываю парализующую панику.

— Джейс…

— Почему тебе не страшно?

Мотаю головой.

— Конечно, страшно…

— Тогда почему ввязываешься в каждую авантюру так, будто за плечами у тебя девять жизней?

— У меня за плечами ты и Крис.

Хочу успокоить, но вместо этого получается наоборот. Услышав реплику, Джейс встает на дыбы.

— Мы не супергерои, Роксана! Да, мне хочется, чтобы чувствовала себя безопасно рядом, но ты не можешь абсолютно полагаться на нас, это опасно! И для тебя в первую очередь!

— А на кого тогда можно?! — От удивления повышаю голос.

— Только на себя! — Джейс поднимает сноп брызг, шлепнув ладонью по воде. — Только ты можешь объективно оценить опасность и принять решение!

— Не разговаривай со мной цитатами Беннета!

— Это азы, которым учат детей.

— Джейс. Хватит.

Брат устало вздыхает.

— Где инстинкт самосохранения? А что, если нас однажды не будет?

Чтобы закончить перепалку, подхожу и сдавливаю в объятиях, уткнувшись подбородком в плечо. Джейс в ответ запускает руку в мои волосы, перебирая спутанные пряди.

— Вот это действительно страшно. Даже думать не хочу.

— Я тоже. — На мгновение прижимается горячими губами ко лбу, обжигает дыханием, а затем отстраняется. — Ладно, пойдем.

Отпускает меня и поворачивается к бункеру. Хвостиком следую по пятам. Проходя мимо жутких клеток, тело вновь покрывается мурашками, и холод совсем ни при чем.

— Джейс! — догоняю и хватаюсь за рукав.

— М-м? — Брат оглядывается через плечо.

— Я тебя люблю.

Останавливается и приподнимает бровь.

— Больше жизни, правда. Вдруг поняла, что никогда не говорила это вслух.

— Ты пугаешь меня.

— Просто ты прав. У меня не девять жизней, с одной-то едва не распрощалась, и мне важно, чтобы ты и Крис знали, насколько дороги мне.

Брат внимательно изучает меня долгим взглядом с прищуром, видимо, сочиняя шутку, но потом, увидев что-то такое в лице, передумывает и отвечает моими словами.

— Я люблю тебя, Роро. Больше жизни.

Горделиво улыбаюсь и сжимаю кулачок, призывая стукнуться. Рассмеявшись, Джейс незамедлительно отвечает на жест.

Дальше идём молча, только хлюпанье воды чавкает и отражается от стен. Джейс, заметив, что трясусь от холода, заботливо набрасывает куртку мне на плечи. Сначала упрямлюсь, но, почувствовав тепло толстой кожи, не могу отказаться. Брат, довольно хохотнув, закатывает глаза.

— Лишь бы поспорить.

— Мне нравится эта куртка, — киваю на длинные не по размеру рукава. — Похожа на папину.

— Это она и есть. — Джейс бросает короткий взгляд и отворачивается.

— Ого. Не знала, что ты сохранил ее.

— Рука не поднялась выбросить.

После смерти мамы отец сжёг все ее вещи, не оставив даже заколки на память. В голове ярким вихрем пронеслись воспоминания жуткого скандала, когда Джейс узнал, что натворил отец.

Мне было пять, но отчётливо помню, как сидели с Крисом за обеденным столом. Перед нами две тарелки неумело сваренного Джейсом супа и чёрствые куски хлеба. Папа вторую неделю травил печаль алкоголем, и ему не было дела до того, чем забит холодильник. Увидев пустые шкафы с одеждой и полки в ванной, Джейс пришел в ярость. Кричал так, что мы прижимали головы, ковыряя картошку, а отец стоял и улыбался, будто брат рассказывал смешную шутку.

А затем глаза похолодели, губы искривились, и он наотмашь врезал Джейсу по лицу. Оторопев, брат попятился и задел мамино фото, стоявшее в окружении свечей на барной стойке. Тогда отец выволок его из столовой и полчаса издевался за закрытой дверью.

Когда, наконец, выпустил, Джейс едва стоял на ногах. Мы помогли добраться до койки, где провел пару суток. Кайс, увидев нас в таком состоянии, рассказал все родителям. Его мать приготовила еду и наполнила холодильник, а потом и вовсе забрала на месяц к ним домой. Феникс-старший устроил выволочку отцу, и тот более-менее пришел в норму. На какое-то время все стало обычно.

Конечно, потом отец снова запил, только Джейс запретил Кайсу вмешиваться и впутывать в это родителей. Фениксы старались присматривать, но откуда им было знать, что происходило за закрытой дверью. На людях был примерным отцом-одиночкой, а когда приходил домой и прикладывался к бутылке, все доброе стиралось.

Иногда у отца бывали дни просветления, вставал на колени и просил прощения. Заглаживал вину подарками, семейными ужинами или походами в лес. Вывозил в город на ярмарки, водил по торговым центрам и покупал мороженое. Это были счастливые дни, которые непременно сменялись ужасными. Качели падали настолько резко, что никогда не успевала перестраиваться. В конце концов, просто перестала вестись на отцовские манипуляции и отказалась участвовать в больной игре под названием «семья».

После смерти папы я была первой, кто предложил сжечь его вещи. Крис поддержал полностью, а вот Джейс запретил прикасаться. Спорить и что-то доказывать не стала, и Криса попросила не давить, хотя брат порывался