Когда запоют мертвецы - Уна Харт

– У нас нет батрачек, – беззаботно пожал плечами пастор.

Неделю ждать не пришлось. Уже через три дня к дому Эйрика прибежала та самая батрачка, с которой Диса столкнулась на кухне, и сообщила, что Стейннун вот-вот родит. Добиралась девушка до Вохсоуса пешком, а ботинки связала между собой веревкой из конского волоса и перекинула через плечо, чтобы не стоптать. Ее разбитые ноги были черны от грязи.

Чертыхаясь, повитуха сгребла в сумку все самое необходимое, а Эйрик напоил гостью водой и велел Арни приготовить ей постель. Девушка пыталась сопротивляться, но пастор настоял. «Когда отдохнете, Арни оседлает вам коня, и тот довезет вас до дома», – успокаивал он. Мало кого этот голос не сумел бы убедить.

– А ты мне зачем сдался? – удивилась Диса, глядя, как Эйрик запрыгивает в седло Блейка. Все же, хотя она всегда ездила к роженицам одна, в этот раз втайне обрадовалась, что муж составит ей компанию.

– Не знаю. А я совсем бесполезен?

– Что твоя колода. Но можешь послушать, как мой брат бахвалится своими овцами. Похоже, одна сейчас объягнится.

Отчего-то Диса была уверена, что к ее приезду батрачка еще не родит, и оказалась права. Обливаясь потом, Стейннун лежала на сене и рыдала от усталости и боли. Перед глазами повитухи встал альков, где Лауга, утомленная сложными родами, лежала без чувств, а ее роскошные волосы золотистым облаком окружали тонкое лицо и стройную шею. У Стейннун не было ни алькова, ни шелкового платья. Она рожала в сырой темной землянке, где со стен крошился торф, а солнце проникало лишь сквозь дыру в окне, затянутом рыбьей кожей. Диса выслала Эйрика прочь – пусть отвлечет Бьёрна или утешит Рагнхильд.

Первые роды длятся долго, так что Диса обычно наказывала роженицам запастись терпением. Но у Стейннун терпения совсем не оставалось. Очень скоро, встав на колени, она выдавила из себя первую кроху. Жизни в тельце было на донышке. Девчонка – а Дисе даже не надо было смотреть, чтобы сказать, кто родился, – весила вдвое меньше мешка с сеном. Слабо трепыхаясь, она издала тихий мявк. Сестренка ее родилась спустя несколько минут. Диса рассчитывала, что эта будет побойчее, но ошиблась. Вторая малышка была нездорового синюшного цвета и не могла вдохнуть, пока Диса не вычистила слизь из ее носа.

Теперь они лежали рядышком, голова к голове, на ее переднике. На маленьких макушках темнели тонкие волоски, мордашки куксились, а крошечные рты уже искали, к чему бы присосаться. Повитуха приняла послед и помогла Стейннун перевернуться на спину. Тогда батрачка впервые их увидела.

– Какие страшненькие! – воскликнула она, и Диса признала, что девочки далеко не красавицы. Она видела разных младенцев: и пухлых, которые орали во всю глотку, едва появившись на свет, и хилых, словно последние щенки в помете. Эти обычно не доживали до следующего рассвета, а уж какая судьба их постигала – не Дисино дело. Не ей судить. Господь прибрал, вот и все.

Повитуха ждала. Стейннун колебалась.

– Они жить будут? – тихо спросила она.

– Почем мне знать…

«Как сама решишь», – хотела добавить Диса, но промолчала. Мгновение – и любопытство взяло свое. Мать потянулась к одной из малышек, тронула мизинцем ее губы, и та тут же присосалась к пальцу. Стейннун обреченно расплакалась.

* * *

Бьёрна, к счастью, на хуторе не оказалось – он отправился вести переговоры в Эйрарбакки. Стейннун напоила обоих младенцев коровьим молоком и уснула сном, полным тревог и сомнений. Диса убедилась, что кровотечения нет, и покинула землянку без привычного чувства хорошо проделанной работы. На крыльце ее ждали Эйрик и Рагнхильд. Глаза у последней были красные, лицо бледное.

– Родила? – спросила девушка тихо.

Интересно, подумала Диса, какой ответ она бы хотела услышать.

– Слава богу, все трое живы.

– Трое?

Значит, Стейннун не поделилась с подругой тем, что в прошлый раз рассказала ей Диса. Стало быть, не знает и Бьёрн.

– Твоя служанка родила двух девок.

Пускай сама разбирается, радоваться ли ей за Стейннун или ненавидеть ее… Диса предпочла бы, чтобы к возвращению брата хоть кто-то был на стороне батрачки. Домой они с Эйриком возвращались медленно и часть пути прошли пешком. После того как у Дисы прошла тошнота, ее переполнила привычная энергия. Она даже испугалась, что ребенок снова покинул ее чрево раньше времени, но кровь не приходила, и она успокоилась.

Солнце стояло высоко над горизонтом, когда они подходили к переправе. Речная вода искрилась на солнце, и Дисе ужасно захотелось искупаться, несмотря на холод. Даже кожа под платьем зачесалась.

– Надо было удавить их, – вдруг выпалила пасторша, когда они переправлялись на пароме на другой берег.

– Детей?

Она кивнула, раздосадованная, и уже напряглась, готовая выслушать грозную отповедь. Но Эйрик жевал травинку и размышлял, глядя на воду.

– Ты бы смогла?

– А чего нет? Делов-то… Мелкие и сами еле дышали. Зажала бы им рот с носом, и никто бы ничего не понял. Сказала бы, что родились мертвыми. Тоура так иногда делала.

На самом деле Диса не знала точного ответа. Она помнила, как смотрела на двух младенцев: те жались друг к другу, как в утробе, словно чувствуя, что никому они в этой жизни не нужны, не представляют никакой ценности и не вызывают теплоты даже у собственной матери.

– Где твоя проповедь о грехе? – она толкнула Эйрика локтем.

– Ты же никого не убила.

– А если бы убила?

Пастор поморщился:

– Я завел себе привычку никого не осуждать. Особенно тех, в чьей шкуре не побывал.

– Да уж! – невесело усмехнулась она. – Будем надеяться, ты не начнешь рожать раньше меня!

Смеха наскреблось совсем немного, и был он горьким на вкус.

* * *

Очень скоро Диса выяснила, что в Стоксейри ни ей, ни Эйрику больше не рады. Сплетню принесла та самая работница, которая сообщила о родах Стейннун. Этим летом она покидала усадьбу Бьёрна, потому что родственница устроила ее в Скаульхольт прислуживать жене епископа. Лучше места было не сыскать, и батрачка светилась от счастья, охотно выбалтывая секреты прежнего хозяина. Как Диса и опасалась, все шишки посыпались на Стейннун да еще на нее саму.

Узнав, что вместо долгожданного сына батрачка родила двух девчонок, Бьёрн сначала ругался и лютовал, а потом заявил, что пожалуется в тинг на козни пастора-чернокнижника – мол, это он сделал так, чтобы родились уродцы. О последнем служанка рассказывала с осторожностью: вдруг и правда колдун Эйрик проклял детей своего шурина, а теперь рассвирепеет, узнав, что его раскрыли? Но пастор был любезен и учтив. Расспросил у девушки, скоро ли она отправляется в Скаульхольт, и просил от своего имени кланяться епископу и его жене.