Фантастика 2024-84 - Константин Давидович Мзареулов

что дали с собой в госпитале, ну и предписание от особиста. Направили в кабинет на втором этаже. Там какой-то усатый, с майорскими звездами на погонах, мужик, молча прочитал мои документы и послал меня. В прямом смысле.

— Чего они там, сдурели, что ли? — злобно и недовольно произнес он. — У меня занятия идут уже два месяца, кто тебя будет подтягивать?

— Я не знаю, товарищ майор, — пожал я плечами.

— Нет, я не могу принять. Наверстать уже не успеешь. Много пропустил.

— … — Я лишь молча стоял, обдумывая, куда теперь.

— Вот что. У тебя ведь отпуск должен быть, по ранению?

— Да не нужен он мне, все и так прошло уже.

— Мне виднее. Оформим тебе документ, съезди, отдохни недельку на родине, а потом возвращайся в часть.

— Тут вот какое дело, товарищ майор… — замялся я.

— Что?

— Я не помню, где у меня дом…

— Да, я читал в документах, что у тебя проблемы с памятью, ладно, в архив запрос сделаю, завтра зайди, получишь ответ.

— Товарищ майор, а нельзя мне просто документы на проезд выдать, я бы сегодня же в часть уехал, не надо мне отпуска.

— Зря отказываешься, когда еще возможность будет.

— Если можно, я бы увольнительную на пару дней хотел и проездные до Сталинграда.

— Зачем тебе туда, тут вон написано, ты там воевал? Что, соскучился уже?

— Да, друзей помянуть, просто посмотреть хочется, как город восстанавливают.

— Договорились, а жив будешь, через четыре месяца тебя жду. Вот, — майор протянул мне листок бумаги, — отдашь в особый отдел своей дивизии. Если сочтут нужным, то на новый набор, через четыре месяца, отправят вновь. Документы на проезд получишь в канцелярии, вот, — он протянул мне еще одну бумагу, — отдай там и все получишь. Как понял?

— Все понял, товарищ майор, разрешите идти? — встав по стойке смирно, отчеканил я.

— Иди, сержант, иди, выздоравливай. Береги себя, ну и врагов бей, как положено!

— Есть, — я развернулся и направился к двери.

— Сержант, а это не ты больше ста немецких солдат и офицеров в Сталинграде положил? — вдруг донеслось до меня.

— Говорят, что я.

— Как это, а сам, стало быть, и не знаешь? — удивился майор.

— Да всякое бывало, чего их запоминать, товарищ майор, их убивать нужно, а не помнить.

— Это точно, прощай.

Вот блин, правда, говорят, как год начнется, так и пройдет. Встретил Новый год в госпитале, вот и болтаюсь, как дерьмо в проруби, уже столько времени. Ребята у меня там воюют, а я тут прохлаждаюсь. Надо ехать скорее, хотя в Сталинград все же заеду. Я немного лукавил, конечно, не просто так я в город хочу попасть. Там нычка у меня есть, а город восстанавливают, могут тайничок найти или просто в землю закатают. В одном из почти неповрежденных домов сделал. Оружие там, боеприпасы, золото, деньги, на удивление, как наши, так и немецкие. Нет, а что, я должен был все до копеечки сдавать? А кому, крохобору старшине, у которого зимой снега не выпросишь? Нет уж, все себе оставлю, только вот как тащить? Может, новый схрон оборудовать, а то у меня даже пулемет есть, немецкий, трофейный. Поймают меня с таким арсеналом, и поеду опять к особистам, только уже не на учебу, а как наглядное пособие, для будущих оперов.

В город я прибыл поздним вечером и начал искать жилье, переночевать нужно, да и выспаться. В поезде всю дорогу новобранцы шумели, так и не смог заснуть. В центре ловить нечего, там сейчас еще завалы расчищают, а вот в старых, частных домах люди живут, вернулись, точнее, кто уходил. Эти места были довольно быстро захвачены врагом и удерживались, будучи тылом. За счет окружения сильных боев с применением крупной артиллерии на окраинах не было, поэтому и дома сохранились. Постучав в одно из окон, пошел к крыльцу. Через минуту дверь приоткрылась и в проеме возникло лицо.

— Кто таков? — спросил человек, по виду дед лет ста.

— Служивый я, с госпиталя еду, переночевать не пустите? — спросил я, представившись.

— Чего ж не пустить-то? Ты ж не немец, заходи. Только вот накормить почти нечем, картошки осталось чуток, вчера варили с бабкой, да хлеба краюха осталась. Завтра только привезут, обещали.

— Так мне и не надо, это еще я вас угощу, — улыбнулся я. У меня с собой хороший паек был, в Куйбышеве майор начальник школы НКВД распорядился, чтобы дорогой не голодал.

— Ну, так ты, значит, вообще желанный гость в доме будешь! — воскликнул дед, а глаза так и сверкнули. Дед, какой он на фиг дед, мужик лет под шестьдесят, не больше. Когда дверь распахнулась во всю ширь, я увидел хозяина целиком. Да он без ноги, оказывается, вот и выглядит так старо, наверное, хлебнул сполна.

Раздевшись в сенях, я прошел в единственную комнатку. Тут уже меня встретила и хозяйка, женщина лет пятидесяти — пятидесяти пяти.

— Здравия желаю, хозяева, сержант Иванов, родные Сашей назвали.

— Ну, тезка, значит, я Александр Васильевич, это, — дед указал на женщину, — жена моя, Настасья Андреевна. Востриковы мы.

— Вот у меня тут с собой еды немного, угощайтесь, — предложил я, развязывая сидор.

Хозяева даже не встали со своих мест. Стесняются, что ли? Начал выкладывать продукты на стол, а у людей глаза расширялись от увиденного. Да, поголодали люди, если от взгляда на две буханки хлеба у них разве что слюни не текут. Опять захотелось выругаться да козла Адольфа вспомнить.

— Извините, Саша, — вдруг проговорила Настасья Андреевна.

— Да? — отвлекся я от мыслей.

— У нас тут в соседях детки живут, четверо их. Мамку у них фашисты замучили, отец вроде воюет где-то. Самая старшая, Нина, всех на себе тащит, а ей всего тринадцать годков.

— Да, конечно, зовите их всех сюда, поделим паек поровну.

— Ты, жена, чего делаешь? — строго, я бы даже сказал, зло, вдруг вступил в разговор хозяин дома. — Боец из госпиталя, ему восстанавливаться нужно, а ты у него весь харч забрать хочешь?

— Вот уж давайте без этого, я не сегодня, так завтра в части буду, а вам тут жить, хоть чем-то помогу, раз уж город мы вам не сохранили.

Споры утихли, а хозяйка, выставив котелок с остатками картошки, убежала за соседскими детьми. Надо было видеть последних. Худющие, сильно изможденные, но воспитанные. Войдя в дом, поздоровались, никто не кинулся к столу, хотя глаза у всех были широко распахнуты и горели огнем.

— Так, ребята, давайте к столу, да только не спешите, а то еще животы прихватит, — произнес я, нарезая ножом хлеб.