Наполеон - спаситель России - Андрей Буровский

Одну из карт, где за Уралом сразу Китай, обнаружили в материалах походной канцелярии начальника штаба Ве­ликой армии Бертье. Русские редакторы советского вре­мени отказывались публиковать эту карту: НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!!! Наполеон ведь гений, а французская «Энциклопе­дия» — великая, она собрала все знания человечества (про то, например, как попы обманывают рабочих, придумывая метеориты).

Стоит ли удивляться, что незадолго до Тильзита Напо­леон посылал в Китай дипломатическую миссию — нель­зя ли заключить с Китаем союз против России? Логично: если китайский император может двинуть войска прямо от Челябинска и Оренбурга, то почему бы и нет? Жаль, что Наполеон не пытался заключить такой же союз с монголь­ским ханом, монархом Великой Татарии или с народом человечков с песьими головами, впадающих в зимнюю спячку охотников на арктических бегемотов. А может, и пытался, только мы этого пока не знаем.

Во всяком случае, надо четко понимать: для Наполео­на и офицеров его штаба, выкормышей Французской ре­волюции и жертв нелепой национальной напыщенности, провинциальнейшей убежденности в своем величии, Рос­сия была совершенно неизвестна и непонятна. Выйти из Витебска и вступить в пределы Великороссии значило для него примерно то же, что начать экспедицию в Амазонию или в глубины Африки.

Конец Польской кампании

Стоя в Витебске, Наполеон находился на грани­це коренных земель России. До разделов Польши это и правда были земли Великого княжества Литовского, часть разделенной Речи Посполитой. Тому минуло всего 17 лет с 1795 года, с последнего, с Третьего раздела Польши.

Пока есть смысл называть этот поход Второй Польской кампанией. Пока Наполеон вроде как бы восстанавливает Речь Посполитую, «несправедливо уничтоженную» Рос­сийской империей. Пока что он посягает на Российскую империю, на государство.

Подтягиваются войска, расстроенные после 400 км на­ступления — причем без регулярного снабжения. Уже ста­ло голодновато и страшно, непонятно и опасно. Польский поход окончен: русские войска вытеснены с территории Речи Посполитой. Можно провозгласить восстановле­ние этого государства, если хочется. Можно оставаться в Польше и одновременно провозгласить раскрепощение всего русского крестьянства. Свою же армию объявить залогом русского счастья. Александр даже ополчение мыслит с сохранением сословий! А я, Наполеон Бонапарт, император Французской республики, дарю вам всем сво­боду! Гарантом же того, что вы получите желаемое, служит моя Великая армия, военная сила! Идите ко мне, я сделаю вашу страну передовой и свободной!

Если бы Наполеон поступил так, он, скорее всего, вы­звал бы в России гражданскую войну. И тогда вторжение 1813 года прошло бы уже в глубь полыхающей, ослаблен­ной державы. Последствия непредсказуемые, и скорее всего, результатом его стало бы возникновение совсем другой, незнакомой нам России, с другим политическим строем, с другой историей.

Пойти в Россию в 1812 году означало:

1. Окончить Польскую кампанию и тут же начать но­вую.

2. Начать эту новую кампанию с уставшей, полуголод­ной армией, не оправившейся от удивительного мора.

3. Покинуть знакомые европейцам земли и вступить в совершенно непонятные и незнакомые области.

4. Иметь дело с противником, логика и поведение кото­рого непонятны и непредсказуемы.

Идти в Россию, не объявляя свободы крепостным, означало:

1. Обмануть ожидания миллионов людей.

2. Иметь дело со сплоченным, не расколотым внутрен­не народом.

Если бы Наполеон остался в Витебске и провозгласил свободу, он с 90%-й вероятностью сгубил бы Российскую империю.

Вторгаясь в Россию в августе 1812 года, он почти га­рантированно давал себя победить. И читатель еще уди­вится, что я называю Наполеона Спасителем?!

Французы разорили мой дом и идут разорять Москву, они оскорбили и оскорбляют меня всякую секунду. Они враги мои, они преступники все по моим понятиям. И так же думают Тимохин и вся армия. Надо их казнить.

Граф Л.Н. Толстой

Куда идти?

Итак, главный выбор: зимовать на территории Ве­ликого княжества и начать воевать в 1813 году?

Второй выбор: объявлять / не объявлять свободу?

И только на третьем месте выбор: если продолжать насту­пление в 1812 г., то куда идти: на Петербург или на Москву?

Наполеон первоначально планировал идти как раз на Петербург: и дорога ближе, и все же столица. Петербург был столицей России. Ее падение предрешало исход вой­ны. Наполеон не мог мыслить по-другому.

Сразу идти на Петербург? Там Швеция. Там неблаго­дарный Бернадотт... Но ведь идти на Петербург можно не только вдоль берега Балтики, через Ригу. Идти на Пе­тербург можно и из глубины России. Уже во время похода 1812 года была сделана такая попытка.

Угроза Петербургу

В июле 1812 года операция по захвату Петербур­га была поручена маршалу Удино, дивизии которого были составлены из самого отборного войска, оставшегося в истории под именем «дикие» или «адские легионы». Маршалу ставилась задача изолировать Петербург от России, отрезать от него русские войска, прижать их к Рижскому заливу, где их погибель казалась в то время неизбежной. Удино был так уверен в победе, что, говорят, расставаясь с Наполеоном, сказал: «Прощайте, ваше величество, но из­вините, если я прежде вас буду в Петербурге».

16 июля русская армия продолжила отступление через Полоцк на Витебск, оставив для защиты Петербурга 1-й кор­пус генерал-лейтенанта Витгенштейна.

В самом Петербурге к эвакуации всерьез готовились все военные и гражданские учебные заведения, в том чис­ле и Царскосельский лицей. Он должен был переехать или в эстонский город Ревель, или в финский Або (современ­ные Таллин и Турку). Сохранились отчеты о закупке спе­циальных контейнеров для имущества и теплой одежды для воспитанников. С переездом торопили. Только благо­даря директору лицея Энгельгардту, которому хотелось отметить годовщину открытия лицея в Царском Селе, дотянули до 19 октября. А на следующий день появилось сообщение, что 19 октября Наполеон покинул Москву.

Среди прочих ценностей предполагали вывезти в Во­логду памятник Петру I, знаменитый «Медный всадник». Для этого были приготовлены специальные плоскодонные баржи, выработан подробный план эвакуации. Но тут май­ора Батурина стал преследовать один и тот же таинствен­ный сон. Во сне он видел себя на Сенатской площади, рядом с памятником Петру Великому. Вдруг голова Петра поворачивается, всадник съезжает со скалы и по петер­бургским улицам направляется к Каменному острову, где жил в то время император Александр I. Медный всадник въезжает во двор Каменноостровского дворца, из которо­го навстречу ему выходит озабоченный государь. «Моло­дой человек, вот до чего ты довел мою Россию! — говорит ему Петр-Медный всадник. — Но знай, что пока я на месте, моему городу нечего опасаться!» Затем всадник поворачи­вает назад, и снова раздается звонкое цоканье бронзовых копыт его коня о мостовую.