О, Мари! - Роберт Енгибарян

– Может, отчасти ты и прав, но я искренне сказал то, что думаю. Нужно жить своей жизнью, Рафа. У тебя же все складывается как нельзя лучше: каждый месяц новая подруга, целый арсенал дорогущих ружей, два мотоцикла, растешь по службе, тратишь деньги не раздумывая и, наконец, ты не раздвоен, как я. Ты сам создаешь себе проблему. Жизнь покажет, как нам поступить.

– Ты вроде все верно говоришь, Дав, но внутренний голос мне подсказывает совсем иное. Ладно, закончим на этом.

– Да вот и Юля пришла. Желаю вам приятного вечера. Рафа, ты не забыл, что твои друзья в машине ждут?

– Они мне могут еще понадобиться. Есть одно небольшое дельце.

* * *

Дома меня ждала мама.

– Давид, только что звонили из военкомата. Просили подтвердить, что ты получил извещение, и передать, что завтра в девять утра тебе нужно быть у них. Сказали, это связано с какими-то формальностями.

– Надоели они мне, мам! Они что, не знают, что работа в прокуратуре и вообще государственная служба приравнивается к армейской? Нашли тоже время! Не пойду я.

– Сын, сейчас не время для капризов. Все дела, связанные с военкоматом, необходимо завершить.

Не заподозрив никакого подвоха, я перед работой отправился в военкомат, который находился недалеко от моего дома. Там царило необычайное оживление. Взволнованные молодые люди, в основном призывного возраста, ходили по коридорам из одного кабинета в другой. Ожидание затянулось минут на десять. Оскорбленный тем, что меня, следователя прокуратуры, заставляют ждать, я собирался было уйти, но в этот момент младший офицер громко назвал мою фамилию и пригласил войти меня в кабинет начальника призывной части.

Рядом с хозяином кабинета майором Мартиросяном, худым высоким человеком, беспрерывно курящим «Казбек», сидел незнакомый мужчина славянской наружности, крупный, лысый, одетый в гражданское. Беседу начал Мартиросян. Первые вопросы были нейтральными: «Вы выпускник юрфака ЕГУ? Следователь Центрального района города? Член КПСС? Неженаты?» – и тому подобное. Я отвечал с гордой улыбкой и еле скрываемой снисходительностью. Говорили мы по-русски. Затем в разговор вступил здоровяк-славянин – спокойно, убедительно, почти дружелюбно:

– Товарищ следователь, среди множества кандидатур для особой службы мы рассмотрели и вашу. Вы подходите по всем статьям: коммунист, спортсмен, из интеллигентной семьи, обязательный, дисциплинированный, не курите, не пьете, хорошая характеристика. Почему бы вам не пройти двухгодичную переподготовку в Высшей школе КГБ? Работа более интересная и ответственная, к тому же несравнимо более перспективная, чем общение с ворами и хулиганами. Переподготовку будете проходить в Москве.

Упоминание о Москве было единственным приятным моментом из всего им сказанного. Интересно, он в курсе, что его начальник два года назад сделал мне такое же предложение, а потом все утихло? По-видимому, когда я начал мягко отходить от темы, тот чекист понял, что я против.

Начал я издалека:

– Спасибо за предложение, но я хотел бы внести некоторые уточнения. Во-первых, насчет семейного положения. Я фактически женат, моя жена сейчас находится за рубежом, вернется через несколько месяцев, и мы оформим наш брак. Более того, мы ждем ребенка примерно через пять месяцев. Ее родители вернулись во Францию и будут восстановлены во французском гражданстве, которое они сохранили. К сожалению, эти обстоятельства, равно как и другие, о которых я сейчас не говорю, делают невозможной мою службу в КГБ.

– Где вам служить, будем решать мы, – резко сменил тон славянин.

– Простите, могу я узнать вашу фамилию?

– Это еще зачем? Вы мне угрожаете?

– Товарищ Икс, я не восемнадцатилетний сопляк, чтобы со мной так разговаривать. Я должен знать, с кем беседую. Не хочу, чтобы мою судьбу, и не только мою, решал человек-инкогнито. Может, вы старший лейтенант, как и я?

– Что ты себе позволяешь, мальчишка?! Я войну прошел! Честно выполнил долг перед отечеством, потерял близких и родных. А вы тут…

– А что мы тут? Продолжайте, товарищ Икс, не останавливайтесь. И кто это «вы»? Если вы имеете в виду мою республику и мой народ, то они потеряли людей не меньше, чем те республики, на территориях которых шла война. Если вы имеете в виду мою семью, то я потерял моего младшего дядю и еще троих близких родственников, мои три тети остались вдовами с шестью малолетними детьми. В живых остались только мой отец и старший дядя, инвалид войны. Поэтому буду краток: я выбираю гражданскую службу. Не хочу, чтобы мною командовали такие, как вы.

– То есть ты против русских? – прищурился славянин.

– Мужик, да ты дешевый провокатор! – вспыхнул я. – Майор, будьте свидетелем нашего разговора, потому что этот бугай в сорочке точно доложит своему начальству всякую лживую ахинею!

– Товарищ призывник, – торопливо вмешался напуганный майор. – Вы находитесь в центральном райвоенкомате! Решается вопрос формы вашей дальнейшей службы. В нашей компетенции оставить вас продолжить службу в прокуратуре или же отправить на три года служить в армию, в соответствующее подразделение с учетом вашей специальности.

– Но я прошел полный курс военной подготовки и получил армейское звание лейтенанта запаса, а в прокуратуре – звание юриста второго класса, которое приравнивается к армейскому званию старшего лейтенанта!

– Вопрос о вашем возвращении из запаса на срочную службу решаем мы. Сейчас вам нужно пройти медицинскую комиссию.

– Зачем?

– Таков порядок.

– Ну хорошо, раз порядок, простите меня за переход на личности. Я не сдержался. Не хотел вас обидеть.

– Что, испугался? – усмехнулся здоровяк в гражданском. – Ничего, я тебя так обижу – надолго запомнишь.

– Еще вопрос, кто из нас больше испугался, – парировал я. – Вы же так и не представились. Тогда, может, я бы испугался по-настоящему. Товарищ майор, все это происходит в вашем кабинете, а товарищ Икс, по-видимому, человек злопамятный. Возможно, он захочет продолжить эту тему, так вы запомните, что он мне угрожал. Не говорите потом, что вы об этом забыли.

– Не беспокойтесь, я ничего не забываю. А сейчас идите на медкомиссию. Мой заместитель вас проведет.

– Вот наглец, – услышал я, выйдя за дверь. – Надо его так приложить, чтобы на всю оставшуюся жизнь запомнил.

– Товарищ подполковник, – приглушенным голосом ответил майор Мартиросян. – Самое большее, что мы можем сделать, – призвать его в армию не на два, а на три года. Поскольку он офицер, придется еще пройти республиканский и окружной военкоматы, а там могут быть сбои. У него будут ходатаи.

– Это не самое большее…

Ко мне подошел офицер, и я был вынужден отойти от двери.

* * *

Большая комната, где заседала медицинская комиссия, была заполнена молодыми людьми лет по восемнадцать-девятнадцать – я узнал нескольких ребят из соседних дворов. Парни голыми стояли перед небольшими группами врачей, среди которых были и женщины, притом еще не старые. Вся эта процедура показалась мне унизительной, и я, оттеснив молодых, быстро прошел медосмотр.