О, Мари! - Роберт Енгибарян

– Ладно, спасибо и на этом. Пожалуй, стоит иной раз нацепить белую бабочку и чинно сходить на концерт. Вот будет хохма!

– Кстати, за эти два дня как будто что-то изменилось? Ты опять ожил, Рафа!

– Информация насчет Монстра была ложной.

– Ты уверен, что тебя не вводят в заблуждение? Вообще, с какой стати проблема Монстра должна беспокоить нас больше, чем ответственные за его розыск органы? Хотя давай уже наконец проверим надежность канала информации. Я начну с его брата.

* * *

Подполковник Карпенко, моложавый, интеллигентного вида человек, принял меня вежливо, сухо, не интересуясь, почему я не хочу проходить армейскую службу. Несколько раз он советовался с врачом из военного госпиталя и только потом остановился на статье «Болезни нервной системы, дающие отсрочку от призыва».

– Значит, товарищ старший лейтенант, у вас бывают ощущения головокружения, вспышки немотивированной агрессии, временная потеря сознания – ну, на несколько секунд.

Я понял, что все это должен написать в заявлении и потом повторить перед республиканской медицинской комиссией.

– Но учтите: при тех симптомах, что вы описываете, умственный труд противопоказан. Об этом, скорее всего, зайдет речь на комиссии. Конечно, вы можете ответить, что находитесь в процессе лечения и после окончания курса возможно улучшение вашего состояния. Еще вероятный вопрос: в семье, у родственников были у кого-нибудь нервные заболевания? Если нет, тогда какова предполагаемая причина? Скажем, последствия инфекции, физические или психические травмы?

– Как раз травм у меня было немало. Я борец и боксер, несколько раз после неудачно проведенного приема ударялся головой об пол за пределами мата или получал сильные удары в голову. Несколько раз даже прикусывал язык, из-за чего пришлось накладывать хирургические швы. Следы остались, причем очень заметные.

– Да, видно, что вы – человек некабинетный. И зачем вам такие осложнения? Вы офицер, специалист, думаю, служба не была бы вам в тягость. Фактически она являлась бы продолжением вашей сегодняшней службы.

– Это сугубо личная проблема, товарищ подполковник.

– Что ж, вам виднее.

* * *

Я позвонил на работу, предупредил, что собираюсь в спокойной обстановке написать обвинительные заключения по некоторым уголовным делам, попросил звонить мне домой, если возникнет что-то срочное, и помчался на центральный почтамт – он находился в моем районе, на полпути между домом и прокуратурой. Заочно я был знаком с заместителем начальника главпочтамта, бывшим майором-связистом, которому меня представил помощник прокурора Грачя.

– Давид, разговоры с Парижем недешевые. Может, бумагу принесешь, оформим как служебные? – предложил он.

– Нет, неудобно. Вдруг проверка, что я отвечу? Кто в такое поверит? Какие могут быть дела у нашей прокуратуры и парижских коллег? Поговорю за свой счет.

– Смотри, если часто будешь звонить, вся зарплата уйдет на разговоры. Хочешь, подожди в моем кабинете.

– Спасибо, лучше я спущусь в зал, не буду вам мешать.

– Подойди к начальнице смены, она уже предупреждена. Зовут ее Лида. Смотри, девушки там отчаянные, не соблазнили бы тебя!

– Буду сопротивляться изо всех сил, насколько возможно!

Терезу я предупредил, что с четырех до шести вечера буду говорить с Мари, и через несколько минут она подошла ко мне со своим парнем. Не знаю, что ему рассказала Тереза, но он сильно смущался при общении со мной. Молодой человек показался мне нормальным, порядочным, чуть провинциальным по внешности и поведению. Примерно через полчаса меня пригласили в кабину, и я услышал такой родной и близкий голос Мари. Я живо представил ее сильные красивые руки, длинные гибкие пальцы с еле заметными веснушками, выражение лица и глаз, то, как она краснеет от волнения – сперва щеки, потом все лицо до корней волос, как поправляет волосы, отрывисто смеется.

– Как ты, Мари?

– Я – нормально, а как ты?

Этот вопрос мы задали друг другу, наверное, еще четыре или пять раз.

– Ты забыл меня?

– Конечно, забыл, и часа не прошло.

– Нет, забыть меня ты не сможешь, у тебя не получится.

– Почему? Я буду очень стараться, чтобы получилось.

– Все равно не получится.

– Терезка, не входи, пожалуйста, в кабину, я тебя потом позову, дай мне поговорить с Мари.

– Сестра с тобой?

– Да. Неотступно преследует, звонит вечером, проверяет, когда прихожу домой.

– Это я велела. Знаешь, почему у тебя не получается забыть меня? Потому что я целыми днями с тобой разговариваю. Знаю, что ты меня слышишь и твои мысли заняты мною.

– Да, это так. Я тоже все время разговариваю с тобой. Несколько раз в день машинально начинаю набирать твой номер. Не плачь, моя смуглянка!

Это было нашей шуткой – ведь у Мари даже ресницы были светлые.

– А бакинка не звонит?

– Нет, – соврал я, – она, вероятно, очень занята переездом семьи. И почему это тебя интересует?

– Просто так.

– Как папа, мама, как Париж? – попытался я перейти на другую тему.

– Я видела сон, как ты с Иветтой рука об руку, словно мы с тобой когда-то, идешь по нашей любимой аллее.

– Глупости!

– Знаю. Но сон я видела вчера ночью, и весь день у меня было плохое настроение… Папе плохо, он лежит и редко разговаривает. Тетя Клотильда подключила всевозможную медицину. Надеюсь, черная полоса в нашей жизни когда-нибудь закончится. У тебя все хорошо?

– Да, Мари, все нормально.

– У меня дурное предчувствие. Очень прошу, будь осторожен. Не хотела тебе говорить, но не удержалась. Дай Бог, чтобы оно оказалось ложным.

Я знал, я верил, что самые близкие люди чувствуют друг друга на расстоянии. Но чтобы так! Неужели телепатия и вправду существует? Моя светлая девочка все видит, все чувствует. Я ведь тоже вижу, будто на экране, во что она одета, как ходит, в какой комнате стоит…

– Во что ты одет, Давид?

– В коричневый костюм, один из моих парадных.

– Мне почему-то так не кажется. И еще у тебя озабоченный голос, но ты стараешься казаться веселым.

– Мари, что за телепатический сеанс? У нас столько тем для разговора! Я так надеюсь на твой скорый приезд…

Связь отключилась. Телефонистка сообщила, что я превысил трехминутный лимит разговора и мне надо подойти к кассе для дополнительной оплаты.

– Давид, – спросила Тереза, – что случилось? Чем ты так озабочен?

– Терезка, если Мари спросит, во что я сегодня одет, скажи, что на мне твидовый пиджак. Запомни, это важно.

– А почему ты не хочешь сказать, что ты в коричневом костюме?