Я за тебя умру - Фрэнсис Скотт Фицджеральд

Все это сильно запутало Рейнольдса. Он знал, как должны выглядеть на столе тарелка, салфеточка и чашка, и у него создалось смутное впечатление, что какой-то из этих предметов надо убрать. Как и зачем, он не понимал. Но он был человек находчивый.

Только беседа оживилась немного, как он вошел с бланманже, приблизился к Кэрол и, секунду поколебавшись, протянул руку и схватил со стола ее чашку. Раньше чем она что-либо успела понять, он вывалил на ее полотняную салфетку большую порцию белого желе. Затем, не мешкая, подступил в Баркеру и повторил манипуляцию. Миссис Гей, не растерявшись, быстро убрала салфетку со своей тарелки — а остальные с изумлением взирали на явление мокрого полотняного десерта.

— Если кто-то захочет добавки, — доверительно крикнул Рейнольдс хозяйке, — в кухне этого еще много.

III

Времени оставалось немного — двенадцать дней, — и утром они решили не увольнять чету. Когда гости ушли, все это показалось Поулингу совершенно неважным по сравнению с неизбежностью развода. Нет, он не раздумал разводиться — наоборот, это виделось ему уже не в таком мрачном свете, как тогда, когда они приняли решение; в холодном спокойствии, сменившем жаркие споры последних трех месяцев, развод представлялся ему делом серьезным и логичным.

Рано утром Поулинг уехал в город и провел день в Йельском клубе, но чувствовал себя не в своей тарелке среди молодых людей и даже с однокашниками ощущал себя более старым и несколько запятнанным ввиду грядущего развода. В каком-то смысле он предвкушал свободу. Он сможет больше читать и путешествовать, не надо будет прилаживаться к характеру нервной и возбудимой жены — но он никогда уже не сможет ощущать себя холостяком, как прежде. Это будет почти неприлично — чувствовать себя абсолютно свободным.

Наступил вечер; он не видел никакой необходимости возвращаться домой. Можно переночевать в клубе и провести в городе еще один день. Но приближалось время отправления последнего поезда, и он понял, что поедет. Мысль о том, что Кэрол одна в доме с двумя странными слугами, как-то его беспокоила.

Предчувствие его оправдалось. Когда он вошел, она сидела на диване с Твайном на коленях и злыми глазами смотрела в пустоту.

— Ты должен их отправить, — сразу сказала она. — Они ужасные. Мы не сможем терпеть их две недели.

— Почему? Что еще они натворили?

— Во-первых, подали мне ужасный обед, и когда я пришла на кухню пожаловаться, эта женщина посмотрела на меня ужасным взглядом, как будто собиралась ударить меня сковородой по голове. Я рот побоялась открыть. А он — еще хуже.

— Я с ними поговорю.

— Но это еще не все — они выпороли Твайна.

— Выпороли Твайна? — изумился он. — За что?

— Ни за что. Сказали, что он укусил его… мистера Рейнольдса — так жена его называет, — но, если это правда, они, наверное, сами все начали, потому что Твайн никогда никого не кусает. В общем, я застала их за этим занятием.

— Что ты сделала?

— Ничего, я побоялась. Эта женщина ворчала, а Рейнольдс топал взад-вперед по кухне, как будто его чуть не задрал медведь. Я взяла Твайна, ушла сюда и с тех пор здесь сижу.

— Так! — грозно произнес Поулинг. — Сразу после ужина я их уволю.

Ужин был несъедобный. Кэрол сидела, поставив локти на стол, спрятав лицо в ладони, и мотала головой, когда ей предлагали очередное блюдо. После ужина Поулинг открыл дверь в буфетную.

— Рейнольдс! — позвал он.

— Да, сэр.

Рейнольдс выскочил из кухни, словно только и ждал зова.

— Рейнольдс, боюсь, мы не устраиваем друг друга, и дальше длить это не стоит.

Рейнольдс посмотрел на него непонимающе. Очевидно, он не расслышал ни слова.

— Я говорю, — повторил Поулинг, — мы, кажется, не устраиваем друг друга, и дальше длить это не стоит.

Рейнольдс кивнул.

— Нет, вы нас вполне устраиваете, — объявил он, нагнув длинную шею и бессмысленно глядя сверху на Поулинга.

— Но вы нас не устраиваете, — с досадой объяснил Поулинг. — И думаю, нам лучше…

— Что со мной не так? — спросил Рейнольдс. — Мадам на меня жалуется?

— Речь сейчас не о мадам.

— Почему мы вас не устраиваем?

— Потому что нам нужен опытный дворецкий. Мы платим вам большое жалованье, и нам нужен квалифицированный человек.

— Даже кровать застелить не умеют, — сказала Кэрол. Она вошла в столовую и встала рядом с ним. — Днем я посмотрела на кровать — застелена кое-как, сплошные складки. Мне пришлось перестилать.

Рейнольдс смотрел на них светлыми, полными возмущения глазами.

— До сих пор мной всегда были довольны, — выпалил он. — Когда мы работали у тех двух джентльменов в Филадельфии, они не знали, как нас благодарить.

Тон его подразумевал, что они купались в любви двух джентльменов из Филадельфии.

— Я есть истинный Джон Буль, вот кто я, — с вызовом продолжал он, — и если сделал что-то не так, я хочу знать. Почему ваша леди не скажет, что не так, вместо того чтобы устраивать неприятность?

— Потому что здесь не кулинарное училище, — закричал Поулинг. — Вы пришли сюда как опытный дворецкий. Так вы сказали моей жене.

В свою защиту Рейнольдс привел предыдущий аргумент.

— До сих пор мной всегда были довольны.

— Еда несъедобная, — выкрикнула Кэрол.

— Что? — Он посмотрел на нее с изумлением. — Да мы с женой десять лет держали в Англии ресторан.

— Слушайте, я больше не желаю спорить, — закричал Поулинг. — Ваше кулинарное искусство и обслуживание, может быть, и хороши, но здесь не годятся — вот и все. Так что спокойной ночи.

Они вернулись в гостиную.

— Почему ты не сказал, чтобы завтра уезжали?

— Не хватило характера. Это, видимо, только второе их место в Америке, и два часа уйдет, пока им вдолбишь, что они уволены.

Кэрол взяла со стола журнал о кино и ушла наверх.

Через несколько минут, яростно топоча, в гостиную вошел Рейнольдс.

— Да? — сказал Поулинг. — Чем могу служить?

— Хочу просить у вас рекомендацию.

Удивившись этой просьбе, Поулинг принял на диване сидячее положение.

— Рекомендацию! Вы здесь всего три дня.

— Да, — согласился Рейнольдс, — но нам пришлось ехать из Филадельфии.

— А это здесь при чем?

Видимо, в ответ на это Рейнольдс продолжал:

— Понимаете, у нас только одна рекомендация, а очень трудно получить место, если нет двух.

— Так… — неуверенно сказал Поулинг. — Наверное, я смогу вам что-нибудь написать.

Он подошел к письменному столу в углу.