Психолог, или Ошибка доктора Левина - Борис Минаев

– Так чем же могу служить? – наконец, прервала паузу мать Александра. – Мы гостям рады, тем более из Москвы. Всегда гостям готовы помочь, но в чем именно? В чем же именно? – повторила она свой вопрос, и Лева наконец разглядел и тонкий нос, и резкие две морщины на лбу, и властный подбородок.

«С такой не забалуешь», – подумал он.

– Видите ли, мать Александра, – торопливо начал он. – Отец Василий, он просил передать…

– С отцом Василием я разговор имела, не сомневайтесь, – властно прервала она Леву. – Обстоятельства ваши мне в общих чертах известны. Давайте все же разберемся по порядку – кто есть кто. Вас, молодой человек, как звать? – строго обратилась она к Петьке.

Петька испуганно молчал.

– Ну, так не годится, – сказала она. – Что еще за молчанка? Не маленький уже. Вот я – мать Александра, настоятельница монастыря. А ты кто такой?

– Я Петр Сергеевич Стокман, – сказал Петька, и Лева от неожиданности и от общего напряжения стал неприлично ржать.

– Простите, простите, – начал извиняться он, пытаясь подавить неуместный смех.

– Да ничего страшного, – улыбнулась мать Александра. – А вы, получается, отец Стокмана?

– Нет, отец я, – тихо сказал Калинкин. – Сергей Стокман, журналист, литератор. В бегах.

– Что значит – «в бегах»? – удивилась мать Александра. – Да, а вас как зовут?

– Лева, – сказал Лева. – По профессии психолог. В бегах – то и значит. Такое выражение. Скрываемся от правосудия, так сказать.

– Ну нет, – нахмурилась мать Александра. – Вы мне таких глупостей, пожалуйста, не говорите. Никто от мирских властей в монастыре не скрывается, нет такого у нас порядка. Раз вы приехали в наш монастырь, значит, есть причина. Приезжают к нам люди за благословением, но чаще – за исцелением от недуга. Понятно?

– Мне лично – нет, – сказал Калинкин. Леве его голос очень не понравился. – Совершенно непонятно. Все вроде здоровы. Ты здоров, Лева? Да и потом – неверующие мы. Значит, благословения не заслуживаем. Ведь так?

– Ну что ж, – как-то очень спокойно и равнодушно сказала мать Александра. – Значит, ошибочка вышла. Ничего, бывает. Тогда я вам больше не нужна?

– Постойте, – сказал Лева. – Постойте, мать Александра. Мы, может быть, неправильно начали разговор.

– Лева, я тебя умоляю, – скривился Стокман.

– Нет-нет, Сереж, дай договорить. Мы, может быть, не совсем обычные гости, мать Александра. Но в каком-то смысле нам нужно и ваше благословение, и исцеление. Просто тут случай совсем особый.

– А вот это другое дело. Случаи у всех особые. У бога похожих случаев нет. Давайте поговорим. Молодой человек, а как вы посмотрите на то, если с вами наши девушки погуляют во дворе, покажут вам кое-что интересное?

Она позвонила в колокольчик, и пока Лева внимательно следил за поведением Стокмана, который то каменел лицом, то тер бороду изо всех сил, то есть пытался окаменение снять, то опять каменел. Петьку уже сняли с его колен и увели прочь какие-то легкие женские тени.

После паузы мать Александра сама начала разговор, слегка переменив позу – теперь она сидела на своем троне, немного откинувшись назад.

– Речь идет, насколько я понимаю, об этом ребенке? – спросила она, обращаясь не то к Леве, не то к Стокману.

– Так точно! – напряженно сказал Стокман. – Об этом самом.

– Вас зовут Сергей? – уточнила мать Александра.

Стокман кивнул.

– Значит, жениться вы на ней не хотите… – медленно не то чтобы спросила, а просто произнесла мать Александра.

– Нет, не хочу, – после долгой тяжелой паузы ответил Стокман.

– И ребенка отдавать не хотите? – уточнила мать Александра уже каким-то шелестящим, почти равнодушным голосом.

– Не не хочу, а не могу, – ответил Стокман. – А для вас это так важно, мать Александра? Именно для вас, не для того, чтобы поставить галочку.

– Знаете, Сергей, я вам вот что скажу, – медленно ответила мать Александра. – По мирским законам вы действительно почти преступник. Но именно «почти», потому что злых деяний никаких не совершали и злых мыслей даже в голове не имели.

– А откуда вы знаете? – вдруг спросил Стокман.

– Ну я же вас вижу. Я вам больше скажу: когда мне отец Василий позвонил, я хотела сразу отказаться. Не хотелось мне влезать в ваши дрязги. Уж больно все… странно. Но потом вдруг поняла – очень хочется на вас поглядеть. Какой вы. Понимаете меня?

– Не совсем.

– Неужели не понимаете? Ваши деяния, Сергей, заставляют думать о вас как о самом необычном человеке нашего времени. Как о самом необычном мужчине, я бы сказала вот так. Нет сейчас таких мужиков, проще говоря. У всех одно на уме: деньги, власть, работа, удовольствие. Бросили баб, короче говоря. Совсем бросили. Ну, и раньше так было, да не совсем так. Были божьи долги в человеке.

– Что, простите? – не понял Стокман.

– Ну, это я так называю. Сейчас нет такого. Люди в церковь приходят, а зачем приходят, сами не знают. Стоят, топчутся. А жизнь-то уже прошла.

– Так, а я-то тут при чем? Я же в бога не верю, – сказал Стокман.

– Ну не верьте, не верьте, – сказала мать Александра, пристально глядя на Калинкина, который слегка заробел и смотрел то в землю, то на свою странную собеседницу. – Я вас верить не заставляю. Мне не то важно. Мне важно, что вы долг свой ищете.

– Так я нашел уже, – твердо сказал Стокман. Или Калинкин? Лева теперь уже не мог отличить одного от другого.

– Не знаю, что у вас с той женщиной было, – сурово сказала мать Александра, вдруг переменив тон. – Но понимаете, Сергей, тот долг, что вы ищете, божий долг, он у женщины внутри. Он ей покоя не дает, сжигает ее. Вы ее пожалеть теперь должны, вы понимаете меня?

– Понимаю, – сказал Калинкин. – Но теперь уже… вряд ли…

– Ну ладно, – вздохнула мать Александра. – Об этом после поговорим. Об этом потом. Сейчас я вас спросить хочу, – обратилась она к Леве. – Как та женщина? В каком она положении?

– Я ее давно не видел, – сказал Лева. – Довольно давно. Но судя по всему, положение ее самое печальное.

– Ну, я так и думала, – мать Александра поджала губы. – Так и думала. Ну хорошо, об этом поговорим еще…

– Мать Александра! – вдруг сказал Стокман. – Я тоже вас спросить хочу. Можно?

– Разумеется.

– Почему вы меня приняли все-таки? Я еврей, безбожник, журналист. Да еще такой вот странный отец. Отецодиночка. Все каноны ваши я нарушил. Мне кажется, для вашей корпорации – я враг. А вы меня принимаете. Вот это мне непонятно.

– Так я вам вроде все уже объяснила, – нетерпеливо сказала мать Александра. – А в нашей корпорации, как вы выразились, просто все немножко не так устроено, как в вашей. Только и всего. Но объяснять это долго будет, да и… ни к чему. Лучше вы мне скажите… Я вот вас спросить хотела, только не знаю, как лучше это сделать. Как вы все-таки себе это представляете… Ну, в будущем? Как же без матери? А кормить? А нянчить как? Без тепла, без ласки? Ведь в мужчине ничего это нет…