Время жить - 2. Безжалостное небо - Мила и Виктор Тарнавские

– На этот раз, нет. Они готовят на Щедрый вечер драматическое представление с боевыми искусствами и хотят напоследок прогнать его перед теми, кто разбирается в это теме. Не хочешь посетить их генеральную репетицию?

– Хочу!

Даже странно, посетила Кэноэ мимолетная мысль. То о нем вообще не вспоминали, а теперь приглашают сразу в два места. Интересное совпадение!

В назначенное время они с наставником покинули Дворец обычным маршрутом и на экспрессе переехали на правый берег. Там у Дядюшки Бро на стоянке хранился катер. На нем они и вылетели из центра города в предместье.

В прошлый раз Кэноэ слишком устал, чтобы глядеть по сторонам. Но сейчас он обратил внимание на то, что в Столице, оказывается, очень много промышленных предприятий. Причем занимали они удивительно много места. Цеха порой тянулись на километры, а переплетение транспортных путей напоминало хитро наверченную паутину. Катер шел на большой высоте, чтобы не наткнуться на вздымающиеся там и сям высокие трубы. Из них шел белый пар, быстро рассеивающийся в воздухе.

– На здешних заводах установлены самые лучшие в мире воздушные фильтры и очистные системы, – сказал наставник, заметив его интерес. – Но Грязный город все же не зря получил свое название. Иногда любое качество можно перебить количеством.

Вестибюль школы перегораживала частая решетка, возле которой дежурили трое охранников. Но у Дядюшки Бро был пропуск на себя и на Кэноэ, и их пропустили без задержки. Занятия уже давно закончились, здание пустовало. Поднявшись на верхний этаж, они отворили дверь в большой зал собраний.

В первое мгновение Кэноэ вздрогнул. Ему показалось, что на него со стены смотрит… он сам. Только через несколько секунд он опознал собственный парадный портрет, написанный года три назад.

Уж не разоблачат ли тут его, сличив копию с оригиналом? Но Кэноэ быстро отбросил сомнения. Все-таки за три года он немного изменился. Да и на портрете он был так вычурно и роскошно одет и смотрел на зрителей настолько свысока, что ни у кого бы и мысли не возникло о том, что такой сказочный принц может находиться где-то поблизости среди обычных людей.

Однако, помнится, сколько времени тогда ему пришлось потратить на позирование! Кузен Коэло недавно сказал, что быть принцем Императорского Дома – тяжелый и утомительный труд. Сейчас Кэноэ был готов с ним согласиться.

Полутемный зал выглядел почти пустым. В первом ряду в пол-оборота к проходу сидел, нетерпеливо ерзая на месте, Атуан. В разных местах расположились еще с полдюжины мужчин и женщин, а в задних рядах шушукалась и хихикала стайка девчонок. Над освещенной пустой сценой висело большое белое полотно экрана.

Так, они уже прибыли. Можно начинать. Но зал по-прежнему оставался тихим и погруженным в полутьму. Удивительно, но здесь ждали не его! Это было новым, хотя и весьма обескураживающим чувством.

– Кто-то еще должен прийти? – шепотом спросил он.

– Очевидно, проверяющий из районного управления по делам образования. Он должен просмотреть репетицию и дать разрешение на показ представления на школьном празднике.

– Как все сложно!

Увы, у простолюдинов, похоже, не больше свободы, чем у обитателей Дворца. Только если ему предписывают, что надо делать, то здесь проверяют и контролируют. И не знаешь, что хуже.

«В Империи есть две напасти: внизу власть тьмы, а наверху – тьма власти», – вспомнились ему слова какого-то старинного запрещенного писателя. Идут века, но в Державе ничего не меняется… Хотя самая мрачная тьма, говорят, прячется внутри самого человека…

Внезапно входная дверь громко, по-хозяйски, хлопнула. В зал величественно вступила важная дама, одетая строго и официально в закрытый жакет с крупной золотой пуговицей на правом нагрудном кармане. Ее сопровождал уже известный Кэноэ помощник директора школы по воспитанию.

– Начинайте! – без всяких предисловий бросила дама, устроившись во втором ряду. – Не заставляйте меня терять время!

– Сей секунд, госпожа!

Атуан вспрыгнул на сцену и побежал за кулисы. Заиграла бравурная музыка, экран осветился, показав изображение строя солдат-территориалов. На подмостки вышли с двух сторон шестеро ребят-старшеклассников, одетых в некое подобие военной формы.

– Сегодня мы хотим показать вам одну историю, – нараспев начал один из них.

– Она произошла много-много лет назад, но ее до сих пор помнят, – подхватил второй, по виду типичный хулиган с «раёна». По крайней мере, такими их показывали в сериалах.

– Это история о мужестве и доблести, о верности и дружбе, о жизни и смерти, – солидным юношеским баском произнес третий.

– Это случилось на Кронтэе, когда доблестная имперская армия только завоевывала планету.

– Однажды грузовой транспорт потерпел крушение и утонул в болоте чужой планеты.

– Их осталось только шестеро молодых солдат-территориалов. У них не было связи. Они оказались почти безоружными. Почти не было чистой воды и продовольствия. Никто не знал, что они живы. Чтобы сохранить свои жизни, им надо было преодолеть более трех сотен километров по враждебной земле…

Конечно, это была всего лишь школьная самодеятельность. Но Кэноэ увлекся представлением. Экран за сценой играл роль декораций. На него проецировались изображения болота, леса, кронтского города, дворца гара и даже целого отряда марширующих зеленокожих воинов. Нескольких живых персонажей играли ребята в зеленых ушастых масках. В пьесе было мало слов, много действия и чуть ли не две дюжины постановочных драк. Понятно, что их уровень нельзя было назвать высоким, но парни очень старались, и это позволяло не замечать ошибки и огрехи.

Час пролетел как один миг. Трое выживших добрались до своих, на экране ярко вспыхнул разбомбленный кронтский город, быстро превратившись в черные уголья. Представление завершилось.

Здесь должны были прозвучать аплодисменты. Но в зале царила тишина. На сцену вышли артисты во главе с Атуаном, но и они почтительно молчали. Все ждут, что скажет районная дама, вдруг понял Кэноэ. А она, змеюка, держала паузу.

– Нет, я не могу это разрешить! – произнесла она наконец высоким недовольным голосом. – Это возмутительно! Кто зачинщик этой мерзости?! Кто надоумил его показать этот грязный пасквиль на Имперскую армию?!

– Прошу прощения, уважаемая, – Атуан, спустившийся со сцены, стоял перед ней, не кланяясь. – Этот случай подлинный. Он занесен в Книгу славы Территориальных войск Первой провинции Империи. Драматическая пьеса, которую мы продемонстрировали в сокращении, три года назад была в очередной раз одобрена цензурой и рекомендована для детей и юношества.

– Совершенно верно! – поддержал его помощник директора, вытащив наружу целую пачку бумаг.