Киев 1917—1920. Том 1. Прощание с империей - Стефан Владимирович Машкевич

В случае неполучения удовлетворительного ответа на эти вопросы в течение сорока восьми часов Совет Народных Комиссаров будет считать Раду в состоянии открытой войны против Советской власти в России и на Украине{879}.

В Петрограде этот же текст называли (неофициально) «Манифест к украинскому народу с ультимативными вопросами к Украинской раде». История его появления, в общих чертах, такова.

17 (30) ноября состоялся разговор по прямому проводу (то есть обмен длинными телеграфными сообщениями в режиме реального времени; сейчас бы сказали «чат») между Генеральным секретарем труда Николаем Поршем, с участием большевика Сергея Бакинского, в Киеве и Народным комиссаром по делам национальностей Иосифом Сталиным (Джугашвили) в Петрограде.

Порш ознакомил Сталина с позицией украинского правительства относительно будущей организации власти в России (образование УНР, план созыва Украинского учредительного собрания, желательность будущего федеративного устройства России, с тем, чтобы в центральном правительстве приняли участие областные и республиканские правительства), после чего попросил собеседника ответить: «Как относится центральный комитет большевиков к этим пунктам?»

Сталин озвучил два тезиса, которые через две с половиной недели, с некоторыми изменениями, попадут в ультиматум, он же манифест. По национальному вопросу:

Взгляды этой власти по национальному вопросу таковы: признание за нациями права на полное самоопределение вплоть до отделения и образования самостоятельного государства. Воля нации определяется путем референдума или через национальные конституанты. <…> Что касается автономии, – скажем Украины – то она должна быть полной, не стесняемой комиссарами сверху. Недопустима никакая опека и никакой надзор над народом украинским.

И по вопросу о перемещении воинских частей (в ответ на запрос Порша о том, что в Петрограде препятствуют перемещению украинских войсковых частей из Петроградского округа на Украину, и просьбу «посодействовать удовлетворению их вполне понятных стремлений»):

Нечего и говорить, что в обычное время местом пребывания украинских воинов может быть Украина. Но война осложняет дело, и без разрешения соответствующих воинских частей свободное передвижение тех или иных национальных групп из армии приходится довести до минимума. Об этом я говорю, как о правиле, зная, что всякое правило допускает исключение{880}.

19 ноября (2 декабря) Сталин на заседании Совнаркома сделал доклад «Об Украине и Раде» (дополнил этот доклад Георгий Пятаков). Приняли решение: «Поручить Сталину созвать 20/XI утром особую комиссию, которая должна всесторонне выяснить положение дел, переговорить по прямому проводу, выдвинуть кандидата на пост уполномоченного от Правительства для поездки на Украину и т. д.»{881}. Кто вошел в состав этой комиссии, неизвестно.

Войсковой атаман Дона, генерал от кавалерии Алексей Каледин был непримиримым противником большевиков. Аккурат в день петроградского переворота он послал телеграмму, не допускавшую разночтений:

Ввиду выступления большевиков с попытками низвержения Временного Правительства и захвата власти в Петрограде и других местах, войсковое правительство, считая такой захват власти большевиками преступным и совершенно недопустимым, окажет в тесном союзе с правительствами других казачьих войск полную поддержку существующему коалиционному Временному Правительству. Ввиду чрезвычайных обстоятельств и прекращения сообщения с центральной государственной властью, войсковое правительство временно, до восстановления власти Временного Правительства и порядка в России, с 25-го сего октября приняло на себя полноту исполнительной государственной власти в Донской области. Председатель войскового правительства войсковой атаман Каледин{882}.

На следующий день он объявил военное положение во всем углепромышленном района области войска Донского{883}, через день – телеграфно пригласил Временное правительство и членов Совета Российской республики прибыть в Новочеркасск для организации борьбы с большевиками{884}, после чего начал разгром Советов. Таким образом, область войска Донского de facto стала, как и Украина, одним из автономных регионов бывшей империи – но, в отличие от Украины, о компромиссе с большевиками на Дону не могло быть и речи.

Генеральный секретариат действительно пропускал казачьи части на Дон и не пропускал туда большевистски настроенные части. 24 ноября (7 декабря) Петлюра на заседании Генерального секретариата доложил о своем разговоре по прямому проводу с Крыленко. На вопросы последнего Петлюра сообщил: «1) Генеральний Секретаріат визнає, що конфлікт з Доном треба розвязати не збройною силою, а порозумiнням з Донським Правительством; 2) Генеральний Секретаріат категорично висловлюється проти пропуска війська на Дін через територію Української Республiки, бо це може викликати кріваві сутички на Україні, 3) Генеральний Секретаріат не вважає можливим силоміць затримувати на Україні донців, визнаючи, що демократія козацька має таке саме право вільного переїзду, як і всяка иньша демократія, 4) Генеральний Секретаріат зносився вже з Каледином в справі тих утисків, які чиняться в Донеччині робітникам на шахтах і Каледин згодився ці утиски негайно припинити, в цій справі Генеральний Секретаріат засилає негайно на Донець своїх уповноважених»{885}. («Большего предательства, большей измены делу революции быть не может, более откровенного братанья с Корниловым-Калединым еще не встречалось», – в типично большевистском стиле прокомментировал отказ украинцев корреспондент «Пролетарской мысли{886}.)

30 ноября (13 декабря) Генеральный секретариат вновь обсуждал вопросы переговоров с Доном и обмена делегациями{887}, и в тот же день издал обращение, в котором еще раз обозначил свою позицию:

Роспускаються чутки ніби Центральна Рада веде т[ає]мні переговори з козаками проти Народніх Комисарів.

Яко доказ приводиться те, що Генеральний Секретаріат дозволив вихід козачих військ на Дон і не пропустив большевистських ешелонів для походу проти козаків.

Генеральний Секретаріат заявляє: ніяких т а є м н и х переговорів з козаками не ведеться. Ведуться з ними переговори про утворення Центрального Правительства всієї Російської Республiки. Але такі самі переговори ведуться з Народнім Совєтом [sic] в Петрограді, і з Правительством Сибіру, і з Правительством Кавказу, і з Правительствами других республік.

<…>

Поки ж такого Правительства немає[,] Генеральний Секретаріат не вважає можливим ставати на бік тої чи инчої области. І через те Генеральний Секретаріат, признаючи право як за Народніми Комісарами в Великоросії[,] так і за козаками на Донщині, на Кубані та по инчих своїх землях порядкувати своїм життям, не вважав справедливим задержувати козачі військові частини на Україні, коли вони хотіли іти до свого краю. <…> Виходячи з цієї своєї основної позиції, Генеральний Секретаріат не вважав можливим порушити свій нейтралітет в боротьбі великоруських большевиків з донськими козаками і одмовився допомогати пропуском ешелонів на Дон. Разом з тим Генеральний Секретаріат вважає необхідним заявить, що він перший вступився за робітничі організації в Донській Области, над якими з боку Козачого Правительства було вжито репресій. Головою Генерального Секретаріату було виразно зазначено Військовому Правительству, що всякі