Дивизия особого назначения. Освободительный поход - Фарход Хабибов

– Товарищ Сидорцев, вы тут командуете группой или все-таки массовиками-затейниками в Парке культуры и отдыха имени Горького?

– Виноват, товарищ капитан.

Еще бы, я ж спецом не дал командиру третьей роты лейтенанту Хомичеву сообщить о приезде высокого гостя (себя любимого), вот парни и залетели. Да, залет в армейском понимании – это не беременность, а таки попадалово, и эти попали по полной.

– Разведку проводили? Каковы результаты, как готовность к встрече врага?

– Так точно, разведку проводили, мало того, проводим, взвод товарища Фицеля в полном составе находится на том берегу вместе со взводом сержанта Костюченко. С того берега проведен телефон, в случае появления противника они должны сообщить.

– А вдруг их уже убили или захватили фашисты, то как они сообщат?

– Так каждый час они отзваниваются, пока все тихо, на нашем направлении нет ни одного гитлеровца, правда, в деревнях полицаи, а в Щитках (деревня такая) есть взвод Вермахта, она центр повета, ну, района.

– А фортификационные работы? Чем занимаются бойцы? Как обеспечены питанием?

– Товарищ капитан, у нас все готово, вчера, по прибытии, вырыли окопы, капониры для танков, пушек, то есть гаубиц и зениток. Сегодня по одному взводу из каждой роты помогают колхозу имени Ленина в уборке урожая и вообще в полевых работах. Также по просьбе жителей эвакуировали в лес склады колхоза, а то немцы, – Сидорцев посмотрел виновато на Хельмута и других немцев, – простите, нацисты хотели вывезти.

– А как вы узнали, что гитлеровцы хотели вывезти продовольствие?

– Да целый взвод о двух мотоциклах, о четырех машинах да десяти повозках прибыл, фуражиры, твою мать.

– Вот как, и что потом?

– Да как что, товарищ Юргенс их как тепленьких взял. Как услышали мы, что едет кто-то, моторами тарахтя, таки и спрятались все, только Хельмут, Виллем, Раймонд и еще трое немцев остались. Как будто они патруль фельжандармерии, эти, которые гитлеровцы, уши развесили, а Хельмут им стал лекцию читать о бдительности на оккупированной территории. Ну, мы и окружили, пока товарищ Юргенс им баки забивал, а потом «Хенде хох», они и грабки в гору.

– И что, все сдались?

– Нет, конечно, двое пытались права качать, офицерик очкастый и унтер толстяк, Хельмут их обоих одной очередью и уделал, да и мы встали, их взвод, а нас батальон. У них два пулемета, два автомата, два пистолета и два с половиной десятка карабинов, а у нас одних пулеметов двадцать.

– Товарищ Юргенс, у вас рука не дрогнула? Ведь это же люди одной с вами крови, они тоже немцы.

– А разве у товарищей рот комиссарен, у камерад Буденний унд камерад Сталин дрогала рука, когда они воевать с Вайс арми?[299] Разве когда товарищи из Рот арми воевали с адмирал Колчак, генерал Деникин унд генерал Юденич, у них рука дрогала?

– Нет, но все-таки у нас тогда Гражданская была, а у вас нет.

– Иногда враг одевается, как ты, выглядит, как ты, говорит, как ты, читает те же книги, как ты, и пьет такой же бир[300], как ты, но это все равно враг. Гитлер, Геринг унд остальной фюреры, это не есть немцы, это – наци, ферштейн, капитан камерад, наци есть враг Дойчланд, враг дойче народ. Ми есь воевать до конца, пока в Дойчланд не останется ни одного наци!

– Понял, прости, ну и что вы решили сделать с пленными или расстреляли?

– Найн, герр капитан, мы проводить агитацьон унд пропаганда, наци не есть гут, зольдатен сидят в подвал, мы их хорошо кормить, ну ессен, брод, буттер, яйки и млеко. И говорить с ними о Совьетски власть и коммунизм, что есть большевизм и что есть национал-социализм этот ферфлюхтер фюрер.

– Понял вас, благодарю за службу.

– Служу Советскому Союзу! – гаркнули Сидорцев и остальные красноармейцы.

– Служу фюр Нойе Дойчланд[301]! – крикнули немцы-красноармейцы.

Раздался зуммер телефона, Хельмут взял трубку и стал говорить, потом, переговорив, положил деталь (ну, трубку) телефона на место и сказал:

– На тот берег река тихо, враг нет. Везде тишина, товарищч капитан.

– Ну, понятно, молодцы, так во что вы тут играли?

– Товарищ капитан, вы тоже будете играть?

– Нет, Сидорцев, мало того, и тебе не советую, ладно уж комвзводы да комроты, но ты-то комбат, где субординация?

– Виноват, товарищ капитан, виноват.

– Товарищ капитан, ви будьете с нами эссен? – спрашивает Штирнер. – Уже есть время обьед, а наш Пьетрофф так вкусно готовьит.

– Конечно, буду, пока до вас доехал на этом вездеходе, все кишки к копчику прилипли.

Пообедали мы с удовольствием, я офигел, когда мне принесли котелок с шурпой, вот именно с узбекской наваристой шурпой. Это был не борщ, не щи, не кондер или гуляш, а именно шурпа из баранины, разве мог я не заинтересоваться автором этого произведения кулинарии? Тем более шурпу я не пробовал очень давно, аж с самого 2012 года, почти минус 69 лет, потому, облизав котелок и свои пальцы, пошел за добавкой к повару.

И вот тут я удивился еще больше: черпаком орудовал вполне себе славянин, может, шурпу приготовил кто-то другой?

– Боец, а где автор этого супчика? – спросил я у парня.

– Это моя работа, товарищ командир, – ответил, усиливая мое любопытство, повар.

– А ты кто по нации? – спросил я, ну мало ли, среди узбеков тоже бывают еще те рязанские или костромские рожи.

– Русский я, товарищ капитан, красноармеец Петров (это тот самый Пьетрофф Штирнера?).

– А откуда научился варить шурпу, или это не шурпа?

– Шурпа, товарищ капитан, настоящая ургутская шурпа, правда, зиры и райхона[302] тут не достать, так что не обессудьте.

– И где ты ее научился делать?

– Как где? Там же, в Ургуте, и научился, товарищ капитан.

Есть на границе Узбекистана с Таджикистаном, на узбекской территории, район, называется Ургутским, и там живут самые лучшие кулинары среди узбеков. Никто по всему Узбекистану не может готовить так, как они, но каким макаром Петров там оказался?

– Я из Узбекистана, товарищ капитан, мои предки еще до Николая II переехали в Среднюю Азию, и я родился в деревне Черняевке, это недалеко от Ташкента. Отец был агрономом и работал в РайЗО, ну и когда мне было лет шесть, его отправили заведущим РайЗО в Ургут. Там я и вырос, там и выучился готовить, вы еще мой плов не пробовали, товарищ капитан, или лагман по-ургутски.