Снег на экваторе - Андрей Поляков

Чем женщина старше, тем массивнее и, с точки зрения соплеменников, красивее бижутерия, которую она может себе позволить. Правда, нельзя не упомянуть и об оборотной стороне погони за модой. Стоит блюдца вынуть, как оттянутые мочки и нижняя губа начинают болтаться, словно провисшие бельевые веревки.

Что касается насечек, то у древней традиции тоже есть пара неприятных последствий, причем более серьезных, чем неэстетичность облика. Дело в том, что ритуальные операции не только чертовски болезненны, но и опасны для жизни. Несоблюдение простейших правил гигиены, использование одних и тех же булавок и лезвий для обработки десятков и сотен пациентов, приводят к тяжелым инфекционным заболеваниям, а подчас оканчиваются смертью.

Еще в 1980-е годы один из лидеров нуэр Риек Машар Тени-Дургон, у себя в Западном Верхнем Ниле попробовал запретить ритуал, но из благого намерения ничего не вышло. Для него, сына вождя, получившего высшее инженерное образование, одно время женатого на англичанке, опасность операции была очевидна. Сам Риек, кстати, насечек не имеет, как нет их у его брата, тоже выпускника университета. А вот остальные его 29 братьев и сестер, оставшихся без образования, прошли через операцию.

Рядовые нуэр считают насечки обязательными. Несмотря на авторитет Риека, они продолжают подвергать детей жестокому ритуалу. Только если раньше под лезвие попадали мальчики в возрасте 15–18 лет, то теперь родители, опасаясь, что им помешают, направляют детей на болезненную процедуру как можно раньше – в 13–14 лет.

Не слишком значительное, казалось бы, возрастное изменение привело к серьезным последствиям. Нанесение ритуальных насечек равноценно посвящению во взрослую жизнь. Тот, кто прошел обряд инициации, имеет право выполнять любую мужскую работу: охранять дом и стадо, жениться, носить копье и автомат, а следовательно, воевать. Последнее занятие очень распространено в Южном Судане, где различные народности постоянно враждуют друг с другом. Получилось, что среди партизан стала расти доля бойцов-малолеток.

В последние годы отмечается некоторое падение популярности ритуальных насечек среди молодежи, живущей в городах. Даже дети «Мистера 500 биер» Питера Джока не желают «уродоваться». Но пока почти все нуэр, многие динка и почти половина жителей Южного Судана щеголяет в насечках и именно по ним оценивает встречных: свой – чужой, друг – враг.

Не стоит думать, что жертвами общественного мнения становятся только африканские женщины и мужчины, лишенные в своей провинциальной глубинке первоклассного образования и передовой культуры. Американцы и европейцы зависимы от того, что говорят вокруг не меньше, а пожалуй, и больше. Они как никто крепко взяты в оборот производителями всякого рода модных штучек. Стоит прозвучать очередному «последнему писку», как все наперебой кидаются ему подражать. Порой капризы моды так уродливы и смехотворны, что вернее было бы назвать их гримасами, но женщин, страстно жаждущих стать привлекательными, это мало заботит. Непрерывная рекламная канонада полностью заглушает здравый смысл. На территорию, где властвует искусно разжигаемое желание во что бы то ни стало иметь то, что есть у людей, признанных успешными, вход разуму категорически воспрещен.

Рекламные асы добились поразительных успехов. Выяснилось, что человека можно убедить в чем угодно, главное – соответствующим образом это подать. Пара-тройка массированных рекламных кампаний – и куда подальше летят традиции в оценках и восприятии, воспитывавшиеся и оттачивавшиеся веками. Казалось бы, лысая, иссиня-черная голова с мощными, резко выдающими скулами никогда не считалась в Европе признаком привлекательности у женщин, не так ли? Но вот в конце 1990-х годов подиумы мира покорила суданская супермодель Алек Век, и прежнее восприятие красоты перевернулось с ног на голову. Стремительное восхождение африканки к вершинам славы напомнило о том, сколь зыбки критерии красоты, сколь многообразны и своеобычны черты и формы африканских женщин, как могущественна в современном мире индустрия моды.

– Алек – настоящая Африка, не замутненная западным влиянием, – объяснил феномен известный визажист Сэм Файн.

В этом высказывании – ключ к успеху, выпавшему на долю странной даже по африканским меркам девушки, не похожей ни на кого из своих предшественниц по высокому подиуму.

Интерес к модели, поначалу вызывавшей у многих оторопь, подогревался драматичной историей ее жизни, растиражированной СМИ. Седьмой ребенок из девяти, жертва разгоревшейся на юге Судана войны между исламскими властями и племенами, исповедующими традиционные африканские культы, несчастная беженка, невероятным усилием воли преодолевшая все барьеры – так подавали новую супермодель. Ей настойчиво предлагалось выразить сочувствие и вознаградить ее. Само имя Алек, означающее на языке динка черную корову с белыми пятнами, по поверью приносящую удачу и счастье, преподносилось как глубоко символичное.

От всего этого веяло подлинностью, новизной, оригинальностью, нечасто посещающей глянцевый мир высокой моды. Шоколадные Наоми Кэмпбелл и Иман с их правильными, европейскими лицами к тому времени приелись. Требовалось нечто радикально новое. И ничего, что на самом деле Алек была дочкой богатого министерского чиновника, а в Лондоне, куда она якобы чудом сбежала от обрушившихся невзгод, давно жила ее старшая сестра. До истины докопаются немногие, а большинство удовлетворится трогательной официальной версией, взывающей к состраданию.

Суданская Золушка возникла вовремя в нужном месте и принялась пожинать законные плоды популярности. На адрес ее просторной квартиры в Нью-Йорке приходили тысячи писем от чернокожих девушек, мечтавших повторить звездный путь. Некоторым удалось многого добиться. Вспоминается прорыв кенийки Нэнси Аджумы Насеньяна, ставшей четвертой на всемирном конкурсе модельного агентства «Форд моделс». Призовое место принесло ей 50-тысячный контракт и приглашения выступить в Австрии, Австралии, Дании, Испании, Португалии, Панаме, ЮАР, на Филиппинах…

«Форд моделс», кстати, – то самое агентство, где когда-то, себе на горе, весьма скептически отнеслись к Алек. Потом бросились исправляться. Аджума такая же лысая, тоже с необычной формой черепа и нетривиальными, но яркими чертами лица. Впрочем, это как раз естественно. Она представительница народности туркана, проживающей на засушливом севере Кении и на юге Судана, по соседству с динка. Как и соплеменники Алек, туркана, родственники масаев, – прирожденные скотоводы и больше всего на свете ценят коров, определяя состояние и авторитет человека по многочисленности и упитанности стада.

Как и у динка, у туркана женщины высоки, стройны и тонки. Чтобы добиться требуемой для подиума неестественной худобы, им, в отличие от европеек и американок, не надо изнурять себя голодом, кроссами и походами в тренажерный зал. Идеальная модельная фигура достается даром, потому что так распорядилась природа. Завидная для миллионов девушек конституция постепенно вытачивалась в ходе многовековой эволюции, приспособления к жестоким условиям засушливой саванны, почти пустыни, где стадам приходится постоянно совершать длинные переходы в поисках скудного корма, а за животными вынуждены следовать пастухи и их семьи. Питаться приходится по большей части молоком, смешанным с кровью, которая сцеживается из шейной вены любимых буренок – аккуратно прокалываемой, а затем тщательно замазываемой слюной, смешанной с глиной.