Иные песни - Яцек Дукай

— Ох, за исключением Семипалого, действительно не найти никого, кто хоть как-нибудь симпатизировал бы Вдовцу, — заметил Якуб ибн Заза. — Дело ведь не в том. Мы все согласны с тем, что это ущерб для мира, черный кратистос и яд для кероса. Тем не менее, имеются определенные обычаи, неписаные законы, способы взаимодействия между Силами, определенная форма отношений между ними. То есть, если сейчас мы их нарушим и вернемся к традиции Войн Кратистосов, к традиции Изгнаний наиболее слабых и наиболее сильных… Что тогда помешает сговориться какой-то другой коалиции против, скажем, Иосифу Справедливому и Хуратам, или против Эбеновому Меузулеку?

Стратегос скрестил руки на груди.

— Неужто Иосиф вдруг занялся черным пифагорейским учением и связался с адинатосами? — холодно спросил он. — Ай-ай-ай, это все мелочи, какой-то повод всегда найдется.

— Мелочи! Раз мы не имеем права защищаться перед какоморфией, так может сразу сдадимся!

— Никто не сдается. Я лишь говорю, что подобным образом мы нарушаем традицию и создаем новую. Вот только будет ли она нам нравиться?

— Как ты мудро заметил, шапки с голов — но имеется такая вот мелочишка: есть ли у нас какой-нибудь другой выход? — вспыхнул Лапидес. — Было многовековое спокойствие, с последней Войны Кратистосов, и существующее положение вещей мы принимаем как данное нам навечно. Но ведь ни один Бог нам его не гарантировал. Необходимо сражаться. Форма мира всегда является лишь отражением актуального соотношения сил между Кратистосами.

— А-а-а, — звнул Якуб. — Странно лишь то, что все мы, которые с этим сейчас соглашаемся — это либо старинные враги Чернокнижника, либо союзники Ведьмы. Какое стечение обстоятельств! Хе-хе-хе.

— Утром у меня было совместное посольство от Урианны и Анаксегироса, — сообщил Бербелек. — Будем вести переговоры еще и завтра. Другие тоже приплыли не только затем, чтобы выслушать пустые предложения. Они присоединятся.

— Естественно, — кивнул Якуб, приглядываясь к кончику своей старательно заплетенной бороды. — Раз увидят, что ты побеждаешь. А к победителю присоединятся, это да.

* * *

После ухода крыс они ненадолго остались сами. Порте заглянул в каюту, но едва лишь открыл рот, чтобы спросить, как с завтраком, перехватил взгляд хозяина и отступил назад, согнувшись в глубоком поклоне, лишь седая голова мелькнула в приоткрытой двери. Аурелия сама собрала посуду и пепельницы, оставшиеся от гостей.

Стратегос открыл широкий иллюминатор, впуская прохладный воздух, и с тяжким вздохом упал в самое большое кресло, вытягивая ноги в кожаных мягких сапогах до самой средины салона.

— Я говорила откровенно, — отозвалась Аурелия, гася курильницу. — Ты должен поднять штандарт Луны, Кириос.

— Рано еще, слишком рано, — буркнул тот. — Я еще слишком слаб. Их перепугает имя Иллеи.

— Никогда не будет подходящего времени, ты никогда не затмишь ее так, чтобы ее имя уже не имело какого-либо значения.

— Рано еще.

— Люди начинают догадываться, кириос. Зайдар меня распознал. И кто знает, что он себе представил.

— Я поговорю с ним. Вечером. — Потянулся так, что затрещало кресло. — Антидектес?

— Спит. Лег на рассвете. А что, будет нужен?

— Кто сейчас?

— Навуходоносор. Мне остаться, кириос?

— Присядь-ка. О Боже, целую ночь не спал, глаза сами закрываются. Ладно, на войне, как на войне. Который час? Думаешь, я их убедил?

— Да. Ты прекрасно лжешь, кириос.

Бербелек подозрительно зыркнул на нее.

— Прекрасно лгу… А ты с какого это времени сделалась такая умная?

— Ведь все эти вещи про Чернокнижника, ведь это ложь. Я права?

— Почему ты так считаешь?

— Знала!

— Ладно, ладно, только не спали мне ковер. Где я совершил ошибку?

— Ты не совершал ошибок, кириос. Просто… Не знаю, как это сказать. Ну, чтобы лгать так последовательно, нужно немного измениться самому; ложь должна войти в морфу, чтобы быть достоверным. Ты не можешь лгать вопреки себе, ведь это заметно, так что вначале тебе нужно принять Форму этой лжи, и теперь, когда ты подстрекаешь их против Чернокнижника…

— Так?

— Ведь перед тем ты его вовсе не ненавидел, кириос.

— И чего только человек о себе не узнает.

— Враг, да, это наверняка, и у тебя имелся повод, чтобы мстить; но это, скорее, было восхищением и уважением. Ненависть ты внушил себе вместе с ложью. Я знала. Я рядом с тобой уже тридцать месяцев, живу в твоей морфе, уже даже говорю, как ты. Ты очень хорошо лжешь.

— Но все это еще может оказаться и правдой. Никто ведь понятия не имеет, зачем они прибыли в земные сферы. А Рог и вправду посылал агентов и крыс, целые экспедиции отсылал в Сколиодои, впрочем, не только в одну африканскую; теперь нам уже известно, что это он силой захватил большинство сад арийских дорог и факторий в Золотых Королевствах, это он убивал александрийских купцов. И последнее Пифагорийское Восстание финансировала именно Москва. А его бабка и вправду была еврейкой. И уже много веков он выпускает из своих уральских конюшен какоморфов, о каких до того никому и не снилось.

— Видишь, как ты замечательно лжешь? Сам себе поверил.

— Но ведь это может быть правдой!

— А даже если и так. Ты же не знаешь. Лжешь, кириос.

Иероним потер себя по лбу, оставляя багровые следы на коже.

— Я стратегос. Обман лежит в моей натуре. Обмануть врага, пускай повернется спиной, и тогда ударить. Откровенность и простота — это поражение.

— И ты замечательно справляешься, клянусь.

— Да чтоб ты сдохла, чего тебе надо?

Аурелия отвела взгляд, склонила голову.

— Не знаю. Возможно, мне и не следовало прислушиваться разговорам о делах кратистосов… Форма Всадников Огня иная: лицом к лицу, в бой до смерти. А все эти интриги начинают меня скрючивать, искривлять. Я уже и не знаю, как повела бы себя в бою. Дай мне слово, кириос, что позволишь мне сражаться.

— Доспехи твои еще не распались?

— Я их подстраиваю всякий раз, когда мы возвращаемся в сферы этхера. Дай мне слово, кириос. Какие у тебя теперь планы, назад в Рим?

Иероним искривил губы, уставился в потолок.

— Мне нужна какая-нибудь громкая, символическая победа. Но которую можно было бы обеспечить еще не слишком крупными силами. Когда должен поступить первый платеж за Византийский Хоррор?

— Я уже говорила тебе, кириос. Двадцатого.

— Время, время, клянусь Шеолом, времени все меньше и меньше. Видела, где сегодня взошла Венера? А это чудище ночью! Все Искривляется.

— Отец говорил, что это, как минимум, лет на двадцать еще, пока адинатосы начнут регулярное вторжение на Луну и Землю.