Солнце, луна и хлебное поле - Темур Баблуани

предлагаете? – теперь поднял голос и тот тридцатилетний мужчина.

– Ничего.

– Как это? – обиделся тот в белом пиджаке.

Наступила тишина. Тридцатилетний мужчина, положив левую руку на плечо Будды, злорадно ухмыляясь сказал:

– Передай тем сукиным детям, что мы обдумаем ваше предложение.

Представитель мэрии замер на несколько секунд, будто окаменел, затем обвел взглядом искаженные наркотой лица и наконец почти с угрозой процедил сквозь зубы:

– Надеюсь, у вас хватит ума, и вы как минимум не заставите вас арестовывать, о худшем я пока и думать не хочу.

На некоторое время опять наступила тишина.

– Это вместо благодарности, да? – вскинул голову светловолосый, – сколько мы крови пролили.

Потом Тамаз рассказал мне: «Тот светловолосый – их киллер, говорят, человек пятнадцать порешил».

На мой вопрос «Откуда тебе известно, ответил „Говорят“».

– Вас сейчас всего тридцать человек. – Представитель мэрии попытался взглядом выразить сочувствие, и старые времена, увы, прошли, затем он вежливо улыбнулся, в знак прощания кивнул головой не только им, но и нам, вышел и прикрыл за собой дверь.

– Очень приятный был человек, – не скрыл своих симпатий Тамаз.

– Вы что здесь застряли? – злобно заорал на нас мужчина в белом пиджаке. – А ну, катитесь отсюда.

Светловолосый сорвался с места и пнул Тамаза под зад, еле достал и все-таки сильно пнул. Тамаз всю дорогу матерился: «Вот увидишь, какой у них будет конец».

Прошло около недели, и на этот раз ко мне пожаловал какой-то лысый тип с пухлым брюхом и доброй улыбкой. Под мышкой у него была кожаная папка.

– Я финансовый инспектор, – сказал он, – предъявите документ, что у вас есть право трудиться здесь.

– У меня нет такого документа.

– Вы должны получить его, а затем ежемесячно выплачивать тридцать два лари.

Это мне не понравилось.

– Только десять дней, как приняли этот закон, так делается во всех демократических странах.

– Сколько стоит такое разрешение? – спросил я.

– Триста двадцать лари.

У меня окончательно испортилось настроение, и я начал искать сигареты сначала на столе, затем в карманах, но их не оказалось.

– У меня тоже нет, я не курю, – сказал мужчина и положил передо мной листок, – распишитесь, что я вас предупредил.

И я расписался. Уходя, он предупредил:

– Учти, через десять дней я вернусь, документы должны быть в порядке, иначе штраф – пятьсот лари, если не сможете заплатить штраф – посадят в тюрьму на шесть месяцев. – Он улыбнулся и кивнул на прощание.

Я проводил его взглядом и почему-то подумал, что в прежней жизни он был поросенком, который не успел стать свиньей её; зарезали и съели.

Я занял триста лари у хозяина гастронома с тем условием, что ежедневно буду выплачивать десять лари и таким образом за месяц полностью покрою свой долг. На другое утро я пошел в районное отделение мэрии за разрешением на осуществление трудовой деятельности. «Нет проблем, мы дадим вам лицензию, но для этого у вас должен быть грузинский паспорт», – сказали мне. Оттуда я отправился в отделение полиции нашего района. Написал заявление на имя начальника паспортного стола о выдаче мне паспорта. Сказали прийти через три дня. Когда я пришел, заявили: «Ваши документы еще не найдены в архиве, заходите через неделю». Через неделю объявили: «Почти четырнадцать лет назад из России пришло сообщение о вашей трагической гибели, так что на данный момент вы официально числитесь в списке умерших и считаетесь умершим».

– Что же мне делать? – спросил я.

– Вам нужно как минимум три свидетеля, суд установит вашу личность, и вы снова будете числиться живым.

– Сколько на все это потребуется времени? – спросил я.

– По меньшей мере три месяца.

Передо мной за письменным столом сидела полная женщина.

– Понимаете, я не могу столько ждать.

– А где вы были эти четырнадцать лет?

– Я был болен.

Она наклонилась ко мне и понизила голос:

– По-другому вам это обойдется в двести пятьдесят долларов или пятьсот лари.

– Это много, – сказал я.

– Мы здесь не торгуемся, – она нахмурилась.

Что было делать, выхода у меня не было, спускаясь по лестнице, я окончательно решил повидаться с Хаимом. Очень долго я был на него обижен и озлоблен, и это отпечаталось в душе, и в сознании, сердце охладело к нему. «В конце концов, из-за чего я на него взъелся?» – спросил я себя. В том, что он поможет мне, я не сомневался.

51

Вечером, закончив работать, я сел на автобус на Колхозной площади и поехал на Авлабар, где находился бывший Дворец молодежи. Помню, раньше здесь была железная ограда, выкрашенная в зеленый цвет, теперь стояла бетонная стена пятиметровой высоты. Перед воротами, украшенными орнаментом, стояли два здоровенных охранника с короткими «калашниковыми».

– Хаима нет в Тбилиси, – сказали они, – он редко приезжает сюда, живет в основном в Москве.

– Когда он был здесь последний раз?

– Год назад.

Я спросил об их начальнике. Меня провели в небольшое здание недалеко от ворот, где находился начальник охраны, чисто выбритый мужчина с деловым выражением лица.

– Кто здесь всем распоряжается? – спросил я.

– А ты кто?

– Я близкий знакомый этой семьи.

Несколько секунд он колебался, наконец ответил:

– Дочь кузины господина Хаима.

– Я бы хотел с ней повидаться.

Племянница Хаима оказалась довольно красивой молодой женщиной с веснушками, чем-то она была похожа на Хаима; она родилась уже после моего ареста.

– Я друг детства Хаима, уверен, он обрадуется, когда узнает, что я жив, – сказал я.

Она внимательно оглядела меня, и я почувствовал, что пришелся ей не по душе. Номера телефона Хаима она не дала, но пообещала:

– Если он позвонит, я скажу, что вы хотели поговорить.

Я написал имя и фамилию на листочке из блокнота и положил перед ней на стол.

– Когда мне прийти за ответом?

– Не знаю, – ответила она, – иногда месяц проходит, а он не звонит.

Я забеспокоился:

– В таком случае будьте любезны, пожалуйста, позвоните ему сами и скажите обо мне.

Несколько секунд она молчала:

– Ладно, я подумаю, – затем холодно улыбнулась, – так что теперь вы можете идти.

Ей было наплевать на меня. У меня сдали нервы, и я повысил голос:

– Сделайте одолжение, поднимите трубку и позвоните! – Почувствовав, что хватил лишнего, попытался смягчить: – Очень вас прошу.

У нее округлились глаза, она повернулась к начальнику охраны и отчеканила:

– Выставь его отсюда!

Тот ухватил меня за воротник пиджака и волоком вытащил из дома, потом проводил до ворот, там дал мне пинка и выбросил на улицу. Это был всего лишь подневольный работник, что приказали, то и исполнил.

– Чтоб ноги твоей здесь больше не