Гипнотизер - Барбара Эвинг

— Давайте прогуляемся к площади, моя дорогая, вы и я, — обратился месье Роланд к Корделии.

Он увидел ее лицо: она не хотела возвращаться на площадь.

— Моя дорогая, вам придется однажды вернуться туда, чтобы пережить все заново. Давайте это сделаем в последний день вашего пребывания в Блумсбери.

Они сели в своих накидках, шляпах и перчатках на железную скамейку неподалеку от памятника мистеру Чарльзу Джеймсу Фоксу. Холодный грязный туман был сегодня особенно густым. Он окутывал фигуры людей, наполняя воздух металлическим привкусом, но прохожие, словно не замечая этого, быстро спешили по своим делам. Корделия слышала приглушенный звук движущихся телег и кабриолетов. Мимо проехал омнибус, и до их слуха донеслись крики и смех, когда в него пытались втиснуться еще несколько пассажиров. Старый дуб возвышался на площади, с него уже почти облетела листва. День был самым обычным. Это была площадь ее детства. Но Корделия зябко поежилась — не от холода, а от воспоминаний о ночном крике «ЛЖЕЦ! ЛЖЕЦ! ЛЖЕЦ!», и она невольно порадовалась тому, что сидит здесь не одна. Корделия не заметила, с какой тревогой на нее посмотрел старый друг.

— Что вы намерены делать, моя дорогая?

— Я не имею ни малейшего представления. Инспектор Риверс попросил меня выйти за него замуж. Из жалости, конечно.

— Думаю, он очень привязался к вам.

Корделия пожала плечами.

— Конечно же, я не могу принять его предложение. Мы с Рилли должны будем снова вернуться к актерскому ремеслу.

Она оглянулась, чтобы еще раз посмотреть на место, где прошли ее детские годы, и потерла ладони. Он увидел, что она мерзнет, и предложил пройтись. Они влились в поток прохожих, став неразличимыми; им были слышны звуки их собственных шагов. Они прошли мимо того места, где, не будь туман таким густым, могли бы увидеть пятна крови. Они миновали заросли кустарников, где тогда прятался бродяга. Месье Роланд услышал ее неровное дыхание. Наконец Корделия решилась заговорить.

— У Гвенни есть талант?

— У нее огромный дар, ваш дар.

Он остановился и внимательно взглянул на Корделию.

— Я думаю, вы понимаете, моя дорогая, что одному человеку дано управлять сознанием другого, но для этого надо обладать большой силой, и Гвенлиам, несмотря на все, что ей довелось пережить, имеет эту силу. Как и вы, Корделия. Но у Гвенлиам есть еще один несомненный дар. Ее отличает особенное богатство души.

Он прошел несколько шагов, пробуя подобрать самые простые слова.

— Гвенлиам воплощает собой доброту.

— Воплощает собой доброту?

Конечно, она знала, что он прав. Тетя Хестер тоже обладала этим ценным качеством. И таким же даром наделен месье Роланд. И вдруг Корделия подумала: «Гвенлиам была для Манон и Моргана матерью все эти годы. Больше, чем матерью — она была их сердцем».

— Она всегда будет внушать людям благородные помыслы, — сказал месье Роланд. — Как и Хестер.

— Да, — согласилась Корделия и рассмеялась. — У меня тоже есть дар, но боюсь, что я не являюсь воплощением доброты.

— У вас есть другие ценные качества, моя дорогая: сила и смелость, мужество, стойкость.

Она взглянула на него сухим строгим взглядом.

— Благодарю вас.

Он снова остановился и облокотился на железную перекладину у ворот. И Корделия вдруг увидела его, как будто освещенного вспышкой, — он был уже старым человеком.

— Послушайте меня, Корделия. Насколько я понимаю искусство гипноза, которое сейчас все чаще именуют гипнотизмом, оно призвано приносить пользу. Я говорю о хрупких вещах, потому что нам все еще неведомо, как работает человеческий мозг и что управляет нашим сознанием. Мы стоим лишь в начале пути. Но нам нельзя останавливаться. Вы, я, и особенно Гвенлиам, должны осознавать возложенную на нас миссию. И мы должны все время учиться. Так или иначе. Вопреки тому, что произошло с вами, а я знаю, что случилось много ужасных вещей, вам не следует сдаваться, ибо то, что мы делаем, слишком важно.

Хотя было еще не поздно, уже начинало темнеть, а туман становился все сильнее. Экипажи ехали, освещенные огнями, а на улице появился фонарщик со своей лестницей.

— Гипнотизм сильнее?

— Я думаю, что он может оказывать мощное воздействие на человека, которого гипнотизируют, если этот человек позволит гипнотизеру установить связь с собой.

— Это воздействие… — Она пыталась найти нужные слова. — Оно позволит человеку открыть в себе какие-то способности, эмоции?

— Да, человек может обнаружить свои сильные стороны, о которых даже не догадывался. Я верю в это.

Корделия тщеславно улыбнулась.

— Рилли находилась под таким сильным воздействием Гвенлиам, что увидела меня и мою дочь летящими в воздухе, как воздушные акробаты!

— Что бы ни произошло, мы не должны останавливаться на достигнутом, — сказал он. — Это наш долг, это наша привилегия, если хотите, — изменить жизнь людей в лучшую сторону.

— Я буду помнить ваши слова, — ответила она, однако в ее тоне не было энтузиазма.

Они отошли от парапета и двинулись дальше. Корделия бесстрастно вымолвила:

— Если вам по дороге, не могли бы вы проводить меня до Уайт-Холла? Я должна объясниться с инспектором Риверсом, до того как мы переберемся в Элефант.

И месье Роланд, который был воплощением доброты и лучше других знал, сколь дорог им Блумсбери, который волновался за судьбу своих самых дорогих друзей, галантно подал Корделии руку, согласившись разделить с ней вечер. Она с благодарностью приняла его тонкую руку.

Никто из них не заметил, как в сгущающемся мраке за ними двинулась фигура в длинном плаще с капюшоном, накинутым на голову.

* * *

Они спустились по Сент-Мартин-лейн, окутанные туманом, пересекли дорогу на Уайт-Холл и прошли к черному входу, миновав маленький двор Скотленд-Ярда. Корделия не хотела входить в департамент, не желая будить в памяти тяжелые воспоминания. Но, в конце концов, это было всего лишь небольшое здание. Она поблагодарила месье Роланда, который махнул ей на прощание рукой и исчез в темноте. К счастью, констебль Форрест увидел, как она вошла, и, поспешив навстречу, проводил ее в комнату, где несколько констеблей и инспектор стояли, склонившись над картой.

— Сэр? — обратился к своему начальнику констебль Форрест.

Когда инспектор увидел Корделию, его лицо осветилось улыбкой. Он откашлялся и сказал присутствовавшим в комнате, что скоро вернется. Она заметила, как в их глазах мелькнуло любопытство, словно они желали сказать: «Подлая шлюха, готовая загипнотизировать всех нас».

— Надеюсь, что я не потревожила вас. Я не могу оставаться здесь долго.

— Совсем нет. Раз вы спешите, я провожу вас, если вы, конечно, не возражаете против прогулки по грязным и веселым улицам Лонг-Акра и Друри-лейн.