Расстояние - Хелен Гилтроу

Затем он оказывается в комнате, перед ним мужчина за письменным столом.

Твои способности не подвергаются сомнению.

Он просыпается на вдохе. На часах четыре дня. На улице кто-то кричит.

Затем снизу, из комнаты для ожидания, доносится звонок телефона.

* * *

Из окна гостиной даже в темноте видна детская площадка – потертая местами трава, несколько качелей и лесенок, домик, небольшой детский бассейн, стоящий сейчас без воды, на дне лишь дождевые лужицы. Вокруг забор высотой два метра. Тюрьма в тюрьме.

Здание, в котором он находится, соприкасается со стеной за зоной отчуждения. Сюда приходят посетители, сегодня их совсем мало. Напряженные женщины, пытающиеся разговорить своих мужчин, несколько угрюмых детей, непонимающих, зачем их сюда привели, пожилая пара, с широко распахнутыми глазами, полными слез, сидящая напротив молодого парня, должно быть, сына, явно сожалеющего, что они пришли… Напротив Йоханссона – нервный, кажущийся нездоровым Уитман, беспокойно косящийся на охранников. Глядя в сторону, он произносит:

– Она сказала, другого пути нет.

Йоханссон кивает, встает и уходит.

Люди Кийана ждут его на улице, чуть в стороне. Сегодня их четверо: охрана. Брайса и его банды не видно. Интересно, чего они ждут? Всю дорогу до клиники он пытается разглядеть в темноте их лица, но никто так и не появляется.

Наконец, Йоханссон подходит к воротам лагеря. В окнах квартиры Кийана свет. Йоханссон поспешно оглядывается. В следующий раз он должен выйти отсюда с ней.

Согласится ли Кейт? Да, и зачем ей это? Она сосредоточена на пересчете спасенных. Такова ее защита от чувства вины и ночных кошмаров, которая помогала ей выжить в этот год: надежда на то, что придет день, когда все они суммируются, она посмотрит на стену, вновь пересчитает зарубки и скажет себе: «Достаточно». Сейчас он пытается отнять у нее даже это. И что у нее останется? Воспоминания о двух смертях, Дэниела и Винни, и ощущение неспособности что-либо изменить?

И все же в его голове пульсирует мысль: «Она ошибается. Ошибается. Ты должен вытащить ее отсюда».

Йоханссон пересекает двор, когда понимает, что кто-то идет с ним в ногу. Сзади раздается голос:

– Извини, что не застал тебя. В следующий раз, да?

Это Брайс. Свет прожектора на воротах выхватывает его улыбающееся лицо, затем он уходит, засунув руки в карманы, насвистывая себе под нос веселую мелодию.

Йоханссон тихо открывает дверь. Кейт спит на матрасе у окна; он скорее не слышит, а чувствует, каким ровным стало ее дыхание. Закрыв дверь, он садится на ступеньку и принимается повторять фразу, сказанную ему Уитманом. На лестнице холодно. Ничего, холод поможет ему не заснуть.

День 23: четверг – день 24: пятница

КАРЛА

Уже поздно. Я хожу из комнаты в комнату. Жалюзи на окнах подняты: передо мной равнодушно поблескивает огнями большой город.

Я провела все запланированные встречи, сделала звонки. Крейги стал первым посетителем сегодня утром, он был очень недоволен, но ведь прошло лишь несколько часов с тех пор, как он вытащил меня из этого кошмарного места, где был убит знакомый Шарлотты Элтон. По всем законам я должна сейчас залечь на дно и не принимать его у себя в квартире. Но нам необходимо отправить команду на место как можно скорее, и мы не можем позволить себя тратить время впустую.

Я держалась с ним прохладно, по-деловому строго и свела весь разговор лишь к контролю над возможными рисками. Фразы звучали резко, как напоминание, что ни у кого нет права оспаривать мое мнение. Завтра не слишком рано. Нам удастся минимизировать риски. При сложившемся стечении обстоятельств мы можем на это пойти.

Наконец Крейги произносит:

– Это ради него?

– Да, он наш клиент.

– И уже стал родным.

Я знаю, о чем Крейги думает: он ненадежен. К счастью, Крейги не произнес этого вслух. Он откидывается на спинку кресла и продолжает:

– Ты уже все решила, – и качает головой.

Мои суждения не принимаются в расчет? Считается, что я не представляю картину в целом? Да, у нас нет шансов.

– Тебе не обязательно в этом участвовать.

Он поднимает на меня глаза:

– Без меня тебе не обойтись.

Он не смог уйти четырнадцать лет назад и не уйдет сейчас.

Звонит Уитман, сообщает о том, что все передал. Он уверен, что я Лора Прессинджер, сотрудница спецслужб, где имею определенный вес, могу связаться с Вашингтоном.

Наконец, после длительного колебания, набираю номер Эллиса. Завтра он будет в курсе в любом случае, необходимо, чтобы он был на нашей стороне.

Эллис не отвечает, приходится отправить ему зашифрованное сообщение.

Мне не остается ничего, кроме как ждать от него звонка. Все это время я не нахожу себе места. Включаю музыку, телевизор, листаю книгу. Даже пытаюсь поработать с бумагами, но не могу сосредоточиться. Словно винтики в моей голове разом разболтались.

Я невыносимо устала. Прошлое возвращается ко мне урывками, как размытые картины старого сна.

Мы с Эллисом в кабинете Грейвса, который делает записи так, чтобы мы не видели. Я у картинной галереи, под фонарем, и Марк Девлин говорит мне очень серьезно: «Я не могу бросить вас в таком состоянии».

Я выхожу из кустов навстречу Уильяму Гамильтону. «Вы пришли», словно он давно ждал меня и не представляет, почему я так задержалась.

Я в коридоре Королевского оперного театра, на доли секунды ощущаю пальцами руку Йоханссона. Закодированный сигнал, который, как мне казалось, я поняла, но это было не так, смысл стал ясен лишь вчера.

Не думай о нем. Ты не можешь позволить себе думать о нем. Ты обязана работать.

И все равно я чувствую ладонью тепло его руки.

Мой план сработает. По-другому и быть не может.

Но ты бросила вызов спецслужбам. Как долго тебе удастся продержаться и не попасть в их сети? Месяц? Неделю? День? Думаешь, за это время она расскажет тебе правду? А что ты будешь делать, когда все узнаешь?

Наконец, я заставляю себя перестать думать и лечь в постель. Сегодня ночью мне надо выспаться. Завтра и последующие день или два мне придется работать сверх меры, возможно, на сон будут оставаться считаные часы, но я лежу в темной спальне с открытыми глазами. Сон не идет. Часть мозга продолжает прокручивать детали, которые будут чрезвычайно важны в этом деле. Для меня это слишком. Я уже на последнем издыхании, а ведь мы даже еще не начали операцию.

Рано утром в пятницу я по-прежнему лежу без сна, когда звонит телефон, трубка которого лежит на тумбочке у кровати.