Мальчики в лодке - Дэниел Джеймс Браун

Темнота начинала постепенно окутывать «Манхэттен», так что он понемногу стал оживать – загорелись огни, зазвучала громкая музыка, послышался смех развлекающихся на его палубах молодых людей, которые отважились уйти в черную пустоту Северной Атлантики, уплывая на северо-восток, в гитлеровскую Германию.

Пока Джо отходил ко сну на борту «Манхэттена», первые проблески утренней зари осветили Берлин, открывая взгляду небольшие группки мужчин, женщин и детей, которые маршировали по улицам города под дулами пистолетов. Аресты начались несколькими часами ранее – под покровом ночи полиция и штурмовики врывались в лачуги и вагончики, которые служили домами для цыганских семей Рома и Синт, и поднимали их с кроватей. Теперь семьи направлялись на завод по удалению бытовых отходов в берлинском пригороде Марцан, где они будут содержаться в лагерях для задержанных, подальше от глаз иностранцев, прибывающих в Берлин на Олимпийские игры. Через какое-то время цыгане будут отправлены на восток, в лагеря смерти, и там убиты.

Их арест был всего лишь одним этапом процесса подготовки, который разворачивался уже несколько месяцев. Нацисты изменяли Берлин до неузнаваемости, создавая из него словно большую декорацию для фильма – место, где иллюзии могут быть совершенством, где невозможное кажется реальностью, а настоящее можно спрятать. Знаки, запрещающие евреям вход в публичные места, были сняты и сложены в укромные места для дальнейшего использования. Антисемитская газета «Штурмовик» – с гротескными карикатурами евреев и слоганом «Евреи – наша неудача» – временно была убрана с прилавков. В «Дер Ангрифф», ее главной пропагандистской публикации, Йозеф Геббельс передал берлинцам сценарий их роли в представлении, четко и детально описывая, как граждане должны вести себя по отношению к евреям во время Олимпиады и как приветствовать иностранцев: «Мы должны быть очаровательнее парижан, дружелюбнее жителей Вены, оживленнее граждан Рима, космополитичнее обитателей Лондона и практичнее горожан Нью-Йорка».

Пароход «Манхэттен»

Когда иностранцы прибудут, все должно быть идеально. Берлин станет парком развлечений для взрослых. Все стороны жизни в городе будут под четким контролем властей – от комнат в роскошных отелях, таких как «Адлон», до сарделек, которые разносчики продавали по всему городу. Чтобы улучшить впечатление от города, власти убрали с улиц не только цыган, но и почти полторы тысячи бездомных людей. Полиция поймала сотни проституток, проверила их на венерологические заболевания и потом отпустила, чтобы они могли предоставлять свои услуги для удовлетворения плотских прихотей приезжих.

Иностранным журналистам, которые всему миру расскажут о своих впечатлениях от новой Германии, предоставят специальное размещение, новейшее оборудование, лучшие места на Играх и бесплатных секретарей. Было только одно непредвиденное обстоятельство, которое нужно было деликатно устранить, если оно возникнет. Если зарубежный журналист попытается взять интервью у немецкого еврея или исследовать «еврейский вопрос», его необходимо вежливо направить в ближайший офис гестапо, где ему зададут несколько вопросов относительно намерений исследования и потом будут за ним тайно следить.

Вдоль железных дорог, по которым иностранцы будут добираться до Берлина, хмурые здания были побелены, пустые многоквартирные дома сданы по низкой цене, а под окнами тех квартир, которые все равно оставались пустыми, установлены одинаковые наружные ящики для растений с красной геранью. Почти на каждом доме теперь висел красно-бело-черный флаг со свастикой, на большинстве – еще и олимпийский, а на некоторых – в основном еврейских – висели только олимпийские плакаты. Несколько тысяч флагов со свастиками висели на железнодорожных станциях. Да и почти весь Берлин был завешан свастиками. Вдоль центральной пешеходной дороги Унтер-ден-Линден, на широком центральном бульваре Берлина, сотни лип, которые и дали улице ее название, были вырублены, а на их место установлены рядами флагштоки, на которых висели огромные четырнадцатиметровые знамена со свастиками. Такие же знамена свисали и с Бранденбургских ворот. На площади Адольф-Гитлер-Платц кольца высоких мачт с развевающимися на них олимпийскими флагами окружали центральную башню высотой двадцать метров и завешанную двадцатью флагами со свастиками, и вся эта структура формировала собой кроваво-красный цилиндр в середине травяного квадрата. На прохладных тенистых улицах, ведущих к гребной дистанции в Грюнау, шеренги флагов поменьше были растянуты между деревьями.

Все улицы города были подметены, а потом подметены еще несколько раз. Витрины магазинов – отполированы. Поезда только что покрашены. Разбитые окна – поменяны. Десятки новеньких лимузинов «Мерседес» стояли, припаркованные аккуратными рядами у олимпийского стадиона, в ожидании высокопоставленных лиц. Почти все – от водителей такси до уборщиков в туалетах – были одеты в специальную новую униформу. Зарубежная литература и запрещенные книги, те, которые не погибли в пожарах 1933 года, внезапно снова появились на витринах книжных магазинов.

Берлин, украшенный к Олимпийским играм

Когда сцена была полностью украшена, Лени Рифеншталь установила множество камер на свои места, собрав отряд из десятков операторов и техников по звуку. На Олимпийском стадионе они установили тридцать камер только для церемонии открытия. Они вырыли ямы для низкоугловой съемки и возвели стальные башни для высокоугловой съемки. Они построили рельсы, по которым операторские платформы с камерами могли двигаться вдоль беговой дорожки из красной глины. Они погрузили камеры в водонепроницаемых корпусах в олимпийский плавательный и бассейн для съемки прыжков с трамплинов. Они присоединили камеры к седлам для конных соревнований и к понтонам – для водных соревнований. В центральном Берлине они установили камеры на стратегические объекты, прикрепили на вершины грузовиков, подвесили с аэростатов и вырыли еще больше ям – все это, чтобы запечатлеть марафонских бегунов и эстафету Олимпийского огня с уровня земли, когда они будут пробегать по городу. На гребной дистанции в Грюнау они соорудили пристань на Лангер-Зее, которая шла параллельно гоночному полю, и установили на нее рельсы, вдоль которых операторская платформа с камерой будет следовать за лодками в последние сто метров гонки. Рифеншталь позаимствовала воздушный шар у люфтваффе и вместе со своей командой запустила его рядом с финишем, чтобы оператор мог воспользоваться им для съемок с высоты.

Везде, где она установила камеры, Рифеншталь поймала самые лучшие углы, в основном направленные снизу вверх, для съемки главных звезд этого представления, Адольфа Гитлера и его приближенных. Теперь, когда большая часть камер была установлена, она и весь Берлин ждали прибытия остальных актеров.