Мальчики в лодке - Дэниел Джеймс Браун

– Спасибо огромное, Джим, что приготовил для меня завтрак, – и медленно съел обе кипы оладий, пока Макмиллин угрюмо смотрел на него, сидя над терелкой с сухими тостами.

Каждый вечер после ужина для пассажиров устраивалось огромное количество развлечений – эстрадный концерт, час любителей пародии, игры в лото, турниры по шашкам и шахматам и вечер казино, во время которого спортсмены ставили бутафорные деньги. Тут же устраивались и шумные хоровые пения и капитанский бал, для которого каждому давали по шарику, дуделке и шапке для вечеринок. Еще были довольно формальные дебаты на вечно спорную тему, что «Восток – лучшее место для жизни, чем Запад». В гостиной экономкласса показывали кинофильмы со звуком для спортсменов, а в большой зале – для пассажиров первого класса. Парни из Вашингтона не слишком много понимали в классовых различиях, они их игнорировали. Вскоре они поняли, что если пять или шесть крупных гребцов сидят в Большой зале и они по чистой случайности оказались олимпийскими спортсменами, представляющими Соединенные Штаты Америки, никто не начинал возмущаться. Так что ребята, чтобы посмотреть кино, поднимались на верхние палубы, останавливаясь по пути, чтобы стянуть одно из блюд с закусками и потом передавать его друг другу во время просмотра.

Скоро стало ясно, что были и такие ограничения, которые на «Манхэттене» никто не мог нарушать. Элеанор Холм была двадцатидвухлетней, красивой, замужней знаменитостью местных масштабов – она выступала в небольших ролях в нескольких фильмах компании «Уорнер Бразерс». Элеанор была печально известна тем, что пела «Я простая пастушка» в кабаре в ковбойской шляпе, белом купальнике на высоких каблуках. Кроме того, она была очень хорошим пловцом и выиграла золотую медаль в 1932 году в Лос-Анджелесе. Теперь она была претенденткой на победу в стометровом заплыве в Берлине. На второй день после отплытия из Нью-Йорка группа журналистов пригласила ее наверх, на палубу первого класса. Там они устроили вечеринку на всю ночь, в течение которой Элеанор много пила, ела икру и очаровала многих журналистов, а среди них и Уильяма Рэндольфа Херста-младшего. К шести часам утра она была в стельку пьяна, и ее пришлось относить обратно в каюту экономкласса. Когда Холм пришла в себя, Эйвери Брэндедж вызвал ее на ковер, сделал выговор и сказал, что выкинет Элеанор из команды, если она не перестанет пить. А она не перестала. Через несколько дней она опять пошла на вечеринку, устроенную репортерами, предпочитавшими крепкие напитки. На этот раз сопровождающая команду пловцов Ада Сакет поймала Холм на месте преступления.

Утром Сакет и корабельный врач разбудили Элеанор, у которой было ужасное похмелье. Врач взглянул на девушку один раз и объявил ее алкоголичкой. Ди Бекман, тренер женской команды, пришла вместе со своими подопечными в каюту к Холм, указала на бледную, растрепанную и извергающую из себя остатки вчерашнего пира девушку, и разъяснила дьявольский эффект алкоголя. В тот же день Эйвери Брэндедж исключил Элеанор Холм из олимпийской команды США.

Холм была в отчаянии, а многие из ее друзей-спортсменов были в ярости. Некоторые считали, что журналисты намеренно подставили Холм, чтобы раскрутить эту историю в газетах. Другие решили, что она была исключена не столько за распитие спиртного, сколько за отказ Брэндеджу. Хотя в правилах для спортсменов алкоголь категорически запрещался, Брэндедж в первый же день отплытия из Нью-Йорка собрал всю олимпийскую команду США и сказал, что вопросы о «еде, курении и алкоголе» подвергались индивидуальному обсуждению. И на самом деле Брэндедж позже писал, что Холм отчасти была отстранена за «несоблюдение субординации». Более двух сотен спортсменов – коллег Холм – подписали петицию с просьбой восстановить ее в команде. Все знали, что на самом деле алкоголь был доступен и свободно распивался спортсменами в своих каютах. На самом деле, пока Холм вместе с журналистами кутила в первом классе, Чак Дэй и некоторые его приятели устраивали свои собственные ночные посиделки внизу, в экономклассе, радостно смешивая молоко, вкусовые добавки марки Овалтин и алкоголь. Но дисциплина была превыше всего для Брэндеджа.

История Элеанор Холм, по подсчетам некоторых журналистов, еще долго крутилась в газетах США, и в долгосрочной перспективе это сделало чудеса для ее карьеры. Сразу после отмены сухого закона многие американцы уже устали слушать лекции об опасности и вреде зеленого змия, и журналисты в своих статьях даже симпатизировали Холм. Алан Гулд из «Ассошиэйтед Пресс» тут же нанял ее в качестве журналиста для репортажей о берлинской Олимпиаде, хотя на самом деле статьи будет писать не Холм. В последующие несколько лет она получит роли в крупных фильмах и появится на обложке журнала «Тайм». История станет известна и в Европе, и ее заметит Йозеф Геббельс, который будет решительно одобрять действия Брэндеджа. «Не девушка была важна. Важно отношение других спортсменов – и дисциплина. Ради этого никакие жертвы не могут считаться слишком великими, не важно, сколько слез будет пролито», – провозгласил он в заявлении из Министерства пропаганды.

Олимпийская команда США прибывает в Берлин

К вечеру 21 июля парни увидели поблескивание маяков юго-западного побережья Ирландии. В три часа ночи «Манхэттен» вошел в небольшой порт Ков. Оттуда пароход двинулся по корнуоллскому побережью до Плимута и потом через канал в Гавр, куда он прибыл рано утром 22 июля. Парням не разрешалось сходить с корабля, но они потратили большую часть дня у бортов на палубе, глядя, как французские портовые грузчики таскают тяжелые ящики. Это было их первое впечатление от Европы, и ребята были заинтригованы простыми деталями – потрескавшимися старыми зданиями, француженками на велосипедах с длинными батонами в руках, мальчишками в стильных беретах, мужчинами, которые работали в порту и периодически останавливались, чтобы выпить немного вина, видимо, абсолютно не торопясь закончить свою работу.

В ту ночь корабль проплыл вверх по каналу мимо огней порта Кале. К обеду 23 июля команда США наконец прибыла в Германию. В Куксхафене моторный катер с нацистскими флагами прошел вдоль борта корабля, чтобы забрать немецких журналистов и фотографов, которые взошли на борт в Гавре. «Манхэттен» поплыл наверх по Эльбе к Гамбургу уже в сумерках. Парни столпились на палубе рядом со всеми остальными. Они с нетерпением ждали разрешения покинуть корабль. За исключением Дона Хьюма, который снова боролся с какой-то простудой, все гребцы набрали по два-три килограмма. Они начали чувствовать себя расслабленно, их мышцы потеряли форму. Парни уже хотели размять ноги и руки и наконец сесть в гоночную лодку. А еще они хотели посмотреть на нацистское государство.

То, что они увидели, сильно их удивило. Много лет спустя все парни помнили путешествие вверх по Эльбе в ту ночь как одно из самых великолепных воспоминаний всего путешествия. Команда «Манхэттена» направила прожектора на огромный Олимпийский флаг, развевающийся на кормовой мачте, на американский флаг на носовой мачте и на красно-бело-синие трубы парохода. Пока корабль шел вверх по реке, толпы немцев поспешили к пристаням и столпились вдоль всего побережья, чтобы посмотреть, как проезжают американцы. Они махали руками, выкрикивали что-то на ломаном английском и хлопали в ладоши. Парни махали им в ответ и кричали, как индейцы. Большой лайнер проходил мимо маленьких кораблей и прогулочных катеров, на кормах которых развевались флаги со свастикой. Почти каждая лодка, которую они проезжали, мигала огнями или издавала сигнал свистком или гудком, в знак приветствия. «Манхэттен» прошел через пивные сады, подсвеченные яркими гирляндами электрических лампочек и наполненные людьми, которые пели, танцевали польку и между которыми официанты разносили большие глиняные кружки с пивом. На верхней палубе пассажиры первого класса пили шампанское и тоже пели. Все начинали чувствовать себя уютно здесь, в Германии.