Когда я вгляделся в твои черты - Victoria M. Vinya

class="p1">― Не знаю, наверное. Хотя я не ел со вчерашнего вечера, но такое ощущение, что вообще ничего не хочу. Разве что… Чёрт, прости, не буду так говорить.

― Как не будешь говорить? ― Она наконец-то взглянула на него.

― Не хочу тебя смущать: ты и без того вся иголками покрылась.

― Говори, раз начал, ― надавила Микаса, желая уколоть своими иголками этого чужого красивого Эрена, на которого она была зла за то, что он не может снова быть ей родным.

― Я ничего не хочу. А вот любовью с тобой занимался бы хоть целый день, ― ласково и открыто ответил он.

― Какая восхитительно пошлая банальность, ― насмешливо отчеканила она и поднялась со стула.

Превозмогая дрожь в коленях и ненавидя себя за слабость, она беззвучно выругалась и споткнулась о порог. «Неуклюжая дура!» ― кричал её растравленный рассудок. Эрен подорвался с места и тут же подхватил Микасу, забыв о сползшем с него полотенце.

― Ты в порядке?

Она обернулась и моментально покраснела, чертыхнулась в сторону, будто обожглась.

― Да я не… Блядь, ― разочарованно пробормотал он, подняв полотенце, и старательно обернул его вокруг себя. ― Я вовсе не собирался…

«Да за что я его наказываю?» ― подумала Микаса, наблюдая за неловкими мельтешениями Эрена.

— Я пока кофе поставлю. — Она сдержанно улыбнулась уголком рта, показав пальцем через плечо.

Эрен сел за кухонный стол, любуясь флегматичными движениями Микасы, наполненными печальной поэзией и приземлённым изяществом. Ему хотелось дотронуться до неё, сломать внезапно выросшую преграду, но отчего-то было совестно это сделать.

— Моё влечение оскорбительно для тебя? — Он виновато сдвинул брови.

— Не оскорбительно. Да и с чего бы? Я же вчера переспала с тобой.

— Но кажется, что так и есть… Знаю, ты хочешь отстраниться: всегда так делаешь, если между нами всё заходит слишком далеко, а ты теряешь контроль над ситуацией.

— Я теряю контроль? Не льсти себе.

— И не думал. — Эрен размашисто вцепился в волосы на макушке. — Я вообще-то соскучился. По тебе и по нашей пустой болтовне.

— Ты не разговаривал со мной весь выпускной класс после тусовки у Хоука. — В её голосе прозвучал упрёк. — А тут внезапно тоска прорезалась? Очень мило с твоей стороны, конечно…

— Погоди, ты думаешь, я был на тебя обижен?

— А разве нет? — неуверенно подчеркнула Микаса.

— И на что я, по-твоему, должен был обидеться? На то, что любимая девочка не дала мне на вечеринке? Это слишком уж жалко. Даже для дурня вроде меня. — Эрен добродушно рассмеялся. — Я тогда решил, что ставлю тебя в неловкое положение. Что попросту пугаю своими глупыми подкатами и убогими мачо-зажиманиями у стены. Проще было отгородиться: не искушать себя и тебя не тревожить ― отпустить и двигаться дальше.

— В начале учебного года у тебя были явные проблемы, о которых я до сих пор мало что знаю. Мы с Армином вдвоём ломали головы над причинами твоей хандры. Мне следовало быть рядом. Сейчас я понимаю это куда яснее, чем прежде…

— Мне не хватало нашего общения. Но я не слезал с антидепрессантов по своим причинам и не хотел взваливать это на тебя. Я уверен, ты была бы рядом, не усложни мы всё тем летом. Верю, что помогла бы мне справляться наравне с Армином и Райнером. Но мы больше не были теми же друзьями, что и в детстве. Мне не в чем тебя упрекнуть.

— И почему ты вечно выгораживаешь меня?

— И почему ты вечно берёшь на себя столько дерьма? Уму непостижимо. — Эрен устало выдохнул и прикрыл веки. — Ладно, что ты там спрашивала насчёт завтрака? — Он приободрился.

— Эм… А что ты хочешь? Я даже не знаю, что предложить на своё усмотрение: в последний год вся еда кажется безвкусной. Вся, кроме вина.

— Тебе не помешало бы обсудить это с психотерапевтом, — с явным беспокойством подметил Эрен. — Поверь, я знаю, о чём говорю.

— Да что там обсуждать? Может, проще уж сразу в окно выйти?

Микаса надломленно засмеялась, и у Эрена похолодело внутри, а в горле разлился болезненный жар подступивших слёз. Он не смеялся.

— Ладно, извини, я ерунду несу, — оправдалась она для галочки и принялась старательно складывать сэндвич с овощами, салатным листом и беконом.

— Зато это хотя бы честно.

— По-твоему, я склонна притворяться?

— Нет. Ты склонна умалчивать и считать, что твои чувства не важны. С самого детства такая.

— Зато ты вечно лепишь без разбора всё, что в голову взбредёт! Даже когда стоит быть чуточку сдержаннее.

— У меня с годами выработалась почти маниакальная потребность говорить с тобой открыто. Наверное, стоило быть смелее в выражении собственных чувств. Хотя для заносчивого пацана в пубертате это не так-то просто… ― Он рассмеялся над собой.

Микаса выбрала для Эрена красивую тарелку и большую удобную кружку, аккуратно всё разложила, затем с подчёркнутой заботливостью поставила перед ним на стол. Себе небрежно плеснула остатки кофе, облив пальцы, и села напротив. Придвинув к стулу табурет, Микаса закинула на него ноги.

― Было несколько унизительно потом долгое время пытаться заглушить свои чувства через одноразовый секс и бухло. ― Не притронувшись к еде, продолжил он. ― Я-то мечтал, как наивная девчонка, что у меня будет одна единственная до гроба! В общем-то и сейчас думаю, что мне одной тебя за глаза и за уши ― я уверен в своём выборе. Хотя в шестнадцать поверить не мог, что ты мне досталась вся целиком… ― Эрен с блаженством опустил веки и улыбнулся. ― Да… Не мог поверить и был прав. Хотя чего я ожидал? Знал же тебя. И семейку твою чокнутую знал. Ты не могла выбрать меня: с таким-то грузом травм.

― Я не выбрала тебя, потому что «рай в шалаше» ― это для сентиментальных дамочек, начитавшихся романов в мягкой обложке. И хотя те несколько дней за городом были самым счастливым временем в моей жизни, я не была уверена ни в том, что ты дашь мне желаемое, ни в своих неопределённых чувствах. Я тогда считала, что люблю Вадима, видела в нём оплот стабильности и возможность свалить подальше от отчима с бестолковой мамой.

― Так, погоди-ка… Позволь я перефразирую: ты только что сказала, что «рай в шалаше» не для тебя, но самое счастливое время в твоей жизни ― это время, когда ты дни и ночи напролёт кувыркалась со мной в старом загородном доме под потасканным одеялком бабули Кирштайна… Хах, у меня такое ощущение, что где-то здесь