Возвращение Томаса - Юрий Никитин

Олег сдвинул плечами.

— Просто слышал, что в старых силы и святости больше.Прелат вам эту книгу привез в дар?

Томасу показалось, что настоятель смотрит уже с уважением.

— Нет, — ответил он со скорбным вздохом. —Как только Язва будет уничтожена, прелат увезет книгу обратно в подземныехранилища Ватикана. Это слишком большая ценность.

— Жадничает, — буркнул Олег. — В Ватиканеэтих книг, как... словом, много.

— Наш прелат, — сказал настоятель с величайшимпочтением, он перекрестился и продолжил благоговейным шепотом: — Наш прелат...человек святой! Он немолод, очень немолод, но каждую минуту жизни отдает делуцеркви... Уверен, что когда ты послушаешь его пламенные речи, тебе захочетсяпринять Господа Бога...

Олег отмахнулся.

— Я слишком уж закоренел в язычестве, падре.

Настоятель сказал наставительно:

— Святыми не рождаются. Сам прелат как-то рассказывал,что он в молодости вел недостойную и даже не совсем честивую жизнь, но встречас одним святым и набожным человеком великой мудрости изменила его. С того дняон уверовал в Господа, преисполнился к нему любви и обожания.

Олег буркнул скептически:

— Брехня. Так не бывает.

Настоятель ахнул:

— Как ты можешь?.. Он же сам сказал!

— Брешет, — сказал Олег равнодушно. — Педагогсраный. Воспитывает вас, вот и брешет.

Настоятель от возмущения раздулся, как боевой петух, раскрылрот, но громко хлопнула дверь, в келью влетел запыхавшийся молодой монах.

— Отец настоятель!.. — прокричал он ввосторге. — Отец настоятель, прелат возвращается!

Отец Крыжень вскочил, несмотря на всю его дородность ивеличавость, торопливо перекрестился. На бледных щеках появился слабый румянец.

— Слава Тебе, Господи... Мы уж и не надеялись...

Олег спросил удивленно:

— Вы же говорили, что он безбоязненно уходит в самоесердце Язвы...

— Но она все злее, — ответил настоятельторопливо, — а мы так надеемся на этого святого человека! Если погибнет,то нам придется... труднее. Даже очень.

— Несмотря на святую книгу?

— Несмотря на книгу, — согласился настоятель. Онсмотрел на дверь. — Чувствую поступь...

Через порог шагнул среднего роста человек в белой одежде,волосы тоже белые, как снег, падали бы свободно на плечи чистым серебром, небудь срезаны коротко, с небрежностью уверенного в себе человека, который нестремится выглядеть красивым. Кустистые брови нависают дремучими выступами надусталыми покрасневшими от недосыпа и усталости глазами. Лицо сморщенное, какпеченое яблоко, беззубый рот собран в жемок, однако чело высоко и взгляд ясен,в комнату ступил достаточно бодро, хотя при каждом шаге опирался на длинныйпосох, почти до рукояти запачканный черной грязью.

Настоятель вскочил, на лице умиление, поспешно придвинулсвятому человеку единственное кресло. Прелат сказал хриплым усталым голосом:

— Тьма наступает...

Он сделал шаг, взгляд его, обежав комнату, остановился наОлеге. Лицо дернулось и застыло. Олег посмотрел равнодушно и отвернулся, Томасупочудилась нарочитость в подчеркнуто замедленном движении.

Прелат так же медленно, не отрывая взгляда от Олега, прошелк креслу. Настоятель жестами показал монаху, чтобы принесли на стол скромныедары Господа, подкрепляющие силы.

Монахи как будто ждали в коридоре: сразу же вдвинулись скувшинами, кубками, чашами, принесли завернутый в чистое полотенце свежийтворог, сыр, однако прелат только долго и жадно пил, а от еды отказался жестом.

— Зло приближается, — произнес он, отрываясь отчаши с темным пахучим настоем. — Я стоял и чувствовал под ногами в толщеземли, как некто огромный и тяжелый, как железная гора, поднимается кповерхности. Наконец земля так задрожала, что я, чтобы не упасть, вынужден былотступить... и в конце концов вернуться.

В наступившей тишине все услышали далекий тяжелый грохот.Мощь в нем ощутилась неимоверная, как будто подземная гроза невиданной силыидет в сторону монастыря.

— Чем мы можем помочь? — спросил Томас. —Ваше преосвященство, располагайте нами!

Прелат помедлил с ответом, взгляд на миг перепрыгнул наОлега, тот сидит с непроницаемым лицом, но в зеленых глазах Томас уловилнасмешку: ведь это твои земли, хвастун! Иди и очищай их сам...

— Еще не знаю, — ответил прелат. — Не знаю,чем можете помочь... но Господь ничего не делает зря.

На Томаса от него ощутимо веяло силой. Такое Томасчувствовал только однажды, когда находился рядом с принцем Готфридом, но сейчасощущение было сильнее во сто крат.

В то же время, если Готфрид Бульонский был огромен и силеннеимоверно, прелат же, напротив, беден телом, узкоплечий и очень сухой,изможденный ночными бдениями, хотя жилистый, с подвижными суставами. Лицо худоеи сильно вытянутое, с близко посаженными светло-синими глазами, настолькосветлыми, что оторопь пробежала по спине Томаса, будто смотрел в ясный день.Плотно сжатый рот говорит, что его хозяин не склонен улыбаться.

Настоятель сказал заискиваюше:

— Ваше преосвященство, эти два благородных человекарискнули пройти через Топь! Не значит ли это, что хотя бы с одной стороныдорога становится свободнее?

Прелат вместо ответа, избегая взглядом Олега, посмотрел нарыцаря. Тот кашлянул и сказал со смущением в голосе:

— Это выглядит бахвальством, но я в самом деле не знаюрыцарей, которые сумели бы пройти там, где прошли мы. А у меня есть основаниеполагать, что мы выбирали самый безопасный путь.

— Основание? — переспросил прелат.

— Да.

— Какое?

— Мы избегаем драк, — ответил Томас. — Нестолько из христианского милосердия, просто мы уже наубивали на пять жизнейвперед.

Прелат покосился на Олега, тот пил из чаши настой из трав,рассеянно рассматривал корешки книг в келье отца Крыженя.

— А твой спутник?

Томас отмахнулся.

— А ему все вообще обрыдло. К стыду своему, долженпризнаться, что этот человек все еще язычник, как это ни дико. Все никак неудается приобщить его к истинной вере! Упрямый, тупой, невежественный,закоренелый... но спутник хороший. Надежный.

Настоятель сказал искательно:

— Ваше преосвященство, этот человек... он же спутникнашего доблестного рыцаря, верного сына церкви! Можно сказать, друг. А этохарактеризует...

Он замолк, посмотрел за поддержкой на Олега, но тот зевнул ибуркнул:

— Не судите о человеке только по его друзьям. ДрузьяИуды были безукоризненны.